Сигареты

— Прости. Давно тебе рассказать надо было, да все не доходило как то, — виновато сказал Ичиго, уберая пачку сигарет в карман.     Ишшин облокотился об стену и тяжелу вздохнул. Не мог поверить своим глазам. Впервые он видел его сына таким: действительно уставшим. Лицо было расслабленным, сам он не хмурился, а мешки под глазами были даже более выражены под вечерним светом фонаря. А на губах была натянута слабая, глупая улыбка.     — Когда... когда это началось? — хрипло спрашивает старший Куросаки, а сам он понимает, что где то в боку начинает болеть. Хватается за бок в попытках приглушить ноющую боль, но получается не особо.     — Не помню уже точно. Вроде, после победы над Айзеном. Одноклассники предложили, а я решил попробовать, — отвечает Ичиго, — терять уже было нечего.     Делает глубокий вдох, втягивая в себя табачный дым и спустя мгновение, выдыхает. Дым с болезненным привкусом чувствуется в горле, отдавая горечью.     В голову мужчины приходят воспоминания о Масаки. О том, как она не любила табачный дым и каждый раз ее передергивало, если она его чувствовала. Не выносила его. А Ишшин и слова не говорил: сам не курил особо раньше, поэтому с женой он не спорил по этому поводу. После ее смерти... после ее смерти, Ишшин уже и сам не помнит, как купил себе первую пачку.     Боль под боком не утихает. И впервые, действительно впервые за долгое время мужчина смотрит так, как должен смотреть отец на провинившегося сына. Но долго держать серьезный вид не выходит: понимают, что устали уже оба. И Ишшин понимает, чувствует боль сына, словно сам пережил это. Нет, он действительно когда то пережил это сам. После победы над Айзеном Ичиго потерял то, что давало ему стимул идти вперед. Реацу ушла вся, с концами, не оставляя и капли. Старший Куросаки сам болезненно вспоминает, как несколько лет подряд не слышал голос Энгецу: лишь мертвая тишина, которая давила на сознание, звенев в ушах.     И мужчина был готов лично убить каждого, кто втянул его сына в бесконечную борьбу. Мелкую девчонку Рукию, которая передала ему силы несмотря на законы Общества Душ. Синигами, которые переложили свои проблемы и страхи на плечи обычного подростка. Айзена, которого он ненавидел всем сердцем, ведь все было его просчитанным планом. И сам Ишшин, который не мог помочь сыну. Хотел, но не мог. А теперь его сын медленно выгорал на глазах.     — Пап, ты это, прости меня, — неловко сказал Ичиго, когда сигарета почти закончинась. Потушив ее, парень выкинул в неподалеку стоявшую пепельницу. Раньше ему приходилось идти до ближайшего мусорного бака, но теперь, в этом нужды не было.     — Дурак ты, Ичиго, — тихо сказал Ишшин, прикрыв глаза. — И я дурак.     На улице было уже совсем темно: сумерки давно прошли, поэтому из окон домов был виден приглушенный свет. Старший Куросаки даже удивился обманному прогнозу погоды: обещанная пасмурность и холод так и не наступили, а тучи медленно рассеивались, открывая вид на звезды. Неподалеку было слышно пение птиц, а еще дальше звук машин. Несмотря на время, любители поездить по ночным улицам Каракуры всегда были и будут.     Да и глупо это получилось. Ишшин вспомнил, как из за тяжелого рабочего дня так и не смог уснуть. Решив выйти подышать свежим воздухом, он совсем не ожидал увидеть на пороге своего сына. Сына, который глупо улыбался и зажигал сигарету. Да и мужчина был уверен: Ичиго с самого начала знал, что Ишшин рядом, даже не чувствуя реацу, но даже так не стал прятаться или что то скрывать. Знал, что не было уже смысла, рано или поздно это бы случилось.     — Что, опять довел Карин? — засмеялся Ичиго, отварачиваясь от отца.     — Как много? — проигнорировав прошлые слова, спросил Ишшин.     — Когда как. Я не каждый день курю, не подумай. Просто... просто, когда чувствую, что мне надо это, — ответил парень понимая о чем спрашивает отец, прикусив губу. Ишшин знал, что он не врал, но и полностью рассказывать всего не хотел. Мужчина предполагал, что может, его сын мог выкурить и одну, и две пачки за раз. Один раз как то нашел под лестницей пустые пачки: но подумал, что сам случайно обронил. Не хотел задумываться, что это мог быть его сын. — Да не волнуйся ты так. Что со мной будет? Это всего лишь сигареты, я и не такое перживал,— слабо засмеялся Ичиго, — ты ведь и сам куришь.     — С тобой, дураком таким, уже ничего случится не сможет, — хрипло сказал старший Куросаки, выпрямившись.     Миг и Ишшин стоял рядом с Ичиго, слабо обняв его. Боясь сделать лишние движения, почти не касаясь, словно боялся поранить сына.     — Эй, ты чего? — резко сказал младший Куросаки, от неожиданности не двигаясь, — совсем уже крыша поехала от старости?     — Прости меня.     — Какой то ты сегодня странный, не часто от тебя такие слова услышишь. Неужели действительно Карин обидела? — ехидно сказал парень. А сам, не сразу, с некой боязнью ответил на объятья.     Ишшин дернулся, когда почувствовал боль от несильного удара по голове через несколько тихих минут. Время, которые дало им просто подумать. Подумать о себе, подумать друг о друге.     — Эй, за что? — удевиленно спросил мужчина, остраняясь от сына, потерая ладонью голову.     — Придурок ты, пап.     Ичиго последний раз улыбнулся. По настоящему, искренне, как не улыбался уже давно. Сегодня был тот момент, когда они дарили друг другу то, что потеряли много лет назад. И Ишшин глупо смотрел на сына, не зная, как отреагировать.     — Спокойной ночи, — на последок сказал парень, разворачиваясь и уходя в глубь дома.     А старший Куросаки так и продолжал стоять. Смотрел на пустые улицы, думал. В последнее время в доме было так тихо. Девочки, перешедшие в среднюю школу, не возвращались домой допоздна, занимаясь своими делами, гуляя с друзьями. А Ичиго постоянно учился, готовился к экзаменам, погружался в учебу полностью с головой, пытаясь отвлечься. И Ишшин осознавал, что впервые, когда все его дети одновременно были с ним рядом, в то же время они находились ужасно далеко.     И лишь молча наблюдал, когда увидел, что закрывающий двери Ичиго вновь потянулся за сигаретами. Он все понимал.