Гримерка

      Хонджун смотрит на бедра, обтянутые чёрной кожей брюк и его кроет. А этот невинный мерзавец с долбанной привычкой вечно облизывать свои долбанные губы повторяет движения. Им уже совсем скоро выступать, поэтому нет ничего удивительного в действиях Сонхва. Но Хонджун уже почти готов умолять его остановиться, потому что это слишком. Эти движения бедер, рука, то и дело зачесывающая яркие волосы назад и блядская помада. Он любит и ненавидит стилистов одновременно. Кому взбрело в голову делать Сонхва таким, но не давать возможности прижать его к стене гримерки и заставить стонать как последнюю сучку?       А белый и пушистый объект мыслей лидера мило болтает с Юнхо, совершенно не зная о том, что творится у некоторых в голове.       Время выступления пришло, и все высыпались на сцену.       После съемок очередной части шоу группы разбрелись по гримеркам. Особо друг на друга даже не смотрели - все были измотаны и физически и морально, да еще и отсутствие нормального сна давало о себе знать.       Дверь гримерки была вяло захлопнута лидером, который тут же привалился к ней спиной и сполз на пол, оглядывая комнату полуприкрытыми глазами. Сан уселся прямо на пол, а остальные расселись на диванчиках. Хонджун растекся лужицей около двери, получая понимающие взгляды. Через несколько минут Сонхва встал, кряхтя как древний старик, и подошел к зеркалу. Оно, к превеликому сожалению Джуна, было расположено так, что лидеру открывался чудесный вид на задницу Пака. А тот начал поправлять свой макияж и промакивать салфетками капельки пота, нагибаясь сильнее чтобы быть ближе к зеркальной поверхности.       Хонджун сглотнул вязкую слюну и встал, чтобы сказать ребятам пару слов. Начал, но в какой-то момент устало прикрыл глаза и потер их руками, а когда снова открыл - столкнулся взглядом с Сонхва, наблюдающим за лидером через зеркало. Пак дернулся как мальчишка, которого застали за подсматриваением и резко отвёл взгляд, нервно прикусывая высунутый кончик языка. А потом облизнул губы, выбивая воздух из лёгких лидера. Ким готов поклясться, что воздух в гримерке потяжелел.       - Хонджун? - Чонхо обеспокоенно посмотрел на лидера, который перестал говорить посреди фразы.       - Да? - выходит более нервно и хрипло, чем планировалось, поэтому приходится несколько раз кашлянуть, - Что такое?       - Все в порядке? Ты оборвался на полуслове.       - Ох, да... Устал наверное. В любом случае, вы все отлично постарались и я безумно вами горд. Давайте переоденемся и поедем в общежитие, я знаю что вы устали так же сильно как я.       С диванов тут же донеслись согласные вопли и мемберы потихоньку зашевелились. До общежития решили ехать не все сразу, а по мере одевания - так они, по крайней мере, привлекут меньше внимания.       Чонхо, Есан и Юнхо ушли первыми, напоследок пообещав купить что-нибудь поесть на утро. Следом за ними ушел злобно матерящийся Сан, который практически тащил на себе засыпающего Уена. Хонджун всегда уходил последним, а Сонхва просто слишком долго переодевался. Они остались одни. Ким уже выть готов был, лишь бы стереть из головы картинку, которая кажется отпечатается у него на внутренней стороне черепа.       В гримерке было слишком душно, но недостаточно для того чтобы ходить без одежды. Сонхва остался только в тех брюках, обуви и долбанном ошейнике, потому что не мог снять его самостоятельно. Хонджун усиленно собирал рассыпающуюся волю в кулак и пытался не смотреть на подтянутое тело около зеркала. Пак действительно очень пëкся о своём внешнем виде и состоянии кожи, поэтому сейчас - Хонджун бросил на него мимолетный взгляд - он стирал остатки косметики ватным диском, нежно проходя им по скулам.       Все внутри Хонджуна просто кричало о том, что нужно скорее собраться и выйти отсюда к черту, потому что еще чуть-чуть и он не сдержится. На коже Сонхва маленькие капельки пота, сияющие в полумраке комнаты как кристаллы, а Хонджун хочет собрать их языком.       Ким понимает, что сам он ещё не смыл макияж, а все что для этого нужно находится на столе. Там, где он. Тяжело вздохнув и судорожно сглотнув, лидер подходит к столу и берёт средство для снятия макияжа, не глядя на старшего.       - Хонджун, посмотри пожалуйста, все ли я стер, - Сонхва смотрит сначала через зеркало, а после поворачивает голову и бросает взгляд напрямую, протягивая ватный диск.       Сказать что Хонджуну стало плохо - ничего не сказать. Сонхва иногда был буквально самим воплощением невинности, но при этом продолжал выглядеть настолько грешно, что скулы сводило. Так и сейчас. Невинная просьба в сочетании с обстановкой и видом старшего заставляла штаны Джуна явно натягиваться. А сам он про себя молился, чтобы ничего не было заметно.       - Хонджун? - взгляд напротив становился все более обеспокоенным.       - Да, да.       Лидер забрал протянутый ватный диск и взял Сонхва за подбородок второй рукой, вытирая темные разводы от туши в уголках глаз. То, как легко и послушно голова поддалась заставило внутренности Хонджуна дрогнуть. О да, он любил покорность.       - Все, - Хонджун вложил ватный комочек обратно в руку Пака и наклонился к зеркалу, стирая собственный макияж и пытаясь не поворачивать голову, хотя взгляд так и пытался метнуться на Сонхва, который выглядел в полумраке как произведение искусства.       - Спасибо. Ты будешь ждать меня или поедешь?       - Мы вроде никуда особо не торопимся, поэтому могу подождать, если ты конечно не против.       Хонджун вдруг почувствовал сзади тепло чужого тела и прохладные пальцы, забирающиеся под толстовку и оставляющие горящие следы. На плечо осторожно лег чужой подбородок.       - Оставайся, - опаляющий шепот, от которого сердце точно пропустило пару ударов, а воздух в комнате резко нагрелся и будто потяжелел.       Хонджун был готов поверить в то, что это всего лишь шутка, а Сонхва сейчас рассмеется, отойдет и они уедут домой. В голове не укладывалось то, что спокойный Сонхва может быть таким дразняще-возбуждающим. Но секунды медленно плыли, и ничего не менялось. Холодные длинные пальцы все еще легонько оглаживали разгоряченную кожу Хонджуна под толстовкой, создавая безумный контраст температур. Через секунду они поменялись местами, и Пак оказался сидящим на столе, снося к черту своей задницей косметику и удивленно распахивая глаза. Хонджун разместился между его длинных ног, впиваясь пальцами в мягкие бедра и наклоняясь к уху.       - Останови меня, - и тут же прикусил нежную мочку, следом услышав удивленный вздох.       Хонджун не видел, как губы Сонхва растянулись в довольной улыбке, а в глазах мелькнул озорной огонек. Он ждал, видел каждый голодный взгляд, заставляющий покрываться мурашками, и надеялся на то, что их неприступный лидер однажды сорвется.       Руки старшего мягко оплели чужую шею и притянули ближе, затаскивая в этот омут.       - Не остановлю, - выдох прямо в губы и следующий за ним мягкий дразнящий поцелуй, протекающий раскаленной лавой прямо под кожу. В голове Хонджуна проносится мысль о том, что целовать полуголого Сонхва в темной гримерке - лучшее, что ему доводилось делать когда-либо.       Сонхва стонет несдержанно, тянет за края одежды, как бы прося все снять, а у Кима в голове песочные часы, отсчитывающие время до взрыва. Хонджун скидывает толстовку, глядя на то, как взгляд глаз напротив надолго задерживается на собственном теле, наклоняется и снова глубоко и мокро целует, оглаживая руками мягкие бедра. Внизу живота становится все тяжелее и тяжелее, особенно после того, как его обнимают худые руки - надо поработать над питанием мальчиков - а горячие губы чертят дорожку от скулы вниз.       По гримерке разносятся несдержанные стоны, когда Хонджун сжимает сквозь темную ткань чужое возбуждение. Сонхва глаза закатывает, бедрами вверх толкается, а Ким хочет попросить быть тише - они могут быть тут не одни, но слова застревают в горле, когда лидер видит искусанные губы, капельки пота на висках и дрожащие от возбуждения руки, судорожно хватающиеся за край столика. Освобождает старшего от штанов и белья, слышит благодарно-облегченный стон и мысли уходят в сторону того, что стоны Сонхва - единственный звук, который он может слушать вечно. Хонджун заставляет Сонхва слезть со столика и повернуться лицом к зеркалу, опираясь руками о столешницу. Тот смотрит на своё отражение - малиновые припухшие губы, влажные волосы, подрагивающие бедра - и опускает взгляд. Стыдно и горячо. Лидер на минуту отходит к вещам и возвращается со смазкой - никто из них не хочет проблем.       Хонджун встает сзади и хватает цепкими пальцами за подбородок, направляя послушную голову обратно к зеркалу.       - Нет уж, смотри, - прижимается губами к влажной спине и толкается в жаркую глубину пальцами, - смотри, как я буду растягивать тебя для себя.       У Сонхва дрожат ноги. Он готов выть в голос от того, как сильно хочет лидера прямо сейчас. А тот продолжает держать его подбородок одной рукой, заставляя смотреть на то, как тело содрогается от удовольствия, и трахает его своими восхитительными пальцами другой руки. Добавляет третий, а Сонхва уже готов лезть на стену от желания и удовольствия. Стонет надрывно, толкается назад, навстречу прикосновениям.       В зеркальной глади отражаются двое, и между ними искрит воздух. Хонджун готов кончить только от того, как извивается и стонет такой спокойный обычно Сонхва. На болезненное возбуждение давят брюки, но Ким настолько увлечен происходящим, что почти этого не замечает.       - Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, Джуни-и, - Сонхва протяжно стонет и прогибается в пояснице, глядя на Хонджуна через зеркало, - трахни меня уже, умоляю.       А Хонджун ведь не железный. Вытаскивает пальцы из горячего парня, стягивает с себя остатки одежды и смотрит потемневшим взглядом. Входит медленно, почти даже нежно, давая привыкнуть. У Сонхва звезды перед глазами от наслаждения. Он опускает затылок на плечо позади себя и зажмуривает глаза, не в силах держать их открытыми.       - Ты такой горячий и узкий, блять, - Хонджун гортанно стонет и впивается пальцами в бедра, насаживая глубже. Сонхва содрогается всем телом и всхлипывает, сжимаясь вокруг члена ещё сильнее. Лидер рычит и кусает шею, тут же зализывая, снова берёт за подбородок и поворачивает к зеркалу, заставляя смотреть. Сонхва определенно не против - происходящее выглядит невероятно возбуждающе и привлекательно.       Хонджун ускоряется, начиная толкаться все сильнее и сильнее, закатывая глаза от узости податливого тела и все чаще попадая по нужной точке, заставляя чувствительного Сонхва стонать все громче. Через несколько минут он изливается, пачкая стол и собственный живот. Хонджун чувствует, как сжимаются бархатные стенки и кончает следом, толкнувшись особенно сильно и прикусив кожу на чужом плече.       Сонхва пытается отдышаться, глядя в зеркало на расслабленного Хонджуна, но почему-то не выходит. Лидер берёт со стола влажные салфетки и сам вытирает белые капли с живота Пака, стараясь не слишком касаться особенно чувствительной кожи. Скомканная салфетка летит в мусорку, а новая вытирает остальные улики. Хонджун все еще тяжело дышит, когда разгоряченный Сонхва обнимает его влажную спину и шепчет на ухо:       - Давно нужно было это сделать, верно?       - Верно, - Хонджун разворачивается в кольце рук и увлекает Сонхва в нежный поцелуй, наслаждаясь сладостью и мягкостью его губ, - Нам нужно ехать, ребята будут волноваться.       - Да, ты прав, - Сонхва снова стал спокойным, будто ничего и не было. Если бы не следы на шее и припухшие губы, можно было бы сказать что они действительно всего лишь долго собирались.       Когда оба готовы и одеты, Хонджун на всякий случай еще раз проверяет комнату на наличие следов их маленького преступления, гасит тусклый свет и закрывает дверь на ключ.       Хëны так и не узнают, что их драгоценные дети видят намного больше, чем кажется, и отлично умеют вовремя свалить.