Когда тают миражи

      Первые дни в новом статусе новобрачные провели в отеле с видом на залив Гуанабара, на что ушла последняя часть средств, добытых для свадьбы. Лукас хотел бы остановить момент, чтобы он никогда не заканчивался, но время неумолимо двигалось вперед, и чем ближе становилось возвращение под крыло Иветти, тем больше молодого мужа беспокоили приступы меланхолии. Лукас по наивности рассчитывал к марту скопить достаточно средств для того, чтобы снимать свой угол, но стажерская зарплата оказалась слишком ничтожна. Кроме того, стажировка подошла к концу, впереди были три месяца скучных лекций и семинаров, сессия, работа над дипломным проектом и репетиции в довесок, а нужно было еще и искать новый источник заработка. При мысли обо всем этом Лукасу хотелось исчезнуть на пару с Жади, оставив до лучших времен вместо себя клона, сделанного доктором Альбьери.       Жади застала мужа лежащим на диване с отрешенным выражением лица и взглядом, устремленным в потолок. Это неприятно поразило ее, так как Жади была склонна принимать его тоску на свой счет, и уж когда-когда, а в медовый месяц она точно не ожидала увидеть Лукаса в таком настроении.       – Лукас?.. – позвала она его.       – Что, любовь моя?       – Почему ты такой грустный?       – Не хочу разлучаться с тобой, – улыбнулся Лукас, – даже чтобы пойти на лекции.       Жади моментально просияла.       – Я тоже не хочу отпускать тебя ни на секунду, – с нежностью обняла она супруга. – Нам скоро пора будет возвращаться к Иветти.       – Об этом я и переживаю, – вновь нахмурился парень.       – Почему?       – Жади, я уже взрослый, женатый мужчина, а вынужден быть приживалой у чужой, в общем-то, женщины. Мне бывает так стыдно перед тобой, наверное, я не достоин тебя.       – И думать так не смей! – возмутилась Жади. – Иветти помогает нам от чистого сердца, мы начнем жить отдельно, когда сможем.       – Ты сама говорила, у вас принято, что муж обеспечивает семью, – продолжал унывать Лукас. – Я не вписываюсь в эти представления.       – Дорогой, мы говорили об этом столько раз! Я предпочту жить в бедности с любимым человеком, чем в богатстве с нелюбимым. Ты думаешь, я была бы счастлива, если бы меня выдали замуж за Саида?       При упоминании имени Саида Лукас почувствовал себя еще более неловко.       – Если бы даже меня со всех сторон обложили золотом, я бы задыхалась от тесноты, – сказала Жади, положив ему голову на плечо. – Мы со всем справимся, веришь?       – Верю, я всегда тебе верю, – прикрыл глаза парень, мыслями уносясь подальше от реальности.              За те несколько дней, что Иветти провела без Лукаса и Жади, она успела безумно соскучиться по ним. Она понимала, что долго так продолжаться не может, и молодой семье необходимо жить самостоятельно, но Иветти так нравилось наблюдать, как они улыбаются друг другу и говорят о любви, как Жади ждет Лукаса каждый вечер и как он играет ей на гитаре, ей нравилось даже мирить после их после незначительных ссор, каждая из которых воспринималась молодыми словно конец света. Вернее, подобным образом воспринимала ссоры Жади.       – Проходите, дорогие мои, – приветствовала молодоженов Иветти. – Ну, как вы отдохнули, все хорошо?       – Все просто чудесно! – порхала по гостиной Жади, кружась и пританцовывая с платком из легкой ткани в руках, который она все-таки надела по дороге обратно.       – Иветти, нам нужно поговорить, –Лукас тихонько увел ее в сторону, чтобы Жади его не услышала. – Я обещаю, что скоро мы не будем тревожить тебя своим присутствием.       – Да что ты! Мне совсем не трудно…       – Нет-нет, мы не должны злоупотреблять твоей добротой. И деньги, потраченные на свадьбу, обязательно вернем. Мой приятель из университета предлагал мне подработку на время до получения диплома, я решил, что самое время согласиться. Как только я получу аванс, мы найдем жилье и станем жить одни.       – Как знаешь, – растерянно пожала плечами Иветти. – Но если вдруг что-то пойдет не так, вы всегда можете на меня рассчитывать, помните об этом.       – Ах, Иветти, – обнял ее Лукас. – Мой отец такой дурак. Мы все могли бы быть очень счастливы.       – Но вы и так счастливы!       – Я и Жади да, но не вы с моим отцом.       – Лукас, я иногда забываю, что ты не мой сын, – рассмеялась Иветти, глядя на «пасынка». – Что бы вы ни решили, я желаю вам только удачи и долгих-долгих счастливых лет.              Вскоре Лукас по совету товарища на свой страх и риск устроился в одну из фирм в качестве курьера. Теперь с утра ему приходилось идти на занятия в университет, после обеда развозить заказы, вечерами играть на репетициях, а остатки свободного времени посвящать написанию дипломной работы. Оказалось, что Тьяо был прав, и даже такая подработка приносит доход более ощутимый, чем стажировка в адвокатской конторе, где Лукасу платили из милости и чисто символически. Денежный аванс позволил молодоженам снять небольшую квартирку в Нитерое. До центра оттуда добираться было далековато, но на жилье в Леблоне Лукас и Жади претендовать пока не могли.       – Наше первое семейное гнездышко, – в восторге проговорила Жади, осматриваясь в новом жилище. – Знаешь, мне даже нравится, что оно такое скромное.       – Не забывай, у нас все впереди, – обнял жену Лукас. – Когда мы с ребятами добьемся успеха, у нас будет такой же огромный дом, в каком вырос я сам.       – И как это – жить в огромном доме? – улыбнулась девушка.       – Разница не такая уж и большая, если не считать простора для детских игр. Мы с Диогу постоянно играли то в войну, то в прятки. Он всегда быстро меня находил, а я блуждал по дому целую вечность, как по заколдованному замку. Иногда мы брали в игру Далву. Куда бы ни забрался Диогу, она всегда поражалась его фантазии и находчивости, а меня могла отругать за то, что я чуть не порвал новые портьеры, пытаясь укрыться понадежнее.       – В большом доме должно быть много детей!       – У нас и будет много детей. И мальчиков, и девочек, и все они будут играть в нашем прекрасном саду.       Молодые супруги предались долгому, нежному поцелую. Если при Иветти они иной раз стеснялись проявлять свои чувства в полную силу, то теперь им было некого и нечего стыдиться. Жади в кои-то веки облачилась в танцевальный костюм изумрудного цвета, почти такой же, в каком она впервые встретилась с будущим мужем. Этот костюм она выпросила для себя у Латифы в одну из их встреч.       Лукас включил магнитофон, и гипнотические звуки арабского барабана заполнили пространство. Жади игриво и в то же время величественно, как царица, вошла в комнату, слегка покачивая бедрами в такт музыке. В руках у нее был зеленый платок, которым она закрывала живот, грудь и нижнюю часть лица. Ее черные глаза были устремлены на мужа и сияли от счастья, как звездочки, а под полупрозрачной тканью угадывалась белоснежная улыбка.       Лукас сидел, завороженный каждым ее движением, каждым изгибом руки и взмахом платка. Он так давно не видел, как Жади танцует, что начал скучать по ее загадочному восточному образу, который так глубоко запал ему в сердце. Иногда, к своему стыду, Лукас ловил себя на мысли, что та Жади, что просыпается рядом с ним каждое утро, и та, которая танцевала для него в развалинах, рискуя собственной жизнью – это два разных человека. Парень ругал себя за то, что позволял себе думать подобным образом, ведь это совершенный абсурд! Как можно разделять прошлую и настоящую Жади, когда она идет за ним на край света? Это нехорошо, неправильно и просто отвратительно, но глядя на жену в таком чарующем облике, Лукас с облегчением понимал, что подленькие мысли – это не что иное, как порождение уставшего от диких нагрузок разума, и давал Жади увлечь его своим танцем без остатка.