much ado about nothing

— Увидимся. Но ведь нет? Нет. *** — Что у тебя случилось? Кто это спросил-то? Кто-то. Может, несколько людей. Может, у него даже официанты это спрашивали. «С вами всё нормально?» Нет. Да, спасибо, всё хорошо. Он срывается, когда его спрашивают в очередной раз, и это случайность. Он отвечает. — Мы просто больше не увидимся, вот и всё. Хотя она сказала, что увидимся, но мы не увидимся, она, не знаю, в Австралии? Может, в Австрии? Может, в Амстердаме. Что-то такое. Что-то такое он говорит. Только потом он поднимает глаза и понимает, кому ответил. Становится неловко и смешно, потому что… Ладно бы это была девочка-гримёр, ладно бы это была она. Джинджер знает, как её зовут, и они пили вместе кофе, и она заплетала ему тонкие косы, и они вместе смеялись над каким-то сериалом по телевизору, который был где-то… Но он ответил Тиму Скольду, который и спросить-то этого не мог. Но спросил? Или показалось, или захотелось выговориться в никуда, просто начал говорить? Выговориться. Будто он это вообще умеет. — Слушай, я… Прости. Прости, что вот так вываливаю. Скольд изумленно морщит лоб. — Вываливаешь что? Я понял только то, что у тебя плохо с географией, и что тебе паршиво. С первым помочь не могу, со вторым — не знаю, но могу попытаться. Пошли? Джинджер не спросил куда. Хоть к чёрту в пасть, на самом деле. Если Тим Скольд снизошёл до того, чтобы ему помогать, значит, дела его совсем плохи. Так что он кивает и идёт. Думая, что в бар. В итоге они оказываются на какой-то малопонятной тусовке с фаер-шоу и подвешиваниями, и ещё там все набивают всем татуировки, а юные девушки ходят без… ну, без маек, и вообще почти без одежды. Джинджер думает, что они, наверное, слишком юные, и ожидает, что туда ворвётся полиция, и их арестуют. Тим, кажется, знаком с половиной из них лично. Может, они танцуют у кого-то на концертах? Может, у них самих на концертах? Джинджер знаком с абсолютно каждой девушкой, которая когда-либо работала в подтанцовке у Мэнсона, но он сам об этом не знает. Ему кажется, что он не знаком ни с кем. И нет, Тим объясняет ему, что это не те девушки, просто хорошие девушки, но сколько им лет он не имеет понятия, он не фейс-контроль, просто он видел их раньше, и вон та, видишь, Джилл, она выступает на байк-шоу, и у неё такой огромный мотоцикл, ты бы видел, что она на нём вытворяет. Джинджер выслушивает десятки историй и имён, кто-то его узнаёт, и просит общее фото. Он пытается улыбаться. В конце концов тусовка начинает расходиться, и они тоже уходят, и Джинджер понимает, что было, в общем-то, неплохо, он не думал об Австралии или Австрии, хотя и был в каком-то тумане, но туман был не по этому поводу, его определенно начало отпускать. И он говорит об этом Тиму, а Тим улыбается, и хлопает его по плечу, и говорит хочешь, завтра ещё отведу в одно классное место, и Джинджер соглашается. Спустя какое-то время, когда классные места начинают повторяться — места, а не то, что в них происходит, — когда Джинджер едва не оказывается в постели с трансвеститом Сабриной, когда ему едва не набивают похабную татуировку, когда Тим чуть самолично не заплетает ему дреды — у Джинджера когда-то были дреды, а Тим хочет на ком-то потренироваться… Где-то там до Джинджера доходит. Это не как озарение, просто маленькая мысль. Которую он раскручивает по спирали, и когда Тим звонит ему, и пытается затащить куда-то ещё, он отвечает ему, что, наверное, не нужно. Тим спрашивает, почему. «Потому что ты мне нравишься». Этого он ответить не может, поэтому говорит что-то невразумительное, и Тим ничего не понимает, и в результате оказывается на пороге его дома, а Джинджер не держит никого на пороге, так что… — По-моему, тебя что-то напрягает. Снова география, или я что-то не то делаю? — Нет, география больше нет… И спасибо тебе, но я… я… не хочу влипнуть во что-то ещё такое, ну… — Там, куда я привожу тебя, слишком много красивых девушек? — Нет, я… ты… слишком много для меня делаешь, и я… Привязался. Джинджер отводит глаза, и бубнит обращаясь к стене что-то о том, что Тим не желает такого внимания, и извиняется, и вспоминает Сабрину, и что-то ещё непонятное. Этого, к сожалению, хватает. — Боже, Джинджер. Ты бисексуал, и я в твоём вкусе, я всё правильно сейчас понял? Джинджер смотрит на него взглядом, полным стыда и страдания, но медленно кивает, и шепчет «прости», и сглатывает, и отворачивается, и слышит, как Скольд фыркает. — Знал бы, просто купил бы тебе роз. Джинджер слышит это сквозь туман. На фразу представляется Скольд в свадебном смокинге и с огромной охапкой роз, причём белых, и Джинджеру становится безумно смешно, и он начинает хихикать, и Тим хихикает вместе с ним, довольный тем, что выбрал удачную фразу. Потом Джинджер перестает смеяться, и задаётся вопросом, что эта фраза значит, и вопросительно смотрит на Скольда. Тот вздыхает. — Правда могу купить тебе роз и позвать на свидание, если тебе так уж надо. Но так, я ничего не имею против? Я даже против роз ничего не имею. Всё нормально. Я даже в Австралию улетать не собираюсь. Джинджер фыркает, и на том тема оказывается исчерпана, и они таки тащатся на какой-то закрытый показ какого-то артхаусного хоррора, и Джинджер под впечатлением ловит ладонь Тима, а Тим её не отбирает. Джинджер отпускает её через пару минут, они сидят рядом до конца сеанса, и после он честно признаётся Тиму, что нихуя не понял, и Тим говорит, что он тоже, и они смеются. Джинджер помнит, как ощущается его рука. То есть, он и раньше это знал, они пожимали друг другу руки, но это другое, вообще другое. И Джинджер думает, что так нельзя, что это злоупотребление и почти насилие. И он снова пытается вразумить Тима, как только представляется случай. Он говорит, что он может сделать что-то неприятное. Тим ржёт, и отвечает, что роз купить он забыл, и засунуть ему их куда-нибудь не получится, ну, если только Джинджер не купил их сам, но с них всё равно обрезают шипы, так что… Ёбаные розы. Это слишком смешно, чтобы выпроводить Тима вместе с его розами от греха подальше. Он снова пытается, когда не угадывает с погодой, и одевается слишком легко, и дрожит, и едва удерживается от того, чтобы прижаться к Тиму, но Тим ему даже договорить не даёт, и зажимает ему рот рукой, и прижимает его к себе сам, хотя про это Джинджер ни слова не говорит. Про это говорит Скольд, он говорит, у тебя зуб на зуб не попадает, и иди сюда, и я отдал бы тебе свою куртку, но это примерно как розы, и Джинджер передумывает возражать, потому что он и правда замёрз, и потому что это правда лучше, чем идти в куртке Скольда, на которой написаны какие-то слова, и кажется, что-то про розы там тоже написано. Джинджер пытается не брать трубку, после того, как понимает, что представляет это объятие, занимаясь самым обычным в мире делом на сон грядущий. И слышит сообщение на автоответчик, которое гласит, что если он трубку не возьмёт, то Тим специально найдёт розы, которым не обрезали шипов, и обязательно их ему куда-нибудь сунет, честное слово, ты белые предпочитаешь или красные, и после этого Джинджер отвечает, и говорит мне надо кое-что тебе сказать, абсолютно не представляя, как это вообще сказать, но он же не говорил, что он сможет это сделать, в самом деле. Тим появляется у него на пороге, и не ждёт, когда его впустят, просто заходит, и прямо после этого говорит, дай угадаю, ты подрочил на меня в душе, и теперь ждёшь, что боженька тебя покарает слепотой и импотенцией, не так ли, и Джинджер говорит нет, то есть, не совсем, и сбивается, и таращится на Тима как на привидение. Тим хватает его лицо в ладони и коротко целует в губы, и сообщает с самым важным видом, что Джинджер уже большой, и ему пора знать, что Санта-Клауса не существует, зрение никак не зависит от подобных вещей, а для потенции мастурбация вообще скорее полезна, после чего Джинджер вырывается, и кидает в него подушкой. Тим кидает её обратно, и не промахивается, в отличие от Джинджера, и избавиться от него в тот день не получается до глубокой ночи. Избавиться от него вообще не получается. Однажды Джинджер собирает в кулак всю свою волю. Потому что это надо прекратить, потому что он пишет кому-то какой-то и-мейл, но мысли его пребывают хуй знает где, и он пишет среди вообще не относящихся к Тиму вещей его имя, и так и отправляет, и не замечает, пока собеседник не спрашивает, кто такой Тим. Джинджер отвечает, что с Тимом он вместе работает, и этот самый Тим выел ему весь мозг, и простите пожалуйста, я такой рассеянный, и собеседник, кажется, решает, что Джинджер просто перепутал имена, вот и всё, а Джинджер решает, что пора собирать волю в кулак, и он её собирает. — Опять серьёзный разговор номер шестьсот шестьдесят шесть? — интересуется Тим прямо в прихожей, потому что задержать его на пороге всей воли Джинджера, умноженной на эти самые шестьсот шестьдесят шесть, не хватит. — Да. Я… Я, слушай, я не хочу больше страдать, я… — Ты меня любишь. Я не слепой. Я не понимаю, в чём страдание состоит? — Это невзаимно. Я не хочу страдать. — А тебя страдать никто и не заставляет. Тим держит руки в карманах куртки с надписями про неизвестно что, но наверняка и про розы тоже. Как будто чего-то ждёт, или вроде того. — Это… эмоции? Я не могу просто перестать. Тим закатывает глаза. — Перестать что? Страдать? Очень даже можешь. — Ну вот я и… пытаюсь? — обречённо вздыхает Джинджер, уже понимая, что ничего не выйдет. — Я не могу решить что угодно за тебя. И решиться на что угодно за тебя я тоже не могу. Всё, что мог, я сделал. Ну, разве что, роз не подарил. — Решиться на… на что? — Что угодно. Джинджер делает шаг назад, чувствуя себя откровенно пойманным. Тим вынимает руки из карманов куртки с надписями, Джинджер правда не знает, что на ней написано, может, название бренда, или просто бессвязный бред, он не знает. — Я не нравлюсь тебе. — Ага. Как раз поэтому я здесь и стою. — Ты не… Ты не гей. — Ты тоже, — Тим пожимает плечами. — И ты меня не спрашивал, кто я там. — Ты не… — Блядь, да иди ты сюда уже. Тим шагает к нему, и Джинджер пятится, не понимая вообще ничего, ничего, абсолютно ничего, он падает, куда-то в тёмное и тёплое пространство, в безумие, скорее всего в безумие. Он будет думать, когда сможет думать, что ему это снится. Тим притащит ему с утра тюльпанов, пока он будет спать, и скажет, что не нашёл с утра роз, и прости, немного поздно, и ухмыльнётся, а Джинджер швырнёт в него подушкой, а потом спросит, что написано на его куртке, и Тим скажет, что не читал. Это будет с утра. Пока что, он просто падает. Он будет падать вечно.