A Time of Unrest (Беспокойное Время)

       За три дня, прошедшие с тех пор, как мирная революция андроидов потрясла Детройт, Хэнк, вероятно, мог сосчитать часы, которые он провел в офисе, с одной стороны, и большую часть этих часов он провел за кофе, дрёмой и новыми заказами от Фаулера. Как только был отдан приказ об эвакуации, вся команда собралась на палубе. Несмотря на то, что Маркус и Иерихон были воинственно миролюбивы и почти злобно сотрудничали, насилие стремительно росло по всему городу. Большая часть широкой публики не могла достаточно быстро выбраться из города, но были очаги анти-андроидных бунтов, которые вспыхивали и сжигали части города, когда упрямые фанатики упирались в их пятки.        И вот они здесь, на гребаном четвертом дне, и Хэнк наконец-то смог посидеть за своим столом достаточно долго, чтобы оглядеться и подсчитать своих коллег-офицеров. Те, кто все еще был там, выглядели такими же оборванными и мертвыми, как и он. Больше столов было пусто, чем занято, поскольку они пытались поддерживать неустойчивый мир на улицах. ФБР, спецназ и другие военные мундиры, которые он никак не мог отличить друг от друга, периодически мелькали призраками в помещении.        Крис все еще был в патруле. Тина затолкала все свои бумаги на стол Гэвина, чтобы освободить себе достаточно места, чтобы положить голову на руки и заснуть. Гэвин все еще должен был находиться в отпуске по выздоровлению после побоев, которые Коннор дал ему в комнате для улик, но в силу обстоятельств Фаулер позволил уговорить себя отправить его с Беном на патрулирование. В любом случае, куча бумаг Тины была просто камешками на уже существующей горе на его столе.        Стол напротив стола Хэнка был чистым, безликим и пустым. Он ненавидел это.        Хэнк поднял несколько своих старых папок и швырнул их на пустой стол, просто чтобы создать видимость того, что кто-то должен сидеть в этом кресле и кто-то должен вернуться к работе за этим столом. У НАС КРОВЬ РАЗНОГО ЦВЕТА        Он сделал паузу, его взгляд остановился на словах, нацарапанных на дисплее. Он нахмурился и откинулся на спинку стула, рассматривая различные наклейки, заметки и лозунги, которые он приклеил к дисплею за последние несколько лет. Он скрестил руки на груди, перечитывая каждую из них, чувствуя, как призрачный гнев и ненависть к андроидам тускнеют и блекнут на краю его памяти. Какая-то ирония заключалась в том, что этот мусор засорял так много экрана, что монитор теперь был практически бесполезен.        — Хм, — буркнул он с отвращением к своему прошлому «я» и посмотрел на часы.        Ещё пятнадцать минут, и он наконец-то будет свободен. За последние три дня он добрался до своего дома только для того, чтобы убедиться, что он всё ещё стоит, и позаботиться о Сумо. Горячий душ и постель настойчиво взывали к нему, но, несмотря на усталость, тревога всё ещё удерживала его.        Он не видел Коннора и не разговаривал с ним уже три дня, с самого утра, сразу после ночи революции возле «Chicken Feed». На самом деле, времени выследить его не было, и если Хэнк был занят, то Коннор тоже был по уши в этом замешан. То же самое дерьмо, другая сторона поля. Он надеялся, что с парнем всё в порядке, где бы он ни был и чем бы ни занимался. Он должен был признать, что у него появилась слабость к андроиду. Он готов был поклясться, что всё дело в этих чертовых щенячьих глазах, и пластмассовый ублюдок знал это.        Хэнк разгладил усталый хмурый взгляд, сел вперед и начал ковырять уголок одной из анти-андроидных наклеек на дисплее. Жар от монитора испек клей на экране, и большая часть наклеек распалась и лишь частично отслоилась, когда он попытался их снять. Даже те, которые успешно ушли, все еще оставляли липкие прямоугольники остатков клея на экране. Он принес флакон чистящего средства для экрана и умудрился стереть большую его часть.        Его задница нацарапала красным маркером «У НАС КРОВЬ РАЗНОГО ЦВЕТА» прямо на дисплее, и чернила отчаянно сопротивлялись чистящему раствору.        — Да ладно тебе, Хэнк, правда? — прошипел он себе под нос, вытирая ненавистные слова.        В конце концов, ему удалось стереть большую часть чернил, хотя слабые розовые линии остались, и он всё ещё мог ясно читать их с того места, где сидел. Что ж, по крайней мере, Коннор и другие патрульные андроиды этого не увидят… Ах, черт возьми, конечно, они увидят своими супер-роботизированными глазами… Но, возможно, они также увидят, что он пытался избавиться от надписи. Усилия должны же что-то значить, верно?        Это если Коннор или кто-нибудь из патрульных андроидов решит остаться. Он не стал бы их винить, если бы они этого не сделали.        Начали просачиваться офицеры из следующей смены. Большинство из них не выглядели полностью восстановившимися после своей последней смены, но это было просто жесткое дерьмо. Они все были измотаны, и Хэнк решил, что это состояние станет вечным, по крайней мере, на ближайшие несколько недель. Во всяком случае, их появление означало его уход, и он поморщился, поднимаясь со стула. Его спина и колени неблагодарно хрустнули, и он подошел к столу Тины, легонько пнув ногой угол.        Тина дернулась и медленно развернула свою верхнюю половину от поверхности стола. К её подбородку была прилеплена липкая записка, а рукав куртки оставил идеальные морщины на щеке.        — Хэй, — он постучал пальцами по столу, ожидая, когда она окончательно проснется. — Пора уходить.        Тина, поморщившись, села, потирая шею и стряхивая с лица бумагу, пока та не упала, — Хм, здорово, да… Она устало огляделась. — Ещё нет роботов-властелинов?        — Пока нет, — Хэнк покачал головой. — Может быть, завтра.        Она фыркнула и осторожно потянулась в кресле.        — Терминатор вернулся?        Хэнк нахмурился.        — Коннора здесь нет.        Тина хмыкнула и медленно встала.        — Наверное, сейчас это и к лучшему. Все это… — она неопределенно махнула рукой. — Блядь, — она посмотрела на Хэнка и, казалось, прочла что-то на его лице, чего он не хотел показывать. — Эй, может быть, как только дела пойдут своим чередом, он сможет вернуться… если захочет… потому что у них… есть желания… теперь… Христос, — она потерла лицо. — Я просто болтаю. А теперь я иду домой. Увидимся позже, лейтенант.        Хэнк просто кивнул ей и не торопясь надел куртку, чтобы им не пришлось выходить вместе. Это дало ему достаточно времени, чтобы ещë раз увидеть пустой стол рядом со своим, и его плохое настроение ещё больше испортилось.        Солнце только-только вышло из центра неба, когда он вышел на улицу, и свет отскакивал от снега, как ножи от его глаз. Казалось, что должно быть три часа ночи… или, по крайней мере, не так весело, гребаное утреннее солнце повсюду. Он ворчал себе под нос, пока добирался до менее раздражающих теней гаража, роясь в кармане с ключами. Кто-то припарковался слишком близко к его машине, и он не смог открыть дверцу.        Он издал громкий, долгий страдальческий стон, когда двинулся к пассажирскому сиденью, собираясь с силами, чтобы перебраться через пассажирское сиденье на водительское. Он щелкнул брелком, чтобы отпереть его, но в машине не было ответных щелчков, хотя огни на мгновение мигнули в знак подтверждения. Его машина была не заперта… Лишенный сна или нет, он знал, что запер ещë. Одна рука потянулась к пистолету на бедре, когда он прищурился на машину. Ни разбитых окон, ни других следов взлома. Он даже мог видеть свою мелочь в подстаканнике, так кто бы мог подумать…        На заднем сиденье лежало тело.        Пистолет вытащен, но был так же быстро засунут обратно в кобуру, как он узнал светящиеся синие метки Киберлайф на куртке, которую носило тело.        — Иисус… — Хэнк распахнул заднюю пассажирскую дверцу и, протянув руку, включил внутреннее освещение, закрепленное на потолке кабины. — Коннор?        Коннор не ответил. Он лежал на спине поперек сиденья, головой ближе к Хэнку, а ноги сложил за водительским сиденьем. Светодиод на его виске мерно светился спокойным голубым светом, а глаза были закрыты в приближении сна или… режима отдыха или… чего-то ещë. Хэнк быстро оглядел его и не увидел никаких видимых повреждений. Ни пулевых отверстий, ни ножевых ранений, ни пролитого тириума. Он выглядел нормально… Так какого черта?        Три дня дерьма привели Коннора сюда, и Хэнку не хотелось будить его вот так и выяснять из первых рук, проснется ли травмированный андроид дезоринтированным или нет. Вместо этого он вышел из машины и снова закрыл дверцу. Звук не разбудил андроида, и Хэнк быстро оглядел гараж. Они были одни.        Он прошел вперед и забрался на переднее пассажирское сиденье, перебрался на водительское, как и планировал, прежде чем обнаружил там своего маленького попутчика. Устроившись поудобнее, он повернулся и потянулся к руке Коннора.        — Привет, Коннор, — он встряхнул его. — Коннор.        За какие-то полсекунды Хэнк был благодарен судьбе за то, что между ними осталось место, так как Коннор действительно проснулся в дезориетации. Все его тело, казалось, замкнулось, когда он вышел из режима отдыха, и оба кулака поднялись, защищаясь, перед его лицом. Его светодиод сделал быстрое световое шоу синего, желтого, красного, желтого и остался там, когда он огляделся вокруг глазами, которые Хэнк мог бы описать как дикие и растерянные.        — Тише, тише, полегче, черт, — Хэнк перестал прикасаться к нему и поднял обе руки. — Ты в порядке.        Так же быстро, как поднялась паническая реакция, как только Коннор узнал Хэнка, он, казалось, сдулся, откинувшись на сиденье с резким выдохом воздуха. Он снова закрыл глаза и прижал ладони ко лбу. Хэнк подождал, пока индикатор снова переключится на синий, прежде чем заговорить.        — Ты дерьмово выглядишь, парень. Что, черт возьми, произошло?        — Прости, Хэнк, — голос Коннора звучал тяжело и неестественно. — Я не думал, что заходить внутрь станции-это разумный план действий, и у меня нет…мне больше некуда… идти.        Хэнк нахмурился.        — Ты сломал мои замки?        Коннор поднял руку от лица, чтобы встретиться взглядом с Хэнком.        — Нет.       Хэнк пожал плечами.        — Тогда никакого вреда, никакой пакости.        Он не сводил с него глаз, пока Коннор медленно усаживался на заднем сиденье.        — Ты в порядке? — спросил Хэнк.        — Я функционирую.        Хэнк фыркнул.        — Едва-едва, и это был не мой вопрос. Прошло три дня с тех пор, как я видел тебя в последний раз, и это были адские три дня.        Коннор издал негромкий звук согласия, поправляя пиджак и рубашку. Его галстук давно исчез, а одежда была не настолько помята, чтобы казаться, будто он пробыл там больше часа. Его движения были неуклюжими, хотя он избегал контакта с некоторыми частями одежды, хотя на них не было никаких пятен…или, по крайней мере, ни одного, что могли видеть глаза Хэнка.        Прошло мгновение не совсем уютной тишины, а затем Коннор потянулся к дверной ручке.        — Мне пора двигаться. Там всë ещë неспокойно, и я использовал вашу машину только для подзарядки в течение нескольких часов, так как решил, что это самое безопасное место, чтобы остаться незамеченным…        — Коннор, — перебил его Хэнк. — Это самый долгий сон за последние три дня?        Что-то похожее на робость промелькнуло на лице Коннора, когда он отвел глаза.        — Пять дней. Дни, предшествовавшие ночи революции, были… тоже напряженными.        — Да, я знаю. Я был там, — Хэнк положил руку на спинку переднего сиденья. — Я сам еду домой, чтобы немного отдохнуть. Ты можешь переночевать на моем диване, чтобы подзарядиться, там удобнее, чем на заднем сиденье.        Коннор выглядел неуверенно, его рука все еще лежала на дверной ручке.        Хэнк кивнул в сторону здания полиции.        — Или внутри всегда есть зарядные станции. Большинство из сотрудников слишком устали, чтобы сопротивляться. Не думаю, что они станут тебя беспокоить. Мы все знаем, что ты сделал той ночью.        Коннор быстро оглядел здание, прежде чем откинуться на спинку сиденья, очевидно, не находя эту альтернативу очень привлекательной. Ребëнок выглядел измученным. Хэнк положил руку на руль и стиснул зубы.        — Хорошо, ты поедешь со мной домой.        — Лейтенант…        — Что касается меня, то ты всë ещë мой партнер, а это значит, что я тебя прикрою. Прямо сейчас это также означает, что я не позволю тебе подключать себя к стене, как заряжающийся мобильный телефон. Мы идем домой, а теперь поднимайся сюда, — свободной рукой он хлопнул по спинке пассажирского сиденья. — Я не буду тебя так возить.        То, что Коннор не сделал умного замечания, свидетельствовало о его низком заряде. Вместо этого он вылез из машины и чуть не упал на переднее пассажирское сиденье. Закрыв дверцу машины, он, казалось, лишился всей оставшейся энергии, и слегка откинулся на спинку сиденья.        — Спасибо, Хэнк, — он посмотрел на свои руки, сложенные на коленях. — Я не был уверен… последствия событий этой недели… Трудно было предсказать, какой будет реакция людей на этот… сдвиг.        — Я думал, приспособление к человеческой непредсказуемости — одна из твоих черт? — шутливо сказал Хэнк, вставляя ключ в замок зажигания и заводя двигатель.        Коннор ухмыльнулся и коротко покачал головой.        — Даже у моего продвинутого программного обеспечения есть пределы, — он перевел слишком искренний взгляд на Хэнка. — Я был приятно удивлен вашей поддержкой и сочувствиеи к андроидам во время этих волнений.        Разговор становился слишком откровенным, и Хэнк устал.        — Да, да, я настоящий святой. А теперь заткнись, пока мы не доберемся до дома, у меня начинает болеть голова.        Он задним ходом вывел машину с парковки и направил еë к выходу. Как только он снова выкатился на этот мстительный солнечный свет, Коннор заговорил.        — Когда вы говорите, что другие офицеры знают, что я сделал, вы имеете в виду события революции или мою стычку с детективом Ридом в комнате вещественных доказательств?        — Хм. И то и другое, — Хэнк ухмыльнулся. — Как я уже сказал, никто не доставит тебе хлопот.        Выражение лица Коннора было смесью озабоченности и удивления, когда он устроился поудобнее на сиденье.        — Детектив Рид мог бы… Но если так, я мог бы напомнить ему о том, чем закончилась такая «возня» в прошлый раз, и что повторение этого события не в его интересах.        Хэнк тихонько присвистнул, выруливая на главную дорогу.         — Что ж, я с нетерпением жду, как пойдет этот разговор.        Впервые за долгое время он почувствовал предвкушение.