Любил, люблю и буду любить. Но никогда не скажу, что люблю тебя.
***
Солнце, небо и морозный ветер. В этих горах, в его ледяных верхушках, я был один. Веками я жил в этих высоких просторах, существуя, чтобы воевать. Мне не было дела ни до людей, ни до искусства, ни до любви. В то время меня абсолютно не волновали все эти человеческие факторы. Я просто пытался выжить. Окруженный горами, природной защитой, что изолировала меня от опасностей, я не видел ничего, дальше своего носа. Те, кто пытались познакомить со мной мир, открыли новые горизонты, обучили и вырастили — остались без благодарностей моим эгоизмом и избалованностью. Те, кто пытались завоевать мои земли, подстроить под себя — были залиты грязью и утонули в моей ненависти. Я не видел той доброты со стороны людей, о которой так много говорили. Передо мной были лишь тела, заполненные злобой, жестокостью и безразличием. В этом черном океане никто не мог сохранить свою чистоту. Я тоже стал одним из этих самых варваров, ищущего выгоду лишь себе.***
Однажды, после Великой войны, что унесла много жизней, весь мир погрузился в голод и бедность. Хоть битвы и не каслись меня, но вред мои земли получили. И приглашенный на отпевание дитя Святой Империи, я увидел тебя. У всех там были фальшивые, крокодиловы слезы, что стекали в одно большое море лжи. Только ты выражал настоящее горе потери близкого тебе человека. Только у тебя слезы были не стеклянными — живыми, настоящими, но не постоянными и дешевыми, а редкими и драгоценными, как алмазы. Меня притянули твои речи, твои слова и эмоции, что ты показывал, что сам не заметил, как стал смотреть на тебя с восхищением. Раньше мы виделись, когда ты был еще совсем маленьким. Мне тогда не хватало пожитков, из-за чего пришлось грабить такого слабого ребенка, как ты. Совести у меня не было, как и сердца. Честно сказать, я жалею о своих поступках, но слепо успокаиваю себя объяснениями, что так надо было. После, увидел тебя подросшим, но до сих пор маленьким и слабым, прячущимся за подолом платья австрийской императрицы. Тогда я не поздоровался с тобой, а просто проигнорировал, направляя все свое внимание Ее Высочеству. После этого меня до сих пор мучает стыд за свое гнусное поведение. Я не знаю, обиделся ли ты тогда. Когда я спрашивал тебя, ты говорил, что не помнишь и, надеюсь, что это к хорошему. И мы встретились снова. В этот дождливый, серый день, что был настолько мрачным, что казалось, это была ночь. После ухода того, кто заботился о тебе, ты погряз в эту пучину кризиса, как и я. Не знаю, что на меня нашло, но я решил помочь тебе. Мне просто было тошно, смотреть на твое заплаканное лицо. Подойдя к тебе, сделал то, чего никогда бы не сделал — обнял. Я сделал это не как друг и не как незнакомец, а как тот, кто пытался успокоить, приободрить. Ты не стал отстраняться, а наоборот, прижался и ответил. Мне не были неприятны твои касания, пока от других мне было отвратительно. Я даже накрыл твои плечи своим пальто, когда понял, что на тебе лишь легкая, белая рубашка. Несмотря на то, что я и себя еле вскармливал, мне пришлось заботиться и о тебе, о том, кто не мог даже стоять самостоятельно. Мы вместе вышли из этого бремени. Вместе избежали новой войны, растоптав свою гордость, подставляясь под немцем. Мы стали вместе жить, как-будто никогда и не были врозь. Как я жил, не зная такого счастья? Без кого-либо рядом?***
Сейчас, смотря на тебя, во мне что-то начинает искриться и взрываться. Фейерверк, вызванный твоим теплом и твоей близостью — это то, чего мне достаточно для жизни. Мне не нужно это богатство, мне нужен лишь ты. Только твоей улыбки мне хватает на несколько столетий. Только ею я могу прожить еще дольше. Все эти годы я не знал, как можно объяснить весь этот спектр чувств, бушующих во мне. За долгую жизнь мне не приходилось это испытывать и ответа я не искал. Но сейчас меня мучал вопрос: что это? Смешно, ведь я был тем, кто давал советы другим по таким же вопросам, как этот. Похоже, все мои знания и мои понятия далеки от реальности. Я просто не смог ответить на это, когда попался в эту ловушку сам. Сначала я не понимал это, отрицал. Потом осознал, мучался: как быть?Это была любовь.
Я и сам не знаю, как пришел к такому заключению. Возможно, прочитав сотни романов, мой мозг воспринимал это как любовь. А может, это от тоски, что преследовало меня с самого моего рождения, ибо по сей день я не знал ничего такого. Тогда, разговаривая с тобой, твой голос ненароком вздрогнул, но этого мне хватило, чтобы понять — ты мне нравился еще долго до того, как я взял тебя к себе. Ты не был особо примечательным. Может, был довольно скрытным и стеснительным, что обеспечило тебе долгую жизнь до этих лет. Мне нравилось издеваться над тобой не из-за садистских наклонностей или осознания своего превосходства, а из-за того, что после приченяемого мною боли тебя никто больше не трогал, считая ненужным. Я неосознанно защищал тебя, готовил к жизни, как птица, что столкнула своего птенца со скалы, чтобы тот научился летать. Все то зло, что я сделал тебе, было только для того, чтобы оберечь тебя. Я верю, что ты мне простишь за все. Ты много раз говорил, что обязан мне своей жизнью, просил взять у тебя что-нибудь, чтобы оплатить долг. Но мне ничего не нужно. Ты сам справился со своей экономикой и инфраструктурой, я лишь подсказал путь и предоставил свою валюту. Мне не нужна твоя жизнь, я сам готов отдать тебе свою. Все же спас здесь не я тебя, а ты меня. Это я должен тебе, как люди моим банкам. Но даже все мои деньги не смогут покрыть мой долг тебе. Каждый день ты одариваешь меня своей бесценной улыбкой, не замечая, что этот самый долг становится все больше и больше. Все это может показаться любезностями, но это не так. Я правда благодарен тебе и тому, что ты раскрыл мне глаза на мир, полный твоей любви и теплоты. Ты всегда твердил, что я твой лучший друг и семья.Но мне больно это слышать.
Я просто хочу быть кем-то больше, чем другом для тебя. Чтобы мы не стеснялись и не боялись этих взглядов, направленных на нас. Хочу, чтобы мы твердо стояли перед ними, раскрывшись, как книги, показывая всем наше счастье. Как мы счастливы быть вместе.***
Солнце, небо и морозный ветер. В этих горах, в его ледяных верхушках, мы сидим и смотрим на закат, попивая горячий шоколад. Мы давно не одиноки и не печальны, но моя душа требовала это сказать. Отложив свою любимую чашку, которую подарил мне именно ты, я взял твою руку в свою. Она теплая, как твой взгляд, удивленно направленный на меня. Твои голубые глаза, сравнимые с сапфирами, так глупо смотрят, что заставили меня улыбнуться. Я боюсь сказать это, боюсь, что ты отвернешься и уйдешь. Отрисовывая пальцами узоры на твоей ладони, пытаюсь подобрать слова. Как же мне это объяснить? И снова обнимая тебя, вытирая слезы, я смеюсь. На осознание мне потребовалось две сотни лет, на признание одна. А всего-то надо было сказать:Я тебя люблю.