В плену у собственной боли

— Я люблю весну, — тихо сказала девушка в пустоту. Слова, внезапно вырвавшиеся откуда-то изнутри, немного удивили ее. Она подняла руку и провела рукой по стеклу – с обратной стороны, словно капли ртути, стекал ручейками дождь. Холодное прикосновение вывело ее из задумчивости, и девушка, наконец, поняла, что дрожит от холода – из окна сильно дуло. Весна… вот только пейзаж за окном совсем не похож на весну. Грязно-бурый, подтаявший снег, местами почерневший, прикрывает едва показавшуюся, голую землю, на которой нет ни единого зеленого росточка – только прогнившая трава, утонувшая в грязи. Почти неделю не перестает дождь, иногда, особенно по ночам, превращаясь в снег. Но это были не те волшебной красоты снежинки, которые бывают морозной зимой – те снежинки кружатся в воздухе, блестят в свете городских фонарей по ночам, невесомо падают на кожу, и замысловатый узор медленно тает на теплой перчатке… а это – почти растаявшие хлопья снега, которые неуклюже валят с небес нескончаемым потоком. Серые тучи затянули небо и, кажется, что весна уже никогда не наступит. Мир словно замерз, погряз в скуке. Люди ходят по улицам с каменными лицами, не слышно веселого смеха детей, лая собак — только гул проезжающих мимо машин. Вместо благоухания весенних, распустившихся цветов – выхлопные газы. Этот маленький серый мир уже очень давно не видел солнца, лазурных небес и пушистых, ватных облаков. А на душе все точно так же. Потому что ее солнце тоже исчезло. Ее личное, маленькое солнце, которое согревало душу и ободряло теплым, шоколадным цветом глаз. Но это ведь должно было случиться? Она давно знала, что когда-нибудь он уйдет к другой. Может быть, он даже не любит ее, но и без нее не может. Как мучительно больно видеть его рядом со своей подругой, а она ведь даже ненавидеть их толком не может. Да и за что? За то, что сердцу не прикажешь, и он не может любить сразу двоих? А что… так, наверное, было бы легче… Слезы одна за другой потекли по щекам, оставляя после себя мокрые дорожки. Соленая капелька скользнула в уголок губ, и девушка, слизнув ее, начала стирать их с лица тыльной стороной ладони. Сердце словно выдирают из груди – так больно. Хотя это можно было бы вытерпеть, если бы… если бы это пытка не продолжалась днями напролет, каждую секунду ее жалкого существования, раскаленными иглами врезаясь в разум, в сознание, в само существо… Прожигая это жуткое чувство в сердце, которое с каждым ударом посылает новую волну боли, страшной, раздирающей все нутро. Что это? Ревность, зависть? Вряд ли… боль одиночества или быть брошенной? Более вероятно… Она сглотнула комок, вставший в горле, судорожно выдохнула и замотала головой из стороны в сторону, взъерошив волосы, — будто отгоняла неприятные воспоминания. Он ушел к ней, но… она помнит его первый поцелуй... и последний — в ту ночь. Девушка и не знала, что можно так много сказать лишь мимолетными прикосновениями. Сначала он вознес ее на вершину блаженства, а затем со всей силы снова ударил о землю – ушел. Это мучительное наслаждение питает ее, раз за разом проигрывая в памяти каждое касание, мимолетный запах дождя с улицы, а еще… аромат зеленого чая в волосах и на руках… Этот серьезный взгляд, тихий шепот в ночи… руки, скользящие под одеждой… по спине… и ниже… Теплое, яблочное, почему-то, дыхание… и ее пальцы, зарывающиеся в его волосы… и дрожь во всем теле… и безумное желание быть рядом с ним и никогда не отпускать… А потом утро – в одиночестве, холодная постель и смятые простыни. Он уехал, обещал вернуться… Вернулся, но уже не один. Да, он просил прощения, приходил, говорил, что-то доказывал, снова извинялся… и смотрел с жалостью. Из-за этого грудь раздирает от боли. Она видела их вместе. Порадовалась. Ушла. Думала – забыла. Надеялась, пыталась убежать от дикой, преследующей ее боли – не смогла. Даже сейчас, когда она видит его, в груди появляется сладкое томление, смешивающееся с режущей болью, по телу пробегает дрожь и приятная щекотка — чуть ниже живота. Что это? Она никогда не чувствовала ничего подобного. Никогда, только с ним. Он часто снился ей, такой близкий, такой родной… казалось, протянешь руку – и вот он, рядом, но… образ исчезал всегда с рассветом. А как хотелось хоть раз проснуться в его объятиях, ни о чем не думая, просто прижимаясь к плечу… Но этого не будет никогда, ведь он ее не любит. Они расстались весной. Весной встретились снова – холодной и безразличной. Оно все еще сияет, ее маленькое солнце, но только уже не рядом с ней. Рядом с другой, ну да это неважно… главное, у него все хорошо. Да… это главное. Но так мучительно, дико… больно… она в плену своей боли, не может вырваться ни на секунду, тысячи огней сжигают ее изнутри… и снаружи… эта жуткая боль… как хочется ее прекратить… Она пыталась остаться ему другом – не вышло. Это невыносимо, она не может это терпеть. Слишком сильная боль. Для нее. Девушка приложила палец к вене на левой руке. Пульсирует. Кровь бешено стучит в висках, сердце – в груди. Даже сейчас – тихой и спокойной ночью — она никак не может успокоиться. Каждую секунду все яснее понимая, что не вынесет этого больше. Снова слезы из глаз. Нескончаемым потоком, рыдания давят на грудь изнутри. Но вдруг… успокоилась. Откинула челку со лба, прижала колени к груди – чтоб было теплее — тихо продолжая всхлипывать и шепча его имя одними губами. Решение вдруг пришло само собой. Она обязательно вырвется из этого плена. — Выполни мое последнее желание, Цубаки, – тихо приказала девушка почти севшим, но уверенным голосом… Сияние отделилось от ее головы, грустно мелькнув в полумраке комнаты, распугало застывшие на стенах тени, отражаясь в каплях дождя за стеклом… и вдруг потухло. Комната вновь погрузилась во мрак. Прядь ярко рыжих волос легко опустилась на пол, становясь алой от капель, стекающих от груди вниз по руке, вдруг безжизненно повисшей … совсем не больно. Получилось — она вырвалась из этого плена.