искусство вражды

Каждый народ черпает силу из разных источников. Кто-то из света луны и звезд, зелени листвы, дуновения ветра, кто-то из земной тверди, металла и камня, вариантов много. Орки же строят свою магию на крови, запахе пота, вечной ночи и смерти. Основа — жертва, принесенная теням предков. Если они будут благосклонны, то просящего ждет удача. Если же нет… Сожраны будут и шаман, и осмелившийся потревожить призраков. Никогда нельзя быть уверенным в том, выживешь ты или нет. Азогу всегда везло. Он с самого детства выделялся среди остальных — ему являлись видения, позволявшие повернуть бытие в свою пользу. Старый шаман перед посвящением сказал ему, что на нём печать Древних и что его ждет необыкновенная судьба. Саднили ритуальные порезы на теле, хотелось расчесать едва образовавшуюся корку. — Велики будут твои свершения, — шаман прищурил единственный сохранившийся глаз (да и тот с бельмом). — Гляди, не заплутай в тумане сомнений. Священная ярость должна освещать твой путь. Азог кивнул, не проронив ни слова, и покрепче сжал ритуальный кинжал, которым должен был поразить троих противников. Страх ему был неведом, а боль от ударов затухала слабым костром где-то на периферии сознания. Резкие, отточенные движения, но вместе с тем неторопливость походки — словно звериной. Хищнику незачем спешить, истерика — удел жертвы. Все его соперники были ниже и слабее, хоть и быстрее, чем он. И все они пали, один за другим, заливая кровью песок импровизированной арены. У самого же Азога осталось всего лишь несколько царапин. — С самым легким ты справился, — старый шаман оскалился и обнажил свой изогнутый клинок. — Одолеешь меня — займешь мое место. Азог чуть склонился, как того требовали правила, и первым пошел в наступление, изучая противника и прощупывая уязвимые места в его обороне. Старик был юрким и сильным, несмотря на свой внушительный возраст. Сновал вокруг да около, утомляя и раздражая. — Ты не даешь огню битвы проникнуть в свою кровь. Слишком внимательно следишь за деталями. Позволь теням вести твою руку, — спокойно заметил шаман, увернувшись от очередного выпада. Прислушавшись к совету, Азог на мгновение закрыл глаза, вызывая подзабытое ощущение владения тьмой. Ночь вокруг взорвалась криками неизвестных тварей, и тело ожгло пламенем, оно будто окаменело, и свистящий шепот у уха заставил рвануться вперёд, обрушить кинжал на грудную клетку старого шамана, с легкостью проходя сквозь ребра прямо к сердцу. — Ты достоин, — прохрипел поверженный соперник, и Азог видел, как из его глаз утекает жизнь. Потом окинул взглядом всех тех, кто наблюдал за инициацией, и почувствовал, что они его признали. Впрочем, теней много, и не всегда из вечной ночи выходят те, которые могут быть полезными. Азог убедился в этом в сражении с гномами в Мории. После убийства Трора что-то изменилось в потоке энергии, тянущейся из мира иных, но этому не было уделено достаточно внимания, и зря. Обезумевший после смерти деда Торин искривил реальность, сам того не замечая, и равновесие качнулось в его сторону. Схватка была короткой, Азог злился из-за потери контроля, потому и упустил момент, в результате лишившись руки. И боль в этот раз разгорелась настоящим пожаром, приводя в замешательство и дезориентируя. Похоже было на предательство со стороны обычно верных теней. И было ещё кое-что, непривычное, странное, неправильное — росла, крепла связь между ним и Дубощитом, вбирая в себя капли крови, злобу и сбитое дыхание. Азога уволокли его воины, и торжествующий взгляд гнома жег спину. Рано радуешься, думал Азог, отгоняя жадную тьму, норовящую отхватить жизненной энергии. Ты сам не знаешь, во что ввязался, глупое жадное отродье. Из памяти выпадали целые куски, не давая сосредоточиться на происходящем, где-то рядом нелепыми очертаниями суетились лекари, слишком медленно, слишком. Дернувшись от прикосновения и уложив одного из них ударом на землю, Азог зарычал, и удержали его только по двое с обеих сторон. Снова огонь… Это уже входит в привычку. Запах собственного паленого мяса дурманил, оседал на языке. — Я хочу остаться в строю, — вырвался сдавленный хрип. — Нет времени на заживление. Блеснул сталью заговоренный металл, и на культе жжение сменил ледяной холод. Молитва сама просилась быть сказанной, давила на зубы, пока искалеченная плоть боролась с инородным предметом, пытаясь его отторгнуть. Тени стояли полукругом и наблюдали, ждали исхода, пока соплеменники гортанно напевали, притаптывая в такт, звеня бубнами, дергая струны-жилы на грубых музыкальных инструментах. Не дождетесь. Ни вы, ни Дубощит, пронеслась мысль, и Азог рывком поднялся, ошалело глядя прямо перед собой. В этот раз смерть проиграла. Одна из особенностей связи, созданной на крови — общие сны. И в каждом из них Азог бился с врагом насмерть. Победу одерживал то один, то другой, разные ранения, разные исходы. Торина было легко вывести из себя, главное, знать, куда надавить, и он бросался в бой очертя голову. Первые раз двадцать. Потом до него начало доходить. — Послушай, а мы с тобой даже ближе, чем друзья, после всего этого, — Дубощит сплевывает кровь и улыбается. Искренне, на удивление. — Столько новых способов убийства, и все только для нас двоих. — Рад стараться, — Азог ухмыляется. Сабля тяжелит руку. Иллюзорный мир вокруг начинает сжиматься. — Кстати, где мы? Ты наверняка знаешь. — Это преддверье мира наших предков. Ты ранил меня тогда и связал нас. Только смерть теперь разлучит. — Забавно, — Торин приподнимает бровь. — Сказка прям. — Да, только ни разу не детская. Клинки снова скрещиваются. Это уже вроде традиции — засыпать ради встречи-битвы. Изматывающая, нескончаемая война, напоминающая любовь — такая же безысходная, безнадежная и запретная. Никто не про неё не знает, кроме враждующих сторон. И однажды она прорывается в реальность, сводит на одном месте пять воинств, и все ради исполнения мести, ради предназначения. Поле боя лишь для двух игроков, остальные — их пешки. Живые, правда, но лес рубят — щепки летят, что поделать. Азог и сам холоден как лёд, на котором они с Торином ведут сражение: не подает вида, что помнит каждую их встречу. Теней в этот раз огромная толпа — наверняка сюда сбежалось чуть ли не полмира иных. Как же такое пропустить? Шаг за шагом, движение за движением — соперники не бьются, они танцуют, слыша пульс друг друга. Дубощит хитрит, выкручивается, отправляет Азога прямо в спящую реку. Неужели, думал, что так легко отделается? Глупый гном, произносит одними губами Азог и вонзает клинок противнику в ступню. Финальный акт танца. Перевес становится явным. Связь пылает красным, искрит каплями крови, в глазах Торина решимость и какая-то затаенная тоска. Он знает, что умереть могут только оба, нутром чует, хоть и понять не может, что отмечен чужой магией. Победы не будет, приходит осознание. И поражения тоже. Есть и другой путь. Тени вьются рядом, нашептывая на ухо «убей, убей, убей», все вокруг замедляется. Мы так похожи, Торин, хоть ты и пытался это отрицать так долго. Нам обоим стоит кое в чем признаться, не так ли? Тени разочарованно отползают, так и не дождавшись жертвы. Начинается метель.