Красная нить

      Комната была небольшой, но довольно уютной. На стене рядом с кроватью висело покрывало, на котором был изображен символ клана Узумаки. Минато давно привык к этому полотнищу. К чему он точно не смог еще привыкнуть, так это к тому, что Кушина играючи легко заставляла его краснеть и трогательно волноваться всякий раз, когда они оставались наедине. Никакие мысли о том, что он, как мужчина, должен держать себя в руках, не помогали.       — Так и будешь стоять в дверях?       Минато сглотнул. Кушина и правда была смелее именно в таких вот вещах. Он, признанный гений и едва ли не лучший среди джонинов своего поколения, который мог бесстрашно принять даже самый опасный бой, краснел и смущался в присутствии своей девушки. Глупость какая. Впрочем, Узумаки это нисколько не напрягало.       Кушина сидела на кровати, вытянув ноги вперед. Ее длинные красные волосы красивыми волнами струились по плечам, доставая до талии. Минато особенно восхищался этими волосами. Ему нравилось порой словно ненароком трогать их, проводить ладонью, зарываясь пальцами в локоны. Узумаки, которая по ее же словам раньше свои волосы на дух не переваривала, всегда улыбалась, когда он так делал. В этом было что-то особенное.       — Нет, не буду, — смущенно улыбнулся Минато, осознав в который раз, что сердце вновь екнуло.       С Кушиной все в принципе было особенно.       Намикадзе переступил порог.       — Закрой дверь.       Парень на миг замер, улов эти слова, а потом молча кивнул. Он бы просто не осмелился ослушаться, даже если бы и хотел. Узумаки все так же улыбалась. Она была такой красивой, легкой и сияющей, что Минато хотелось часами любоваться, улавливая каждую черточку лица, проходясь взглядом по линии чувственных губ и тонкой шее, снова и снова возвращаясь к волосам. Самая прекрасная девушка в мире.       — Подойди.       Кушина протянула руку вперед, а Намикадзе снова невольно замер, убежденный в том, что, не раздумывая, пошел бы за ней хоть на край света. Но сейчас она звала его в постель, и это все еще смущало.       — Хорошо.       Едва он оказался ближе и их ладони соприкоснулись, Кушина сжала его руку и резко потянула парня на себя. Минато искренне растерялся. А ведь стоило помнить о том, что Узумаки очень сильная девушка. Уже оказавшись на ее коленях, Намикадзе встрепенулся.       — Эй, что ты делаешь?       Он попытался встать, в конце концов, вряд ли это нормально для парня — сидеть на коленях у своей же девушки, но Узумаки крепко обхватила его за талию, не позволяя подняться с места.       — Ничего особенного, — хихикнула она. — Просто хочу побыть с тобой, вот и все.       Минато посмотрел в ее откровенно насмешливые глаза.       — Но я ведь тяжелый.       Девушка замотала головой.       — Нисколечко.       Все еще чувствуя себя неуютно из-за подобного, Намикадзе, однако, лишь покорно выдохнул. Разве он мог хоть в чем-то отказать Кушине? Ее желания всегда были и будут превыше его собственных. Даже если она хочет, чтобы он сидел на ее коленях.       — Тебе точно не тяжело?       Кушина прижалась щекой к его груди, все так же крепко обнимая за талию.       — Точно. Ты такой теплый.       Минато раскраснелся гуще прежнего, но с места не сдвинулся. Близость девичьего тела заставляла трепетать в сладостном ожидании, но Намикадзе не предпринимал никаких действий. Это обычно всегда делала именно Узумаки.       Когда ее пальчики прошлись по его груди выше, к шее, Минато сглотнул. Наверняка Кушина могла с легкостью ощутить, как бешено бьется его сердце, понять, насколько он взволнован. И ей это нравилось. Она в принципе была девушкой инициативной, и в отношениях она любила доминировать и вести. А Минато… был не против оказаться ведомым. Вполне вероятно, что именно поэтому Узумаки ему и понравилась изначально.       — Кушина?       Намикадзе снова уловил взглядом ее красные волосы — самые прекрасные волосы в мире.       — М-м-м?       Пальцы ощупали ключицы сквозь тонкую ткань кофты с длинными рукавами, а потом прошлись по шее и обвели подушечками выступающий кадык. Минато с шумом выдохнул.       — Что ты… делаешь?       Кушина издала звук, крайне схожий с кошачьим урчанием.       — Наслаждаюсь своим парнем.       — О-ох…       У Минато вновь перехватило дух, когда она легко сжала ему шею. Даже в опасных боях Намикадзе так не терялся, даже в поединке со смертоносными противниками его руки никогда не дрожали. Но стоило Узумаки прикоснуться к нему, как он превращался в дрожащий на осеннем ветру листик, осознающий, что уже совершенно не владеет ситуацией и не контролирует происходящее.       Кушина прикусила губу. Она убрала руку и тут же обхватила кофту Минато у краев, чтобы решительно потянуть вверх и снять ее. Понятное дело, Намикадзе тут же поддался. Кушине нравилось его тело — парень хорошо это помнил. Когда между ними произошла самая первая близость, она шептала ему об этом на ухо, и это было нечто невероятное.       Кофта оказалась на его коленях, а Кушина принялась трогать теперь уже обнаженный торс парня. На нем практически не было шрамов — мало кому вообще удавалось ранить Намикадзе, не зря же он лучший в своем роде. Минато замер, когда девушка снова приникла щекой к его груди.       — Мой…       Ее губы скользнули по коже парня, одаривая легкими поцелуями. Минато позволил себе провести рукой по спине Кушины, касаясь ее волос, ниже, к пояснице, и снова вверх. Он вновь встрепенулся всем телом, когда Узумаки накрыла губами его сосок и провела кончиком языка. Намикадзе прикрыл глаза и позволил себе тихонько простонать. То, что творила с ним его девушка, было самой сладостной пыткой в мире.       Кушина, не прерывая ласки, провела ладонью по его напряженному боку и остановилась на уровне пояса брюк, а потом уверенно накрыла выпирающий сквозь ткань штанов возбужденный член. Минато практически беспомощно уткнулся лицом в ее макушку, вдыхая хорошо знакомый запах волос и просто наслаждаясь ощущением их на своем лице. Нормально ли вообще так реагировать на волосы? Намикадзе понятия не имел, но и не особо задавался подобным вопросом.       — Кушина… не мучай меня…       Он попытался скрыть за улыбкой колоссальное смущение. Хотя в этом не было никакого смысла, ведь Узумаки знала его, прекрасно понимала, как он реагирует на ее ласки, как он смущается и как сам хочет полностью подчиняться ей. Она засмеялась. Ее смех — озорной перелив чистого сопрано, — тоже нравился Намикадзе.       — Ты такой милый, Минато.       Обхватив одной рукой за талию, второй она толкнула его в грудь так, что парень повалился на кровать. Не растерявшись, Минато приподнялся, помогая Узумаки выбраться из-под него и тут же оседлать. Намикадзе сам потянул ее к себе, помогая задрать кверху длинную юбку. Могло и быть что-то слаще возможности доставить своей любимой девушке удовольствие? Вряд ли.       Колени Кушины оказались по обе стороны от головы Минато, придавив особенно длинные пряди блондинистых волос. Намикадзе не обратил на это толком никакого внимания. Он тут же потянул ткань юбки на себя, а потом обхватил бедра Узумаки, прижимая ее к себе. Лобковые волосы, такие же красные, всегда аккуратно подстриженные, ему тоже нравились. Он приподнял голову и прижался губами к влажной промежности Кушины. Та со стоном выгнулась, едва по ее половым губкам прошелся чуть шершавый язык.       Минато любил ласкать ее орально. Ему нравился и сам процесс, и просто осознание того, что Кушина так остро реагирует и получает удовольствие благодаря его стараниям. Узумаки зарылась пальцами обеих рук в его светлые волосы, а Намикадзе, воодушевлённый, прошелся кончиком языка по твердому клитору, а потом осторожно всосал его в рот.       — Минато…       Кушина чуть дернула его за загривок, давая понять, что ей все нравится, так что Намикадзе принялся действовать активнее. Он все так же сжимал бедра девушки и проводил языком меж половых губ, ласкал клитор, ощущая естественную влагу на своем лице. И ему все это определенно нравилось. Он потерял счет времени, слишком увлеченный тем, что делал, но в какой-то момент Узумаки от него отстранилась.       — Минато, ты просто нечто.       Она тоже была раскрасневшейся, с совершенно чудесным румянцем на щеках и пунцовыми ушами. Намикадзе не смог не улыбнуться в ответ, прекрасно понимая, что будет дальше. Кушина сползла ниже, все так же не позволяя ему проявить инициативу, а Минато прихватил прядь ее волос и прижал к лицу. От ее волос всегда исходил изумительный пряный аромат. Если бы Намикадзе пришлось описать этот аромат словами, он бы смог сказать лишь одно — так пахнет сама любовь.       Кушина спешно расстегнула его штаны и потянула вниз, а Минато с готовностью вскинул бедра, помогая ей. Брюки оказались приспущены. Парень не смог сдержать предательски громкий стон, когда Узумаки обхватила ладонью его член, провела по стволу от основания к головке и обратно. Он был совершенно влажным от предэякулята.       Кушина хихикнула. Их взгляды встретились, и Минато снова припал к локону ее волос.       — Ты прекрасна.       И это была чистая правда. Намикадзе был убежден в том, что в мире едва ли найдется более желанная для него девушка. Кушина была его личным идеалом по абсолютно всем аспектам.       — Перестань.       Узумаки отвела взгляд. Она устроилась поудобнее, оседлав его. Ощутив, что головка члена упирается в ее влажное естество, Минато замер. Это всегда было очень волнительно. Кушина сама направила в себя член. Она медленно села, позволив Намикадзе ощутить, как поддаются вторжению мышцы, как член плавно погружается в горячую тесноту.       Парень прикусил губу. Было бы удобнее, если бы они оба обнажились, но не беда, успеется. Пока и так было хорошо. Узумаки начала двигаться на нем, плавно и неспешно, смакуя удовольствие, а Минато снова прижал к лицу локон волос.       — Я люблю тебя, — шепнул он. — Люблю…       Кушина замерла, посмотрев на него распахнутыми глазами. Но вот одно томительное мгновение, и она снова улыбнулась.       — Вот же дурашка, — девушка обняла приподнявшегося Минато, прижавшись к нему так крепко, как только могла. — Я тоже тебя люблю.       Они были близки не только телесно, но и духовно — Намикадзе ощущал этот всем своим существом. А еще он знал, что Узумаки чувствует то же самое по отношению к нему. Это осознание вдохновляло и давало сил идти вперед, совершать подвиги и покорять новые вершины, ведь ему есть, ради кого стараться. Сжав Кушину в крепких объятиях, Минато уткнулся в ее волосы и закрыл глаза, наслаждаясь сладостными моментами. Он снова потерял счет времени, а потому невольно встрепенулся, когда Узумаки впилась в его плечо ногтями.       — Сейчас… я сейчас…       Минато принялся щедро покрывать поцелуями ее шею, трогая руками спину и помогая девушке двигаться. Еще несколько рваных движений, и Узумаки снова оцарапала его плечо, сжавшись всем телом. Намикадзе постарался сдержаться, ни в коем случае не кончать, пока Кушина не достигнет пика, и ему это удалось. Девушка издала особенно глубокий и чувственный стон, а Минато просто растворился в ней, в который раз осознавая, что он счастлив с этой девушкой, что именно она одарила его блаженством и вдохнула в него истинный вкус к жизни.       Кушина замерла, обхватив руками его шею, а Намикадзе снова вдохнул запах ее волос. Должно быть, не зря Узумаки говорила, что эти волосы однажды привели их друг к другу, став красной нитью судьбы. Так и было с самого начала.       — Ох… — Кушина потерлась о его плечо. — Ладно, — хриплым тоном сказала она. — Теперь… можешь делать все, что хочешь.       Минато улыбнулся. Даже в таком состоянии она умудрялась вести, а он сам и рад быть ведомым.       — Хорошо.       Он осторожно перевернулся, чтобы уложить ее спиной на кровать и вновь припасть как к ней самой, так и к ее волосам. Краем глаза он уловил висевший на стене клановый символ Узумаки, но тут же о нем напрочь забыл. Ведь Кушина была важнее всего на свете. Он любил ее, так же, как и она любила его. И впереди у них была целая ночь наедине — и это тоже было важно.