I do not regret

      Он стоит посреди багрового озера. Под ногами раздаётся противное хлюпанье. В нос непрерывно бьёт металлический запах крови, вызывающий лёгкую тошноту. Красный, красный, везде этот кроваво-красный, режущий глаза и заставляющий сердце сжиматься от предчувствия опасности, таящейся непосредственно здесь. Кажется, сделаешь шаг, и нечто тут же накинется со спины, с холодной усмешкой утащит во тьму, не прилагая даже малейших усилий.       Однако взгляд его устремлён наверх, туда, где на внушительной груде костей, издающих характерное мерзкое постукивание, восседает он, высокомерно приподняв подбородок. Глаза его, тем не менее, едва заметно отражают снисходительность, несочитаемую с той кровожадностью и жестокостью, что источает всё его существо.       — Жалеешь? — тишину, царившую до сих пор, прервал хрипловатый, но от того не менее надменный голос, эхом пронесясь через пространство.       Парень собирался что-то сказать, но слова застряли в горле, так и не вырвавшись наружу. Что он может ответить? Нет, вернее спросить, зачем ему отвечать. Ведь всё и так очевидно.       Перед смертью дедушка наказал, чтобы Юджи окружил себя людьми, чтобы до конца дней оставался верен себе, а не ушёл из жизни вот так, в одиночестве. Однако в тот же день он столкнулся с невообразимой опасностью, чуть не потерял дорогих людей, а, самое главное, чуть не потерял себя. Парень и представить не мог, насколько это страшно — оказаться вне своего родного тела и понимать, что неизвестная сущность сейчас бесчинствует, не желая отдавать контроль хозяину. Что, если бы тогда не появился шаман с повязкой на глазах? Что, если бы демон продолжил творить невесть что, используя его тело? Что, если бы...       Но Юджи не мог поступить иначе. Он не мог оставаться в стороне, не мог просто стоять и ждать. Просто такой он человек. Он знал, что, поглотив проклятый предмет, ничего хорошего не последует. Ему казалось, что только так он мог всех спасти. Умереть мгновенно или умереть, поглотив все пальцы сильнейшего проклятия? Ему и думать долго не пришлось. Разве он не прав? Разве он ошибся?       Люди умирают каждый день. И Юджи ждала та же участь. Но теперь ему кажется, словно весь мир против него. Он сидит в непроглядной темноте, подогнув ноги и сгорбив спину, надеясь спрятаться, стать невидимым, чтобы все эти люди, в чьих глазах отражены недоверие и желание убить, наконец перестали стягивать вокруг него сети, перекрывая доступ к кислороду и не давая передохнуть хотя бы на секунду.       — Игнорируешь? Так не пойдёт.       Хлопок. Демон очутился напротив. Белые одежды на нём на миг колыхнулись от резкого перемещения, но чудом не коснулись кровавого озера. Двуликий сложил руки на груди, выпрямив спину, и продолжил смотреть в глаза Итадори, не отрываясь, будто хотел тем самым заставить парня отреагировать хотя бы на это.       — Сколько ещё ты собираешься дурачить всех вокруг? Себя хоть не обманывай.       Разумеется, демон всё видит. Малейшие вздрагивания, любые перемены в биении сердца, даже мысли, проскакивающие и тут же исчезающие, словно их и не было. Он всегда всё подмечает. Каждый шаг, каждый вдох и выдох — жизнь демона отныне зависит от жизни Итадори. Потому что они становятся единым целым.       Юджи, надеясь ослепительной и счастливой улыбкой развеять гнетущую тяжесть в сердце, убеждает других, что всё в порядке. И они ему верят. Кугисаки, Фушигуро, они заражаются его энергией и доверяют так, словно они знакомы не один год. Но тяжесть не исчезает. С каждым днём она всё больше заполняет душу и тело, толстым слоем обволакивая внутренности, заставляя ёжиться от неосязаемого холода.       — Не строй из меня идиота. Считаешь, вот-вот всё закончится, да? Всего пара пальцев осталась, — громко хмыкнув, Сукуна тут же сощурился, медленно опустив руки, — Я знаю, о чём ты думаешь, парень. Ты слабеешь.       — А какая разница?       — Ну вы только посмотрите, неужели он умеет говорить! — демон притворно расхохотался, злобно оскалившись, — Какая разница? Что ты мелешь?       Юджи неопределённо качнул головой, будто передумал отвечать. Он направил взгляд вниз, на багровое озеро, и принялся рассматривать едва заметные волны, крошечными колебаниями идущие от трона Двуликого, будто бы так он сможет избежать разговора.       — Нас убьют. Казнят. Так какая разница, слабею я или нет?       Сукуна молчал. Он всё так же пристально смотрел на Юджи, но теперь в его взгляде появилось ещё кое-что. Кое-что, похожее на укор. Итадори непонятливо наклонил голову набок, как бы прося Двуликого объясниться, но тут же вновь выпрямился, помня, как демона раздражает, когда от него что-то требуют. Сукуна, однако, не обратил на это никакого внимания, нахмурившись, казалось, от раздумий. Спустя время он наконец подал голос:       — Ты действительно думаешь, что у них получится?..       Фраза такая простая, но от неё Юджи словно окатило ведром ледяной воды, заставив очнуться и осознать реальность. А ведь действительно, что шаманы смогут сделать ему теперь, когда он почти поглотил все пальцы Двуликого? Они с самого начала шарахались от него, как от больного, постоянно пытаясь придумать способ ликвидировать его. Но сейчас его может одолеть разве что кто-то, кто по силе почти равен Годжо Сатору. Другими словами, они ему не ровня. Так чего ему бояться?..       Вдруг Итадори замер. Он совершенно не заметил, как Сукуна оказался за его спиной, слегка прижавшись сзади. Обхватил руками, укутав таким образом в широкие рукава белоснежного кимоно. Подбородок устроил на его плече, потёршись взъерошенными волосами о щёку парня. Внезапный прилив нежности Юджи встретил с удивлением, но не почувствовал опасности. Широко раскрыл глаза, раздумывая, что нужно делать. В конце концов поддался чувствам, коснувшись пальцами чужих ладоней, сцепившихся в замок у него на груди, аккуратно погладив их. Словно получив разрешение, демон прижался сильнее.       — Я не позволю тебе умереть. Мы будем жить.             Хриплый, тихий голос, полный уверенности, раздался прямо под ухом, обдав шею парня горячим дыханием, от которого у того пробежали мурашки. Щёки незамедлительно покраснели, ощутимый жар возник чуть ниже живота, заставляя Юджи разволноваться ещё сильнее.       В какой момент всё обернулось так? Это же Двуликий. Эгоистичный, безжалостный, жестокий. Его надо презирать и ненавидеть. Но Юджи резко оборачивается, скинув с себя цепкие руки. От неожиданности Сукуна застывает, впервые неуверенный в том, что делает. Итадори, не теряя времени, обнимает, сминая пальцами гладкую ткань кимоно, уткнувшись носом в ключицы демона, вдыхая чужой, но такой родной запах.       — Парень...       Сукуна не успевает договорить. Юджи внезапно хватает лицо Двуликого обеими ладонями и впивается в губы отчаянно, будто так сможет забыть обо всём, заглушить все чувства, не думать о боли. Демон этого и ждал: притягивает парня к себе за талию одной рукой, другой же чуть надавливает на затылок, отвечая на поцелуй. Очень быстро Юджи, безудержно краснеющий, отстраняется, пытаясь отдышаться. Сукуна, налюбовавшись такой картиной, решает вернуться к тому, с чего они начали, надеясь теперь услышать ответ.       — Жалеешь?       — ... Нет.       Демон едва заметно улыбнулся, успокоившись. Человек сконфуженно посмотрел на того, обретя надежду.