Compulsion

Джиён рассеяно покусывает ноготь большого пальца и слушает выводы директора Яна. Сынхён предпочитает не смотреть в сторону этих двоих, по себе знает - встревать опасно для шкуры. Только вот глаза его в корне не согласны с таким положением вещей и то и дело скользят по напряженной фигуре лидера. Что-то изменилось. То ли в самом Сынхёне, то ли в людях, то ли в окружающей его реальности. Он с трудом переводит взгляд на полки с директорской коллекцией и старается поменьше шевелиться. Но оказывается, что они уже до всего договорились, и Джи выходит, почти довольно блестя глазами. - Пошли, - он тянет Сынхёна вниз, мимо входа, сразу в машину, которая, оказывается, уже их ждет. Сынхён удивленно оглядывается. - А мы... - В салон, - Джи улыбается, наконец-то прекращая терзать ноготь, - будем менять имидж, раз уж сроки так поджимают. Он неожиданно поворачивается к Чхве и заглядывает ему в глаза. Слишком близко. Это простое движение поднимает внутри у Сынхёна настоящий ураган "Катрина". Он не сразу понимает даже, что лидер что-то у него спрашивает уже в третий раз. - ...ого? Ты же не против белого? - А? - глупо переспрашивает Чхве, с трудом переводя взгляд на затылок водителя. - Волосы... Ты не против белого? - Да нет. Белый, так белый, - Сынхён откидывается на мягкую спинку, прикрывая глаза, а за глазами и весь тот армагеддон, что творится у него под кожей. Когда все успело стать настолько странным? Джиён не может больше грызть ногти всякий раз, как доводится думать про Чхве Сынхёна, иначе совсем скоро он лишится рук по локти. Отрицать собственные чувства это такой дикий идиотизм, что в голове не укладывается. Причем, кажется, хён о чем-то догадывается. Наверное, поэтому между ними все чаще и чаще повисает практически осязаемое напряжение. Джиён с наслаждением закрывает глаза, полностью передавая свою голову в руки мастеров. Ему хотелось бы, разумеется, чтобы мысли его тоже успокоились хоть на какое-то время. Ему жизненно необходима передышка, но это уже что-то из разряда научной фантастики. Так что пока придется обойтись старой доброй простой физической релаксацией. К тому же, здесь, где запах Сынхёна до него не доходит, он чувствует себя практически хорошо. Практически, потому что все хорошее рано или поздно неминуемо закончится, и ему снова придется корчить из себя невесть кого. И в самом деле, мастера благодарят его за выбор их салона уже через какие-нибудь сорок минут, Джиён с сожалением покидает такое удобное кресло и выходит в холл. Сынхёна еще нет, оно и немудрено в связи с техническим заданием, которое Квон выдал стилистам. Джи устало падает в кресло и рассеяно проводит ладонью по мягким пружинкам волос. У него есть около получаса, которые он может потратить с пользой. Например, он может поспать. Сынхёна мучают полтора часа. За это время ему успевают полностью сменить цвет волос, выбелив его чуть ли не до мраморно-белоснежного, уложить прическу в стиле фриказоида и подбрить виски. В принципе, получается и в самом деле неплохо. Сынхён окидывает себя в зеркале довольным взглядом и внутренне содрогается, представляя себе, что тогда себе на голове накрутил Джиён. Мастера кланяются ему, он отвечает им тем же и выходит в холл, заранее подготавливая себя к ожиданию. Ожидание отменяется. Топ с удивлением замечает скорчившуюся в кресле фигурку лидера и окидывает его неверящим взглядом. Мало того, что в его прическе не фигурируют ни косички, ни дреды, ни даже ирокез, так она еще и обычного темного цвета. Никакого розового, салатового или голубого. Чхве фыркает и подходит ближе, осторожно кладя ладонь Джиёну на плечо. - Эй... А дальше у него перехватывает дыхание, и ему приходится отдернуть руку от просыпающегося Квона, как от раскаленной сковороды. Кончики пальцев покалывает так, словно он прикоснулся к оголенным проводам. - М? - Джиён, словно бы не замечая его смятения трет глаза. - Ты уже все? - Все, - выдыхает Сынхён, с трудом успокаивая дыхание. "Что за черт?" Поездка обратно занимает около сорока минут вместо двадцати. Джи ворчит на полуденные пробки первые два светофора, а потом решает использовать время с пользой и снова закрывает глаза. А вот Сынхёну не до сна. Он украдкой разглядывает свои руки, не понимая, что с ним произошло там, в салоне. Это было что-то на физическом уровне. Что-то до безумия реальное и поэтому пугающее аж до неприятных ощущений в животе. Взгляд то и дело соскальзывает с собственных ладоней на колени Джи. Поднимается выше, до сложенных на животе рук. Еще выше, до виднеющихся в вырезе майки ключиц. Сынхён сглатывает. Еще чуть выше, и Топ через силу отводит глаза, стараясь следить за ползущими по ту сторону стекла автомобилями, а не за пухлыми, чуть подрагивающими во сне губами. Горло пережимает, и становится труднее дышать. Почему-то Сынхёну страшно. Когда они, наконец, добираются до студии, их тут же перебрасывают в другой автомобиль и везут к фотографам. Джиён сонный, недовольный, он абсолютно не рад необходимости работать с предложенным гардеробом вместо своего собственного. Но таковы были распоряжения директора Хенсока, так что ему приходится молчать. Что самое странное, молчит и Сынхён. Джи снова тянет ко рту большой палец, но останавливает себя на полпути. Если он не хочет сойти с ума, с этим нужно заканчивать как можно скорее. В фотостудии все уже готово, кроме, разве что, них самих. Их поспешно усаживают в кресла и начинается нудный процесс подготовки: макияж, подбор одежды, тысячи прочих мелочей. Перед линзами объективов они оказываются только через час после момента, как их выгрузили из машины. У Джиёна от подводки и чересчур сильного света софитов болят глаза, но он не может себе позволить жмуриться или закрыться руками. Фотограф просит повернуться, и неожиданно Сынхён возникает прямо перед ним, заслоняя свет и давая его зрачкам такую необходимую передышку. Впрочем, она заканчивается сразу же, как только он более или менее приходит в себя. Слишком быстро, чтобы понять случайность это, или... Осознанное действие? Почему-то думать, что Сынхён мог проявить пусть и такую немудреную, но заботу - сладко и больно одновременно. Джи вздыхает и послушно поворачивается к камере. Еще через час им дают первый перерыв. Джиён падает на диван в комнате отдыха, обессиленно вытягивая ноги, и не хочет шевелиться ближайшую вечность. Сынхён растерянно топчется возле него, а потом тоже присаживается на самый краешек. Джиён напряженно тянет носом воздух. Как он и думал, запах альфы усилился из-за высокой температуры на площадке. Квон машинально облизывает пересохшие губы и подбирает ноги. Коварные софиты... Чхве вертит в руках бутылку воды, явно о чем-то задумавшись, а Джи хочется выбежать из комнаты, или вылить на него ведро парфюма, чтобы заглушить запах, или завалить его уже и дальше по списку. Но вместо этого он лишь вымученно улыбается и толкает его в плечо. - Эй, чего такой кислый, а, хён? Сынхён дергается, как от удара, и пытается подскочить, неловко путаясь в собственных ногах. Маневр не удается, и он рушится обратно, оказываясь рядом с Джиёном. Действительно рядом. Слишком. Джи чувствует на своих губах чужое сбитое дыхание и замирает, тщетно пытаясь собрать себя воедино. Он должен отодвинуться, дать ему щелбан, посмеяться вместе с ним, в конце концов. Должен, да, конечно. Но вместо этого... Джиён вытягивает шею и осторожно накрывает губы альфы своими. Время останавливается. Поцелуй точно такой, как он себе всегда его представлял. Он немного отдает никотином, жвачкой со вкусом манго и целой прорвой несбывшихся джиёновых надежд. Это так глупо, что уже через пару секунд Квон краснеет и уже хочет рвануться назад, но в этот же момент Сынхён ему отвечает. Между джиёновыми висками бьется бесконечное "нет", но губы живут своей собственной жизнью. Голова плывет, словно в мареве, что-то гулко ухает в груди, а еще ему хочется , так безумно хочется, чтобы они продолжили. Он вдыхает чужой терпкий аромат, словно воздух, почти дрожа. Пусть после этого не будет никакого пути назад. К черту! Но Сынхён отстраняется первым. Он выглядит, словно ребенок, игравший с дорогой родительской вазой и только что разбивший ее. Джиёну не хочется заканчивать пошло, только, может быть, другого шанса не будет вовсе. - Я тебя люблю, хён. Он сказал это? Черт возьми, он это сказал. Сынхён смотрит на него, сведя брови к переносице, его губы все еще приоткрыты, и Джи до безумия хочется еще раз к ним прикоснуться. Наконец, складка между бровями исчезает и Чхве нелепо смеется, поднимаясь на ноги. - О, я тоже люблю тебя, мини-лидер. Пошли работать? Я вполне взбодрился, спасибо. Он потягивается и выходит из комнаты, не дожидаясь Джиёна. Квон лежит на диване, рассматривая очередной потолок в своей дурацкой жизни. Только что он едва не потерял над собой контроль и не разрушил что-то важное. Он переступил через себя, рискнув показать свои чувства, открывшись на максимум... Это был ожидаемо ненужный и глупый шаг. Ему еще повезло, что хён воспринял все, как шутку. Просто шутку. Джи с трудом удерживает горькие бессмысленные слезы внутри себя. Со всем этим нужно заканчивать. Он кусает губы, не думая о том, как будут ругать его гримеры, которым придется все это убирать, и рывком встает на ноги. Нужно работать. Донук в третий раз уточняет расписание Квона у его менеджера и нервно стучит пальцами по мобильнику. Чем он думал, когда ехал сюда? Может быть, после фотосессии их повезут на интервью или еще куда-нибудь. Все, черт возьми, так спонтанно. Он утыкается лбом в руль и вздыхает. Две бессонные ночи не прошли даром, Севен действительно много думал. Возможно, больше, чем за всю свою жизнь, по крайней мере, на этот счет. И теперь он совершенно уверен в том, чего хочет. Во всяком случае, был, пока искал в интернете фотографии Квона и залипал на них, жадно пожирая глазами каждый миллиметр его тела. Стоит ли уточнять, что он занимался подобным впервые в жизни? Наконец, его терпение вознаграждается. Двери распахиваются, и Джиён выходит оттуда напару с внезапно побелевшим Сынхёном. Они о чем-то разговаривают, направляясь к припаркованной неподалеку машине, но Донук нажимает на кнопку клаксона, привлекая к себе внимание. Квон вздрагивает и неуверенно машет ему рукой. "Идиотизм", - думает Севен, жестами подзывая его к себе, - "натуральный идиотизм..." Джиён склоняется над приоткрытым окном, машинально проводя ладонью по волосам. - Привет, хён, а что ты тут делаешь? Хотел бы сам Донук знать, что именно он тут делает. - Да вот, проезжал мимо, увидел служебный автомобиль и решил, что могу рискнуть пригласить тебя куда-нибудь. Джи замирает на несколько бесконечно долгих секунд, в течение которых Севен успевает трижды убить себя за то, что вместо того, чтоб придумать более правдоподобную легенду, он вспоминал фотографии и гифки, на которые и так пялился всю ночь. Донук уже готов извиниться и рвануть отсюда на первой космической, как Джиён распахивает дверь и плюхается на сиденье. - Конечно. Он выглядывает в окно, машет рукой растерянному Сынхёну и поворачивается к Севену. - И куда мы поедем? - Ну... - все мысли как-то разом вылетают у него из головы. Он не думал, если честно, что Джиён так быстро согласится. - А, впрочем, давай просто покатаемся по городу? - Есть, - улыбается Севен, поворачивая ключ в замке зажигания. Сынхён смотрит вслед удаляющемуся автомобилю, не замечая, как ногти впиваются в кожу ладоней.Он не должен чувствовать горечи или злости. Не должен хотеть вытащить Джи из этой машины и увезти с собой. Не должен, но почему-то это так. Тот внезапный поцелуй окончательно выбил его из колеи. Если раньше он мог отмахнуться от собственных странностей, то сейчас сделать это уже не получится. Потому что он действительно хотел Джиёна тогда в комнате отдыха. Ему стоило всех воспоминаний о Дэсоне и огромного труда сдержать себя, чтобы вышло отшутиться. Но была ли цена действительно оправданной? Сынхён забирается в служебный автомобиль и просит отвезти его в общежитие. После того, что произошло, ему совершенно не хочется домой. Ноздри до сих пор щекочет смутно знакомый, но до безумия возбуждающий запах. Он, словно вода, просачивается через начинающую трескаться плотину. Стоило ли шутить с Джиёном? "Я люблю тебя, хён". Топ закрывает глаза, чувствуя себя последним придурком. Они останавливаются перекусить в каком-то милом небольшом кафе. Джиён укутывается в шарф Севена и цепляет на себя его же очки, умудряясь даже в таком виде выглядеть на все сто. Донук, немного нервничая, делает заказ, ждет, пока официант примет заказ Квона, и скрещивает руки на столе. - Джиён, я хотел спросить кое о чем. - М? - Квон приподнимает брови, расправляя салфетку. - Я слушаю, хён. - Я понимаю, начало у нас было не самым прекрасным, но я хочу быть твоей парой. Джиён замирает, не отнимая пальцев от салфетки. - Хён, я не хочу давать тебе ложных надежд. И не хочу, чтобы тебе было больно. У меня есть чувства кое к кому. Бессмысленные, но тем не менее... Донук болезненно морщится. Можно подумать, он совсем дебил и не замечал того, что все время было под носом. Единственное, чего он пока не понимал, так это по кому именно сохнет его омега. Это, между прочим, занимало львиную часть его ночных размышлений, и в итоге он пришел к потрясающему умозаключению: - Я хочу шанс. Дай мне его использовать, ты не пожалеешь. Квон переключается с салфетки на шарф и жует губы. Официант приносит первые блюда, а когда он отходит от столика, Джи поднимает голову, снимая очки. Он выглядит по-настоящему серьезным. - Хорошо, хён. Севен унимает подскочившее к горлу сердце и незаметно щипает себя за запястье. - Давай встречаться.