— Мамочка? — удивленно воскликнула беловолосая девочка, мгновенно забывая о том, кого ждала, и кто так и не вернулся.
— Мамочка умерла. — сладкий, даже приторный голос, но такой знакомый и родной, доносился из-за спины, издаваемый обнявшей со спины фигуры. — Умерла от рук того, кого любила больше всех на свете.
— Не понимаю… — судорожно выдохнула Илия, совсем не ощущая тепла от той, которая когда-то была ее матерью. Вместо него, был лишь холод. С каждым мигом сильнее въедающийся в кожу и пронизывающий разум. — Мамочка ведь решила стать Граалем, чтобы Кирицугу ее защищал. — и все же, обнимающая ее фигура была похожа на Айрисвиль. Тот же тон, как бы сильно он не искажался омерзительной тенью, что покрыла все ее тело, те же нежные объятья…
— Предал. — нечто темное проскользнуло в ее голосе. — И тебя. И меня. — гнев и отвращение извергались из рта темной фигуры и обращены они были к тому, кто так и не вернулся с последней войны за Святой Грааль. — Он нас предал, а потом выбросил, будто сломанные инструменты.– каждое слово подобно яду отравляло разум Илии, вселяя в ее душу противоречивые эмоции, вызывая такие мысли, которые никогда прежде её не посещали.
— Нет! Врешь! Ты все врешь! Ни за что не поверю! — воскликнула девочка, замотав головой в отрицании. Но Тень уже исчезла.
Это был первый, но, увы, не единственный ее приход.
— Ничего, я и одна не пропаду. — словно мантру шептала под нос Илия, пытаясь уже который час уверить себя в этом. Заставить ложь стать явью.
К ее сожалению, Кирицугу так и не вернулся, а на все вопросы, связанные с ним, Джубстахейт не дает никаких ответов, все сильнее заставляя ее усомниться в том — на самом ли деле отец любил ее.
Неизвестность порождала больше вопросов. Оно, как и неумолимое время, искажало мысли, заставляя «правду» Тени становиться самой настоящей истинной, которая так удобно все объясняла.
— Мне никто не нужен. — всхлипнула Айнцберн, сильнее стиснув окутывающий ее плед.
— Говорят, он умер. — обжигающее морозное дыхание породило волны мурашек, пробегающих по ее телу.
Сколько прошло с «её» последнего визита? Почему «она» исчезла? Почему явилась опять, сейчас?
— Ему воздалось по заслугам. — и вновь родной голос был пропитан вязкой тьмой. — До самого конца он думал лишь о себе. — тихий смешок никак не сочетался с произносимыми словами.
— Мне все равно. — дрогнула всем телом Илия, замерев, когда руки «матери» нежно поправили спавший с плеч плед. — Я решила быть одна. Всю жизнь прожить в одиночку. — потухшие угли злости на покинувшего ее и наплевавшего отца вновь разгорелись, раздуваемые напомнившей о себе Тенью.
— Все равно? Зря. — легкие нотки предвкушения, заметить которые ребенок был неспособен, проскользнули в голосе
Айрисвиль. — У него был ребенок. — оно наслаждалось всколыхнувшимися в душе Илии эмоциями, смаковало их словно гурман, ощущая на языке сладость гнева с легкими нотками предательства. — И семья. Другая, не наша.
— Семья? — сглотнула застрявший в горле ком Айнцберн, раскрыв широко глаза. — У… у меня есть… братик? — струящиеся вокруг Тени потоки мерзкой энергии медленно протекали вокруг Илии, постепенно становясь все ближе, пока не соприкоснулись с кожей, впитываясь в нее, проникая в каждую пору.
— Есть. — все больше скверны Грааля проникало в душу девочки, оскверняя ее мысли, искажая их, рождая новые, более темные. — И вы убьёте друг друга. Очень скоро убьёте. Ибо пламя Грааля не угасло и война начнется вновь. — рука «матери» нежно погладила ее по голове, заставляя обернуться и встретиться лицом к лицу с клубящейся тьмой. — Война даст тебе причину жить… Как и ему. Поскорее бы, Иллиясфиль.
«Да. — согласилась со словами матери дочь, искажая собственное лицо в несвойственной ухмылке. Остатки впитавшейся в ее тело скверны исчезли, забирая с собой Тень. — Я… я найду его. Найду. И убью».
Легкий сквозняк, частый гость древних замков, пробежался по залу. Но стоящий в центре Старик Ахти не думал применять магию, чтобы решить эту проблему. В его понимании это было расточительно, ведь куда лучше приспособить собственное тело к низким температурам, чем тратить время и силы на нечто тривиальное.
— Время пришло, Иллиясфиль. — его властный голос и лишенные «старческого налета» проницательные глаза подавляли. — Призови Слугу. Призови Берсеркера, чтобы мы выиграли войну и получили Грааль.
Сжав свои маленькие ручки, Илия устремила взор, на отворенные двери, пройдя через которые, путь назад будет отрезан, и вернуться она сможет тогда и только тогда, когда произведет успешный призыв слуги.
Айнцберны сжульничали, найдя способ призвать Слугу за два месяца до начала Войны и она — Иллиясфиль фон Айнцберн, не вернется с пустыми руками. Она получит самого сильного Слугу и вырвет победу из хладных рук каждого, кто осмелится встать на пути.
Но для начала…
«Кирицугу. Я найду и убью мальчика, ради которого ты нас бросил. Того, чье существование ты поставил выше нашего. Того, кто стоил твоего предательства».
Гнев, копимый десять лет, подпитываемый речами постоянно шепчущей Тени, вновь забурлил. Вновь всколыхнулась в ее разуме тьма, подаренная погибшей «матерью».
И она использует клокочущие эмоции и кипящую в теле кровь, чтобы призыв получился еще точнее.
***
Гнев.
Агония.
Ненависть.
Эмоции его бурлили, вытекая из глубокой раны вместе с кровью.
Вновь демоны проявили чудеса изобретательности, вновь смогли свершить то, о чем их потомки будут говорить лишь шепотом, и бесконечно озираясь, борясь с подкрадывающимся страхом.
Последние жрецы ада, последние обладатели древних запретных знаний свершили ритуал, забравший не только их души, но души многих тысяч собратьев и смертных, собранных во время последней жатвы. Они пожертвовали собой, заплатили бесконечно большую цену, заплатить которую весь их род был неспособен и потому оказался на грани исчезновения. Но для них, это было куда предпочтительнее, чем гибель от его клинка.
Старая как сама вселенная магия, подпитанная душами неисчислимого множества существ, сдвинула шестерни мироздания, разрывая само пространство и время, открывая проход туда, где нет ничего. Туда, где все законы Творца переставали существовать.
Бесконечная пустота за гранью всех миров. За гранью мыслимого и немыслимого. Место, существование которого противоречило всему.
Гениальный в своей простоте, но не реализации, план сработал. Палач исчез из реальности, уносимый ветрами магии в неизвестность. Угроза устранена. Джеккад спасен. Цена уплачена.
Никто не знал, откуда у простого некогда человека такая сила. Но даже в самых страшных снах они и помыслить не могли, что именно она, дарованная в давние времена, спасет Его. Даже там, где нет ничего, и отсутствуют какие-либо законы.
Гнев.
Ненависть.
Эти эмоции питали его тело и душу, позволяя просто быть. Давая возможность протянуть в небытии еще немного. Оттягивая кончину и даруя возможность выкрутиться даже из этой ситуации. Вернуться обратно и отомстить, заставляя заплатить за дерзость вдесятеро больше.
Ведь он всегда возвращался.
И даже сейчас, оказавшись в, казалось, безвыходном положении, он видел шанс.
Палач ощущал, как незримая нить тянулась к нему, фонтанируя такими родными эмоциями гнева и ненависти. Она тянула его все дальше в неизвестность, вселяла уверенность и самое главное — даровала тот самый шанс, который он искал.
Он мысленно ухватился за нить, натягивая ту и напитывая аргент-энергией, мизерной частью текущих по телу запасов.
Миг и новообразованная связь натянулась, окрепла и с силой, которую он никогда доселе не ощущал, буквально прорвала пространство, материализуя ликующего и жаждущего реванша монстра.
***
Сам мир дрогнул и пошел рябью.
Призыв, что попрал законы природы — свершился.
Нечто из-за границ Подлунного Мира, из-за пределов влияния самих Алайи и Гайи, пришло на зов израненной и оскверненной души, желания и сил которой хватило на сотворение подобного «чуда».
Чужеродное нечто тут же попытались подчинить своим законам воля Земли и воля Человечества, но куда бы монстр не пошел, как бы далеко не забрался в своих скитаниях, его Творец всегда будет следить за ним.
Ведь Он часть Его.
Окружающее закованную в зеленый футуристичный доспех фигуру пространство исказилось, подобно помехам телевизора, одним лишь этим показывая противостояние сил Темного Владыки и Творца иной вселенной с Гайей и Алайей, о котором, впрочем, никто из присутствующих так и не узнает.
Связанная незримой нитью с неизвестным, Илия ощущала тихо клокочущие эмоции рыцаря из далекого будущего. Но даже этого хватало, чтобы голова волшебницы начала раскалываться от столь концентрированной жажды крови, граничащей с безумием.
Фигура сфокусировала взор своих едва заметных из-за темного стекла забрала глаз на пошатнувшейся девочке, чей тихий стон прорвался меж плотно сжатых зубов и, положив руку на плечо, удержал ребенка от падения.
Илия, ощутив на себе вес огромной, по сравнению с ней, пятерни, вздрогнула, подняв глаза кверху.
Неизвестный опустился на одно колено, всматриваясь в Айнцберн, будто вглядываясь в саму ее душу, словно чего-то ожидал…
— Я-я, — запнулась Иллиясфиль. — Я твой Мастер! — голос предательски дал петуха. — А-а, ты кто? Ты не похож на Геракла.
Фигура ничего не ответила, но через их связь Слуга-Мастер она могла услышать ужасный, тлетворный, чуждый самой жизни голос. Он эхом отражался от стенок ее черепа, ввинчиваясь в разум, не давая забыть даже крупицу новой информации:
В Первую эпоху, в первой битве, когда тени впервые стали длинными, выстоял один воин. Его опалили угли Армагеддона, душа его была обожжена пламенем ада, осквернена и не могла уже вознестись, так что он избрал путь вечного мучения. Ненависть его была так велика, что он не мог обрести покоя и скитался по равнине Умбрал, желая отомстить Темным Владыкам, причинившим ему столько зла. Он носил корону Ночных Стражей, и те, кто отведал его меча, нарекли его…
Палачом Рока.
Поднявшийся ветер не был похож на природное явление. Затихли и редкие птицы в лесу. Разбежались, ощутив смрад подступающей все ближе смерти, все животные.
Сам Темный Владыка на миг прекратил свое противостояние с Миром, дабы обратить пристальное внимание на ту, кто смогла призвать из Небытия его лучшее творение.
И Он сделает все, чтобы Палач вернулся и освободил своего создателя.
Это было его желанием, исполнить которое, возможно, поможет эта маленькая человеческая душа.
