○•○•○
В последнее время Элио странно себя чувствовал. Будто должно произойти что-то важное и вместе с тем тревожное. Не сказать, что это был страх или волнение. Это чувство было почти незаметно, даже поверхностно. Однако с каждым днём оно все глубже проникало в его душу, постепенно, как вода точит камень, подтачивая его спокойствие. В последние дни стало тяжелее. В последние дни его кислотой разъедала тревога. Конечно это повлияло на его поведение. Конечно это заметили родители. В общем-то сложно не заметить, когда сын попеременно то вспыхивает как спичка по малейшему поводу, то часами хандрит у рояля абсолютно без повода. И если мама предпочла объяснить его состояние переходным возрастом, то отец не был так милосерден. Желая разобраться в сыне, Перлман-старший решил разговорить его и докопаться до истины. Ну как разговорить. Попытаться. Однако это привело лишь к тому, что Элио стал избегать его, проявляя чудеса изворотливости. В конце-концов отец сдался, и после движений в его сторону не предпринималось. Перед родителями было стыдно. Но ничего с собой поделать Элио не мог. Бесспорно, было бы в разы проще, если бы он сам знал причину. Что вызывает эти предчувствия, о чем его пытается предупредить собственное подсознание. Самоанализ определённо не был его сильной стороной. Размышляя об этом изо дня в день Элио приходил к выводу, что уже чувствовал подобное однажды. Как раз перед тем, как Ол... Тут мысли натыкались на непроницаемую стену, потому что думать об этом Элио себе категорически запрещал. С прошлого августа. Потому что больно. Потому что невыносимо. Не то чтобы это сильно помогало. И казалось бы, увидев участие родителей, он должен был расслабиться. Но вопреки всему напряжение лишь увеличивалось, заполняя пространство вокруг, как гелий – воздушный шар. Чтобы в один миг лопнуть.○•○•○
Звонок. Обычный и распространённый в наше время способ общения, этот звонок вскрыл тупым ножом все ещё воспалённые, криво сросшиеся и покрытые бурой корочкой шрамы. Аналогия может показаться смешной и по-просту дурацкой кому угодно, но не Элио. Не в тот момент, когда он мог поклясться чем угодно и кому угодно, что чувствовал, как заново начинает кровоточить будто бы уже зажившая рана. Элио, Элио, Элио!.. В голове все ещё звучит голос, все такой же ясный сквозь шум в ушах и какие-то другие слова. Он их не слышит, понятно? Родной язык вдруг стал чужим, осталось одно слово. Оливер... Оливер, Оливер... Бесконечно много раз, как пластинка на повторе. Одно слово. Но до затуманенного сознания мучительно медленно доходят и остальные. Элио мечтает стать глухим. Растерянность. Он изо всё сил пытается отгородиться от нежеланной информации, просто-напросто отказываясь понимать. Верить. Ступор. Однако — какое же ужасное клише — от правды не убежишь. Смятение. Прекрасно все понимая, осознавая, что ошибки нет, что это не слуховые галлюцинации на фоне затяжной депрессии, мальчишка, влюбленный всем сердцем мальчишка, все еще отказывается верить. Последний шанс на жизнь. Последний предсмертный вздох надежды... – У меня есть новости. – Новости? – Новость. Я женюсь. Да, возможно я женюсь следующей весной. И надежда упала, разбившись на миллионы сверкающих в отблесках каминного огня осколков.