Filosofia dei paralleli

Кладбище — то самое мрачное и жуткое место, где по ночам лучше не ошиваться, особенно в одиночестве, но днём у него не выдалось возможности прийти. Да и, в самом-то деле, будто бы кому-нибудь из ныне живущих хватит сил причинить ему хоть минимальный ущерб. Ныне живущих… Зашуршала целлофановая обёртка, удерживающая цветы в букете, когда его положили на ещё тёплый после знойного дня гравий, которым была засыпана могила. Несколько белоснежных лепестков опало в процессе, улетая вместе с ветром. «Гето Сугуру» — высечено на серой гранитной стеле сверху вниз. Где-то под слоем этих камней и плит хранится частичка его собственной души, умершая в тот же день. Где-то в холодной и сырой земле под этой могилой хранится его самое горькое сожаление и самая искренняя любовь, что когда-либо была в его жизни. За тёмными стёклами очков Годжо Сатору прячет пустоту. В его прозрачно-голубых глазах уже давно отражается бездна. Совсем как та, что является его расширенной территорией, вот только в этой всесильно беспомощным застрял он сам и не мог выбраться на волю. Да и хотел ли? И года не прошло с того злополучного дня, как ему пришлось своими руками добить самого дорогого человека в своей жизни. Лучшего друга, единственного, который у него был. Которого он упустил, закрыв все свои шесть чёртовых глаз на его состояние. Он был слишком увлечён собой, чтобы заметить те изменения, что стали происходить с того самого дня, как они оба едва не пали от рук отброса из клана Дзэнин. Его беспокоило лишь совершенствование собственной силы, которая внезапно оказалась совершенно бесполезной тогда, когда срочно понадобилось исправить ситуацию, но было уже слишком поздно. Годжо Сатору был сильнейшим, но не всесильным, и со своим личным проклятием справиться не смог. Ни одна обратная техника не восстановит те раны, что кровоточили в душе до сих пор, и никакая бесконечность не сможет защитить от той боли, что раздирала изнутри на части. «Каждый маг умирает в сожалениях», а некоторым ещё и предстоит жить с ними. Любовь — воистину то ещё проклятие. Шорох заставляет вздрогнуть всем телом, выводя из раздумий. Такой знакомый… Совсем так же шелестели многослойные одежды Сугуру, которые тот облюбовал после своего отречения. Фантом воспоминаний на пару мгновений притупил бдительность, но та быстро вернулась, позволяя выцепить образ, что завис в пространстве над соседней могилой. В воздухе парил человек — это однозначно был человек, а не проклятие или другой маг — в таком шесть глаз никогда не обманут, — взмахивая белоснежными крыльями за спиной. Ни капельки проклятой энергии, даже ни малейшего намёка, но, тем не менее, крылатый незнакомец по-прежнему «порхал» на одном месте. Удивительно белый, как и сами крылья: что волосы, что кожа, что одежда. Будь они ещё и одеты одинаково, сошли бы за каких-нибудь химерных близнецов с минимальными различиями. — Как ты это делаешь? — с неподдельным интересом спросил Годжо, так и не повернув головы в сторону нарушителя спокойствия. — Летаю, что ли? — странный собеседник с таким неподходящим для этого места весельем в голосе заговорил в ответ, тоже не спеша поворачиваться. — Так крылья же. — Откуда? Обычный ведь человек, меня не обманешь. — Ну, не такой уж я и обычный, но ты прав, Сатору-кун, я человек. Крылья — это приятное дополнение. Могу спрятать, если тебя они так смущают, — незнакомец обратился к нему по имени, приветливо улыбаясь. — Мог бы и назваться, раз уж моё имя тебе известно, а то как-то нечестно получается, — маг криво усмехнулся и всё-таки развернулся к нему лицом. — Тебе так не кажется? — Бьякуран. Бьякуран Джессо. Раньше мы никогда не встречались, но я о тебе наслышан. Сильнейший мира сего, верно? — крылатый тоже оборачивается и щурится при улыбке. — Абсолютно, — с долей самодовольства подтверждает Сатору, но где-то внутри шевелится его личное чудовище, отпечатывая в мозгу куда более подходящее: «Да едва ли». — Так не поделишься своим секретом о крыльях? — Это одна из форм Пламени. Что-то наподобие того, что тут называют техникой, но это не она. Я могу убрать их и всё равно не упаду, но с ними, согласись, намного загадочнее, — Бьякуран опустился на землю, складывая крылья за спиной, после чего стало ясно, что они ещё и одного роста. — Я мироходец, поэтому ты не можешь меня увидеть с помощью своих колдовских глаз. — Мои глаза настолько знамениты, что о них знают где-то за пределами этого мира? Очень лестная информация. А что ещё говорят? — маг словно повеселел, немного отойдя от могилы. — Ничего, что могло бы тебе польстить, — крылатое Небо посмеивается и весело щурится. — И к кому же ты пришёл, мироходец? Неужели ради меня аж в другой мир сиганул? — Годжо тихо посмеивается, хотя давно мог бы избавиться от вторженца, но не делает этого из интереса. Пока не делает. — К нему пришёл, — Бьякуран кивнул на могилу, напротив которой стоял всё это время. «Рокудо Мукуро» — гласило такое же вытянутое надгробие. Повисло неловкое молчание — оба не хотели бы отвечать на те вопросы, что вертелись на языке, потому и не стали их озвучивать, молча глядя друг на друга. Глаза в глаза. Одинаково светлые, почти прозрачные. Сиреневые смотрели в голубые и наоборот. — Эй, не надо прожигать меня взглядом. Я, хоть и чужой, но мирный, — Бьякуран поднял руки в примирительном жесте. — Мирный? Правда, что ли? — Сатору неожиданно развеселился, всё ещё не принимая никаких мер по устранению. — А за поясом сзади детская игрушка? Большая такая, серебристая с белой рукоятью. Весит чуть больше килограмма. — Работа обязывает, ничего не могу с этим поделать. Иногда обычное человеческое оружие куда эффективнее всех этих навороченных примочек, — мироходец пожал плечами, не переставая улыбаться. — Тебе ли не знать? Подкол был принят. Этот попаданец слишком много знал и явно нёс в себе угрозу, но оказался слишком необычным, чтобы избавиться от него сразу. Это было бы чересчур опрометчиво. — Наёмник? — маг склонил голову набок, даже особо не пытаясь изобразить на лице удивление. — Почти в точку, — согласно кивнули в ответ. — Но я не по твою душу. И вообще не жизни отнимать пришёл. Да и смысл? От тебя фонит, как от ядерного реактора, даже если выстрелю, то не попаду. — Какие комплименты подъехали, ничего себе! Что, даже не попытаешься? Хотя бы ради интереса, ну. Узнать друг о друге побольше, всё такое, — Годжо улыбнулся, лукаво сверкнув глазами из-за съехавших очков. — Ты прервал меня, так что, мне бы хотелось получить что-нибудь взамен. — Я тебя не трогал, ты сам ко мне обратился, — Джессо недовольно цыкнул, но согласно кивнул. — Не попытаюсь. Драться с тобой мне совсем не хочется. Видишь ли, моя энергия, в отличие от твоей, лимит всё-таки имеет. А переходы между мирами — штука весьма затратная. Так что, если и начнём сейчас драться, не получим от этого процесса никакого удовольствия. И мне бы не хотелось разрушать здесь всё. Думаю, тебе где-то в глубине души тоже это не нужно. В отличие от меня, ты не сможешь найти другого места, чтобы встретиться с ним. Внутри снова отвратительно заскреблось, но он не подал виду. Так было проще. Изображать спокойствие и веселье, внушать себе, что всё в порядке и идёт по плану, чтобы не утонуть окончательно в пучинах отчаяния и безграничного чувства вины. Но этот пришелец был чертовски прав. Если разрушат кладбище, лучше точно никому не станет. — Эй, мироходец, а ты можешь брать попутчиков в свои путешествия? — маг всё-таки решил озвучить одну довольно безумную идею, которая бы и не пришла в его светлейшую голову, если б не новое знакомство. — Нет, не могу. Я думал, ты поймёшь это по предыдущим словам и не заставишь объяснять, но так уж и быть. Подобное решение может привести к пренеприятнейшим последствиям что для тебя самого, что для этого мира. Видишь ли, ты довольно занятный экземпляр, Годжо Сатору, и твоё существование слишком много значит для всего здесь сущего. Мне нет никакой выгоды тащить тебя с собой, ведь я достаточно намаялся, чтобы найти хотя бы одну параллель, где у него осталась бы могила, — пряча за улыбкой раздражение проговорил Бьякуран. — А если я вытащу тебя отсюда, это «а» — не гарантирует твою сохранность по прибытию в пункт назначения и «б» — не гарантирует возможность вернуть тебя назад так, чтобы это место уцелело. Так что, уж извини, придётся тебе придумать что-нибудь другое. — Какие-то у тебя совсем уж бесполезные таланты, — наигранно разочарованно вздохнул Сатору, присматриваясь к тому, как же всё-таки получить от собеседника желаемое. — Но информацию собираешь отменно. Если не можешь перенести, то расскажи мне кое о чём. — С чего бы мне? — мироходец расхохотался, вытирая ладонью набежавшие слёзы. — Я уже говорил, что не к тебе сюда пришёл, так что, либо предложи мне что-нибудь ценное, либо не мешай. И будь повежливее — это полезно. — Хм… И чего же ты хочешь? — он быстро смекнул, что если тот хочет поторговаться, то лучше поддаться и поскорее получить желаемое. — Помолчи минут двадцать для начала. Почтим память тех, к кому пришли. Ни единого звука с твоей стороны, понял? Даже не отвечай — просто кивни. Потом заплатишь за еду. Целенаправленный сбор информации требует определённых затрат, и мне потребуется восстановиться после этого. А потом посмотрим по обстоятельствам. Маг согласно кивнул, даже прикусив губу от неожиданности. Неужели всё так просто? Хотя, нет. Молчать. Уже через три минуты во рту будто что-то зачесалось, вызывая непреодолимое желание начать разговор. По рукам прошлась внезапная дрожь от одного взгляда на могилу, на которой лежали цветы. И как тут молчать прикажете, если он каждый раз поговорить приходил? Рассказать какую-нибудь весёлую глупость, «передать привет» от Сёко или попросту оставить распечатанную, но полную пачку сигарет. Можно было, конечно, попытаться и мысленно заговорить, но какая в этом радость, если все мысли моментально собьются в кучу так, что он перестанет их контролировать? — Как думаешь, сколько ещё он выдержит? Ставлю на две минуты. Максимум — четыре, — где-то над обеими могилами раздался весёлый голос. — Я бы сказал, что секунд сорок, но не в этот раз. Если он чего-то действительно хочет, то обязательно добьётся. Это же Сатору, — с меньшим весельем отозвался второй голос. — Ты слишком скучный, — насмешливо тянут в ответ. — А разве я не прав? — Вот поэтому ты и скучный, Сугуру! В пространстве наверху зависли два призрака, ведя свой диалог со знанием, что их никто не услышит. Оба длинно- и темноволосых, с одинаково забавно торчащими прядями на макушке. У того, что заговорил первым, они торчали сами по себе, формируя подобие хохолка, а у ответчика выбивались из небольшого пучка. Оба были в белой погребальной одежде и совсем не выглядели опечаленными, явно наслаждаясь таким удачным соседством. — Какой есть, — Сугуру пожал плечами, продолжая наблюдать за происходящим внизу. — Ужасно. Ты только посмотри, уже кровь потекла! — Мукуро с почти искренним восхищением указал на мага, который всё ещё отчаянно пытался молчать, ещё и закусив при этом губу. — Он тебя и при жизни постоянно разговорами донимал? — Именно. И, поверь, пусть лучше болтает, иначе начнёт думать, а это, как правило, ни к чему хорошему не приводит. Если согласился на такую авантюру, то уже надумал что-то. — Любит тебя, видимо, раз надумал. — Чего?! — Любит, говорю, тебя. Не смотри так, будто я сказал тебе что-то новое. — Ох, нет. Ему в принципе спокойно не живётся, так что, я здесь абсолютно не причём. Будь на моём месте кто угодно другой из его окружения, он бы тоже отправил себя в состояние коматоза, а то и вовсе до клинической смерти бы дошло, лишь бы ворваться с двух ног на тот свет с воплем «Я ещё не договорил!» и не дать никому другому права последнего слова. — Ку-фу-фу… И как ты умудрился умереть первым? Вопрос остался без ответа, потонув во внезапно воцарившейся тишине. Живые не слышали мёртвых, но какое-то фантомное присутствие всё же ощущали, слабо вздрагивая по очереди, но всё ещё выдерживая молчание. Двадцать минут не прошли, но уже казались сущей вечностью. Маг не находил себе места, уставившись на знакомое до боли надгробие. Он царапал ногтями ладони и хватал ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег, лишь бы не сорваться в такой неподходящий момент. Мироходец же парой метров левее сидел абсолютно неподвижно и прикрыв глаза. Он вообще не шевелился, позволяя прохладному ветру трепать неестественно светлые волосы. Его, казалось, вообще ничего не волновало. — Ты слышишь его мысли? — внезапно нарушил тишину Сугуру, задумчиво глядя на чужого посетителя. — Он каждую неделю к тебе приходит, но ни слова вслух не сказал. С тех самых пор, как я тут очутился. — М-м… — Мукуро отрицательно покачал головой. — Если б не твоя болтливая голубоглазка, я б ни в жизни не догадался, что он не местный. А так похож на здешнего… Такой же мудила редкостный. Я уж было подумал, что тот внезапно свихнулся, что, убив, решил теперь навещать регулярно. Пару раз слышал, что он о какой-то неземной любви ко мне треплется, да и всё на этом. Ты тогда ещё был жив. Наверное. — Вот как… — призрак с меньшим стажем тихо засмеялся, криво усмехаясь самому себе. — Оя… Не подумал бы, что и тебя твой убийца навещает, — его спутник неловко улыбнулся, но хитрецу в разноцветных глазах скрыть даже не попытался. — Заткнись, — как-то неподходяще по-доброму бросил в ответ Гето. Рокудо послушно замолкает и задумчиво смотрит вниз. Спорить со своим подземным соседом он совершенно не хочет, ведь вряд ли они смогут отделаться друг от друга в ближайшее время, а вдвоём явно интереснее, чем торчать в гордом одиночестве или видеться с постоянным посетителем, который не видит и не слышит. Всё же, у смерти есть свои минусы, и потеря физического тела, пожалуй, была главным. Обещанный вечный покой так и не наступил, а вместо него пришла только безграничная тоска под руку с унынием. Они всё никак не могли упокоиться, хотя с момента гибели уже прошли все нужные сроки. — Эй, Сугуру… Ты ведь тоже не просто так здесь торчишь? Что не даёт тебе окончательно покинуть этот мир и отправиться на ту сторону, к предкам? — в разноцветных глазах призрака на мгновение вспыхнул интерес. — Я бы сказал, что катастрофическое нежелание их видеть, но… Моя болтливая, как ты выразился, голубоглазка пришла к одному из самых гениальных решений в своей жизни — оставить сувенир на память обо мне. Крайне символично, что он взял с кисти именно средний палец, чтобы носить с собой. А ты почему ещё тут, Мукуро? Мукуро расхохотался. Громко и искренне, закрывая лицо ладонями. — Да у них точно одна клетка мозга на двоих… Этот придурок забрал моё оружие — посох шамана. Когда он не активен, то превращается в висячую серебряную серёжку. Такая занимательная штучка, которая хранит в себе частичку души от каждого предыдущего владельца. Я избавился от прошлых с помощью ритуала, но моя собственная ещё там. И, похоже, быть ей там вечно. — Какое-то особое проклятое оружие? Никогда раньше не слышал о таком. Ты был выпускником одного из техникумов или получил ранг другим образом? — Техникум? Ранг? Ты о чём вообще? Я просто позаимствовал эту штучку, когда сбежал из дома. Откинься я ещё в детстве, не пришлось бы теперь торчать тут до скончания веков. — Предметы, вроде твоего посоха, называются проклятыми орудиями. Они используются для экзорцизма. Использовать их может каждый, независимо от силы. Даже обе… не-маги, — Сугуру всё же поправился на последнем слове, не став договаривать прямо — всё, о чём он думал ранее, уже не имело никакого значения. — А, ты об этом. Нет, такими благородными глупостями я никогда не занимался. Слышал пару раз о магах, которые уничтожали всякую нечисть, но мне было абсолютно плевать на них. Я никогда не ждал от них помощи, — Мукуро покачал головой. — У меня были дорогие мне люди, которых я хотел защитить, и я защищал их до последнего. — Обычные люди? Ты умер ради них? — Ради? Какие громкие слова. Я умер, потому что один уёбок решил похерить наше общее дело и поиграть в бога. А теперь сидит там внизу и пялится на моё последнее пристанище. Хотя это даже не он, а клон какой-то ущербный. Я всех ненавижу одинаково. И людей, и нелюдей. Все мы одинаково мрази. Я мечтал о том, чтобы дожить свои последние дни вместе с моей семьёй и той белобрысой блядью, которая всё испортила. Дожить в мире, где мы будем последними людьми на Земле, а после нас хоть потоп. — Ты просто хотел уничтожить всё? Никакой эволюции, преображений? Просто конец? — Ох, блять… Ты говоришь прямо как он. То поменять, это переделать… Построить новый мир… И какой в этом смысл, если жить в нём останутся всё те же твари? Хоть тысячу раз начинай жить с нового листа — если не умеешь писать, то испортишь каждый. — Я никогда об этом не задумывался. О том, чтобы стереть совсем всё. Лишь исправить некоторые упущения в обществе, которые мешали ему развиваться дальше. — Если ты из-за таких вот убеждений пополнил клуб 27, я могу тебе только посочувствовать, Сугуру. Впрочем, я оказался не лучше, раз мы оба в таком паскудном положении. Оба замолчали, погружаясь в собственные мысли, если бесконечный поток сожалений о хреново прожитой жизни можно было таковыми назвать. Второго шанса у них точно не будет, как и вечного покоя благодаря двум белобрысым идиотам внизу. Которые, похоже, тоже по-своему сожалели о подобном исходе, но изменить что-то уже были не в силах, сколь бы много их ни было. Только двадцать минут прошли, маг выдал шумный вздох, не выдержав гнетущей тишины. Он, кажется, впервые в жизни столько времени провёл без единого звука, не сказав никому ни слова, хотя отчаянно хотелось. Поговорить, закричать… Да что угодно. Что угодно, лишь бы по ту сторону его услышали. Лишь бы перестать чувствовать себя виноватым в том, что упустил того, кто когда-то был его образцом морали, ведь собственной отродясь не водилось. — Ты хоть во сне молчишь? — услышав тяжкий вздох, мироходец повернул к нему голову. — Молчу! Наверное, — Сатору как-то неуверенно начал, но быстро исправился, возвращая на лицо лучезарную улыбку. — И вообще, я абсолютно уверен, что для моего окружения только в радость поговорить со мной, даже если я сплю. — Думаю, им тебя и в состоянии бодрствования с головой хватает. Пойдём, займём тебе рот чем-нибудь ещё на пару минут, — Бьякуран по-лисьи улыбнулся в ответ, щуря свои прозрачно-сиреневые глаза. — Мы меньше часа знакомы, а тебе уже не даёт покоя мой рот? Даже не знаю, комплимент ли это, но звучит весьма лестно, — маг тихо засмеялся, слабо сжав пальцами пачку сигарет в кармане, которую хотел оставить на могиле, но что-то заставило передумать. — Еда, — тактично напомнил «пришелец», заметив, что собеседника понесло куда-то не туда. Он буквально кожей чувствовал чужое напряжение, хоть и не мог «рассмотреть» даже с помощью своей силы. Бьякуран попросту не обладал нужным уровнем чувствительности, лишь обычной человеческой проницательностью. А ещё он не впервые видел человека, подобного Сатору, потому минимальный опыт общения у него был. И, видимо, этого опыта хватило, чтобы выбить его из состояния хрупкого душевного равновесия. Право слово, будто бы кто-то приходит на кладбище, ожидая увидеть там «подарок» из параллельной вселенной. Но этот «подарок» теперь может повлиять на дальнейшее развитие событий, и Джессо это отлично понимал. Ещё примерно тогда, когда вообще нашёл это место. Он никогда не встречал здесь никого до сегодняшнего дня и ему было совершенно плевать, если встретит. Судьба этого мира его не интересовала, за исключением этого самого кладбища. До тех пор, пока не встретил этот ходячий феномен, который на проверку оказался попросту несчастным ребёнком, по стечению обстоятельств оказавшимся во взрослом теле. Бьякуран и сам таким был отчасти, вот только давно отвык играть на публику. С тех самых пор, как по одному погибли все, ради кого ему хотелось быть сильным. Из-за его же силы и погибли. — Расскажи мне об устройстве Вселенной, — из размышлений успел вырвать голос мага, который был на удивление тих всё то время, что они добирались до ближайшего работающего кафе. — Это и есть то, о чём ты хотел узнать тогда, на кладбище? — мироходец вопросительно приподнял бровь, листая меню. — Нет, это простой человеческий интерес. Не мог же я не попытаться узнать, откуда у тебя информация обо мне, тем более, что я тебя до этого даже ни разу не видел. — Вообще-то мог. И видел. Но не здесь. Раз уж ты хочешь узнать, я расскажу. Вряд ли мне как-нибудь ещё удастся объяснить своё здесь присутствие и нашу встречу, а они однозначно ещё принесут свои плоды. — Что, вот так просто и безвозмездно? — Ну, «просто» зависит от скорости и качества твоих мыслительных и других процессов, а насчёт «безвозмездно» я ещё подумаю. Реальность, которая тебя сейчас окружает — это твоя отправная точка. Представь её в виде линии, которая начала тянуться в момент твоего рождения. Каждое событие, что произошло с того момента, становится перпендикуляром к этой линии, а из него появляются новые перпендикуляры — параллели к твоей основной линии жизни. Сегодня ты пришёл на кладбище — это событие, тот самый перпендикуляр. И встретил меня — отсюда начинается новая параллель. А есть ещё как минимум две такие же параллели: в первой мы не встречались, а во второй ты не заговорил со мной. И далее по списку. Любой возможный вариант развития события открывает новую параллель. Некоторые из них потом могут сливаться в одну линию после тех или иных событий, а потом вновь разветвляться. Их настолько много, что точное количество я даже не смогу назвать. Пару лет назад у меня их было около восьми триллионов. — Может ли это значить, что существуют параллели, где нет кого-нибудь из нас или же наоборот ещё живы те, кого нет здесь? — Может. Только это будет уже не твоя линия. Есть несколько версий настоящего, где ты мёртв уже около десяти лет или не рождался вообще и все они существуют до сих пор, а могут прекратить своё существование после какого-нибудь нового события. Любого из событий. Я могу видеть все эти параллели одновременно. Мне доступна вся информация этих миров, порой без моего желания. Потому мне не составило труда узнать, кто ты, только тебя увидев. К тому же, это было вообще не сложно. — Есть ли хоть одна параллель, где Сугуру остаётся в живых? Это то, что мне бы хотелось узнать. — Предсказуемо, — Бьякуран слабо улыбнулся. — Но я не осуждаю. Закажи что-нибудь поесть и сладкого. Мне нужно немного времени. Мироходец отложил меню и закрыл глаза, застывая на месте. Крыльев у него уже не было, и внимание он к себе привлекал, разве что, внешностью. Впрочем, в этом повезло им обоим — собрали настоящий флэш-рояль взглядов что по дороге, что в самом заведении. Официантка смущённо кокетничала, принимая заказ, но быстро испарилась на кухню, внезапно поймав на себе живописный взгляд прозрачно-сиреневых глаз. Джессо вложил в него весь спектр отрицательных эмоций, которые испытывал по отношению к тем, кто путается под ногами. — Это вышло быстрее, чем я ожидал, — он растерянно пожал плечами, возвращая на лицо добродушную улыбку. — Если б ты построил ей глазки, а не спугнул, можно было бы какой-нибудь приятный бонус получить, — маг расстроенно фыркнул, но очень быстро переключился, с предвкушением наблюдая за собеседником через тёмные стёкла очков. — Узнал что-нибудь или нужно больше времени? — Ойя, номер телефона можно было взять и побыстрее, если тебе так уж необходим бонус подобного характера. Я хочу восстановить силы после поиска, а не выслушивать восхищённый лепет. — Восхищения много не бывает. К тому же, это довольно приятно, разве нет? Знать, что ты достоин похвалы, а то и большего. — Это слишком дёшево, Сатору-кун. Чтобы приласкать своё эго, есть способы куда приятнее. В одной из разрушенных ветвей бытия у меня была власть над каждым из нескольких триллионов миров. И, знаешь, абсолютная власть в полной пустоте быстро утомляет. Только останавливаться уже слишком поздно, и ты всё продолжаешь и продолжаешь разрушать, забыв о том, что именно хотел построить. Так что, официантка в круглосуточном фастфуде, пусть и в Сибуя, не входит в число тех людей, от которых мне бы хотелось получить хоть что-то, кроме идеально выполненной работы. — Ну, настолько масштабных развлечений я пока не планировал, но если вдруг что, то дам знать. Так что тебе удалось узнать? — Что Гето Сугуру мёртв во всех случаях из всех. Я же сказал, что вышло быстрее, чем ожидалось. — Погоди, разве не ты недавно сказал, что жизнь в другом мире возможна? Неужели нет ни одного варианта, где мне не пришлось бы… — Не пришлось бы тебе, он бы сделал это сам или умер по любой другой причине. В каждой ветви существуют определённые события, которые становятся «точками невозврата», отсекая часть вероятностей. Чем больше таких точек было пройдено, тем меньше остаётся вероятностей. Параллели мироздания не могут идти в никуда, поэтому сами себя структурируют подобным образом. Если он мёртв везде, значит, уже прошёл свои и принял те решения, которые привели к концу. Тебе остаётся только принять это. — А изменить прошлое? Ты сам обмолвился о том, что ветвь можно разрушить. — Ты правда считаешь себя настолько всемогущим, чтобы изменить прошлое? — Если кому-то это было под силу, то и мне будет. — Ты что, Джомолунгму покорять собрался или со временем играть? Может, и под силу, но явно не по уму. Опустив подробности, допустим, что ты смог. Изменил ход того события, которое казалось тебе неверным. Вся ветвь была уничтожена. Всё, что ты совершил в ней, тоже. Ты помнишь, что произошло, чтобы не повторять предыдущих ошибок и не ломать ось ещё сильнее. Твой Сугуру жив. Допустим, сидит сейчас вместо меня напротив. В его жизни пока не произошло то событие, что переломило ход его истории, но он не знает, что это было за событие и какой именно выбор привёл к концу. Для него этого будущего просто не существовало. Только ты знаешь, что что-то изменилось. И я узнаю, но я не обращу внимания, ведь мы не встретимся, а параллели меняются и переплетаются каждую секунду. Ты можешь влиять лишь на свой собственный выбор. Что, если событие, которое активировало его деструктивный ряд, вообще не имело отношения к тебе? Откуда столько самомнения, что чужая жизнь непосредственно связана с тобой нужным моментом? Напоминаю, у тебя всего одна попытка и один шанс. Вероятность его удачного исхода — один случай к ста. Чем больше времени пройдёт, тем меньше будет вероятности изменить ход того самого события, что привело к концу. Слишком много параллелей появится. Ты не способен их контролировать. Твои волшебные глаза не помогут тебе их увидеть, чтобы получить нужную информацию. А меня, напоминаю, ты никогда не встречал. Я вообще могу умереть к тому времени. Мало ли, что ты заденешь и кто станет новым владельцем моей способности. Тот, кого ты так хочешь спасти, может умереть и через час после изменения, и через день, и через пару недель. А последствия изменений уже произойдут и могут стать катастрофическими что для тебя, что для него, что для остального мира. Никто не сможет гарантировать тебе долгую и счастливую жизнь с твоим другом под боком. Сила не гарантирует всемогущество или счастье. Всего один маленький прокол может привести к такому краху, который ты даже в самом страшном сне не мог бы увидеть. А теперь снова представь, что твой друг сейчас жив и перед тобой. Скажи, хотел бы он выжить такой ценой? Маг хотел было что-то ответить, но не смог, поражённо замирая и хватая ртом воздух. С одной стороны он действительно понимал, что такой опрометчивый поступок может лишь усугубить ситуацию, но с другой… Никто ещё не осмеливался говорить ему такие вещи в лицо. Никто, кроме него… А он смеётся. Тихо и надломленно, зная, что его не услышат. Гето Сугуру смотрит на него, зная, что его не увидят, так же, как и в день своей смерти: тепло, растерянно и понимающе. В тёмных глазах нет ни возмущения, ни напряжения. Ему, разумеется, льстит такое собственничество, но он всё ещё негласно доверяет. Так же, как когда-то доверяли ему. — Он правда может пойти на такую глупость? — Мукуро с подозрением сощурился. — Может, конечно, но не пойдёт. — Почему ты так уверен в этом? — Интуиция или доверие — зови как хочешь. Я просто знаю, что он бы этого не сделал такой ценой. Годжо — особый сорт придурка, но куда более человечен, чем пытается казаться. Официантка принесла заказ, но на неё даже не обратили внимания — на столе за минуту выросла целая гора сладкого. — Нет. Не хотел бы, — тихо, но достаточно твёрдо ответил Сатору, после чего улыбнулся уже по-настоящему, искренне. — Он сказал, что ни о чём не жалеет. Если бы я исправил что-нибудь в его прошлом, он был бы недоволен тем, что я сделал, ещё и обиделся бы, наверняка бы перестал со мной разговаривать, а это просто ужасно. Сугуру до самого конца был уверен в правильности своих решений, как и я — своих. Если бы он действительно хотел… ему достаточно было просто остановить меня. — Если бы ты ещё смог отпустить меня до конца… — Помочь можно лишь тому, кто этой помощи желает, — Бьякуран устало улыбнулся в ответ, ковыряя пирожное длинной ложкой. — В остальных случаях благодарности за подобную самодеятельность не жди. — Если бы вы оба могли нас отпустить! — Что, прям совсем-совсем никакой? Ни любви, ни признания? Даже крошечного «спасибо»? — Абсолютно. Можно ещё и в лицо получить за подобное, но тебе это, похоже, в полной мере вообще не светит. — Так не интересно. Помощь, между прочим, это большое великодушие. — Всё, что вызвано желанием покрасоваться, в раздел «большое великодушие» не попадает, — мироходец протянул к собеседнику руку раскрытой ладонью вверх. — Дай. Я знаю, что ты всегда носишь его при себе. — Понятия не имею, о чём ты, — маг усмехнулся, делая вид, что не при делах, и тоже принялся за еду. — Ты прекрасно меня понял, — рука осталась на прежнем месте. — Дай. — Можем сразиться. Если выиграешь — отдам сразу. Обещаю. Бьякуран ненадолго убрал руку со стола, используя её, чтобы вытащить из кармана небольшой предмет — серебряную висячую серёжку. Он вытряхнул из железного ведёрка на столе часть салфеток и бросил украшение внутрь. — Я не буду с тобой драться. Кажется, я ясно дал это понять ещё в самом начале. Как бы ни хотелось что-то изменить, существуют вещи, которые должны оставаться неизменными, иначе мир рухнет. Этому можешь поверить на слово, — он вновь протянул руку ладонью вверх. — Отдай мне то, что взял у своего друга без спросу. — Я много чего у него брал без спросу, — тот поморщился, но всё же вложил в чужую ладонь свёрток из талисманов. — Но ты, кажется, говоришь об этом. — Верно. Во Вселенной существуют законы, которые не стоит нарушать, — мироходец отправил фрагмент тела, удерживаемый магией от естественного разложения, в то же ведёрко. — Этим разговором ты напомнил мне о том, что они не зря должны быть нерушимыми. Я должен сказать тебе… — Спасибо! — … спасибо. Бьякуран разобрал свою зажигалку и вылил часть жидкости на предметы, после чего собрал всё обратно и, подпалив парочку отложенных заранее салфеток, бросил в то же ведёрко. Под ошарашенный взгляд официантки и ещё парочки посетителей к потолку взвился клуб пламени, но быстро уменьшился до нормальных размеров. Призрачные очертания двух силуэтов под потолком развеялись окончательно — души отправились в путь. Им обоим ещё стоит поучиться отпускать.