Не Ангел

— Что происходит? — Иззи округлёнными глазами смотрела в центр гостиной, где ещё недавно, ещё несколько секунд назад горел огонь и стояли Магнус и Асмодей. Сейчас всё пропало, даже пентаграмма, нарисованная на полу, казалось, что ничего вообще и не произошло. Всё было слишком сложным для понимания простых смертных. Изабель вскочила с дивана и подбежала к тому месту, где находились демоны, она присела на пол, пытаясь разглядеть остатки мела или ещё чего-то, что послужило бы доказательством реальности происходящего. Ничего не заметив, девушка поднялась на ноги, вытаскивая телефон и стараясь набрать номер брата, несколько десятков раз подряд, но никто не подходил. Изабель не знала, что делать, как поступить в такой ситуации, она никогда не думала, что когда-нибудь попадёт в нечто похожее. Всё это больше напоминало ужастик или какую-то сказку. Из состояния близкого к истерике её вывели руки, крепко обхватывающие её плечи и обнимающие тело. Странно, что это был Рафаэль, а не Саймон. Хотя последнего самого стоило обнять и поддержать, видимо, Александр тоже значил для него многое. — Успокойся, — немного грубо сказал Сантьяго. Его тон звучал слишком повелительно. В данный момент вся власть находилась в его руках. — Всё будет хорошо, ты сама знаешь это. Они справятся и даже если нет, то в итоге всё наладиться. Изабель, тебе нужно собраться и перестать переживать. Отдохни и приди в себя. Поспи. Завтра всё станет лучше. — Но я не понимаю! Я не понимаю, что это всё! Что с Алеком, где он? — Иззи попыталась вырваться, она не могла стоять на месте, ей хотелось действовать во что бы то ни стало, ей хотелось пойти за братом, где бы тот не находился, пусть в аду, она пойдёт и туда и не будет просто сидеть и ждать, пока остальные сделают всё за неё. Девушка любила быть в первых рядах и всегда решать все проблемы без посторонней помощи. Она не понимала, что в данной ситуации может своим появлением сделать только хуже. Саймон тоже запутался и никак не мог принять решение, как поступить дальше. Он только что, блять, вызывал демона в собственной гостиной. Что не так с этим миром? У него точно останется моральная травма после этого на всю дальнейшую жизнь. Рафаэль единственный был каменной стеной, будто для него всё это шло в порядке вещей. Он один из них мог здраво мыслить и говорить. Так казалось снаружи, внутри же было всё намного хуже, но он прекрасно умел держать маску. — С ним всё будет хорошо, — заверил её испанец, подталкивая к комнате Саймона, чтобы положить её на кровать, а потом дать успокоительного и подарить крепкий здоровый сон, во время которого нервная система может взять передышку. Отпускать девушку домой в таком состоянии было бы очень плохой идеей, никто и не собирался этого делать. Изабель практически сразу же угомонилась и задремала, как только её голова коснулась подушки и заботливые руки чужого, никогда не занимающегося такими вещами Рафаэля накрыли её одеялом. За неимением лишнего спального места Саймону и Сантьяго пришлось спать вместе на диване. Льюис же в отличие от девушки не хотел так быстро успокаиваться и отключаться. Он бегал глазами по комнате, нервно крутил в руках одеяло, неосознанно стягивая его с лежащего рядом, переворачивался с боку на бок, но при всём при этом не издавал ни звука. Рафаэлю наконец надоело его шебуршание, и он перехватил парня поперёк груди, прижимаясь к нему со спины всем телом. — Отпусти, — воспротивился Льюис, — Ты ведёшь себя, как будто всё случившееся сегодня входит в порядок вещей. Неужели тебе настолько всё равно, или ты просто пофигист по жизни и тебе плевать на то, что происходит вокруг? — Если бы мне было плевать, я свалил бы отсюда ещё до начала всего этого безумства, — Рафаэль сжал его сильнее так, что становилось трудно дышать или это было из-за подступающей к горлу истерики, — Я не понимаю твою логику, Льюис. — Признайся, всё ещё ненавидишь меня? — перевёл тему Саймон, надеясь, сосредоточившись на своих собственных чувствах, немного отойти от шока от всего произошедшего сегодня. — С чего здесь это вообще? — удивился испанец. Этот парень был для него самой большой загадкой, поэтому, наверное, и нравился, пленял своей необычностью и запутанностью. — Не знаю, почему обращаешься тогда ко мне по фамилии? — Саймон немного успокоился, чужие руки поддерживали его и в прямом и в переносном смысле. — Dios, а как мне ещё к тебе обращаться?! Саймон? Сай? Дорогой? Любимый? — в голосе Рафаэля прослеживалась улыбка и беззаботность. Это начинало передаваться и Льюису. Он расслабился, будто сегодня ничего и не происходило. — А ты правда можешь называть меня последним вариантом? — уточнил он. Сантьяго молчал достаточно долго, не зная, как ответить на этот вопрос. Сейчас скорее всего было не подходящее время для обсуждения чувств. И вообще между ними всё было слишком запутано: вражда, игнорирование друг друга, ссоры, конфликты, секс за деньги, третий человек в их отношениях… Это нужно было долго обсуждать, жить и разбираться. Здесь точно нужно было время, много времени. — Поживём, увидим, любовь моя, — больше в шутку сказал Сантьяго, позволяя Льюису развернуться в своих объятьях и взглянуть в глаза. Они были чётко видны при включённом свете. Саймон только сейчас понял, что они забыли его выключить, но зато он отчётливо всё видел, и это был огромный плюс. Испанец смотрел на него обеспокоенно, в то же время как-то сочувствующе и грустно. Но этот взгляд успокаивал, дарил необычные неописуемые ощущения в районе сердца. Оно словно сжималось, немного болело, только эта боль была слишком приятной. — У тебя красивые глаза, — заметил Саймон, удивляясь собственной наблюдательности, несколько лет совместной учёбы или недель общего проживания он не замечал этого. И вот теперь, какой чёрт дёрнул его за язык, заставляя сыпать его комплиментами. — Спасибо, — Сантьяго не был удивлён. Он понимал, что Льюис сейчас ищет какие угодно причины и темы, только чтобы не думать о товарище, который находится непонятно где, в непонятно каком состоянии. — Ты так и не собираешься спать? — спросил он, заранее зная, что ответ будет отрицательным. Саймон помотал головой. Он был похож на совсем маленького ребёнка или на чересчур пьяного человека, потому что его действия были хаотичными и не сильно управлялись мозгом. — Нет. Споёшь мне колыбельную? — съязвил парень, прикрывая глаза. — Хочешь меня поцеловать? — поинтересовался вместо этого Сантьяго. Здесь ответ уже был положительным. Саймон потянулся вперёд, но наткнулся на указательный палец. Его возмущённое мычание прервали следующие слова, — Ты сейчас чувствуешь то же, что чувствуешь к Изабель. — Да, — попытался быстрее ответить Саймон, чтобы ему наконец дали желаемое. Увы, добиться этого было не так просто. — Так почему ты отказался целовать меня в прошлый раз? Боялся, что Иззи узнает и осудит, или что я запишу это в книгу своих побед над тобой? — продолжил допрос Рафаэль. Он ожидал какого угодно ответа, но не такого, который сказал Льюис. — Боялся, что мне понравится. — А сейчас не боишься? — не отставал испанец, будто ему было сложно просто приблизиться и поцеловать его, будто он что-то выжидал. — Нет. Это уже случилось. — Саймон выдохнул в самые его губы и наконец сделал то, что хотел, то, первым о чём начал говорить Сантьяго. Поцелуи не были ни неловкими, ни похожими на их первые, в этот раз всё было намного ярче, намного дольше, они даже забыли про дыхание, намного приятнее и жёстче. Они были такими нужными. Рафаэль отрывался совсем ненадолго, чтобы взглянуть на чужую реакцию, и приближался снова. Он вёл, но возможно это было и не так, потому что теперь Льюис был намного инициативнее, чем раньше. Чем вообще когда-либо мог представить Сантьяго. Они даже и не заметили, когда заснули, так и не отрываясь друг от друга, находясь в абсолютной близости. А в это время Магнус вёл скорее всего смертельный бой за жизнь своего любимого человека, самого важного и нужного. — Насколько же ты жалок, — Асмодей и правда думал, что сможет задеть сына такой фразой. Тому было плевать, что говорит про него отец. Во всём свете для демона оставалось важным мнение только одного человека, который навряд ли простит его теперь когда-нибудь, которому он причинил столько боли. — Возможно я жалок, но это не имеет значения, мне не стыдно выглядеть таковым перед тобой, когда я буду просить у тебя об освобождении Александра, — Магнус казался спокойным, было непонятно: он специально делал это, чтобы не злить отца или оставался таким для себя. — Зачем я буду его отпускать? Из него получилась прекрасная игрушка. Он слишком доверчивый, это так забавно. Он делает всё, что я говорю, он реагирует на мои прикосновения, он сам подчиняется, желает, чтобы им управляли, — Асмодей расплылся в хищной улыбке, рассказывая о своих достижениях. Время в аду тянулось намного дольше, чем на земле, поэтому, если Магнус не видел своего любимого одни с половиной сутки, то Алек находился здесь уже несколько недель. Демон боялся его увидеть, понимая, что отец мог изменить его прогнуть для себя за это время до неузнаваемости. — Хватит, — Магнус осознавал, что в таком состоянии Лайтвуда виноват именно он, и в том, что Асмодей захватил полную власть над парнем, опять же его вина. — Он не заслуживает такого. Это наши личные дела, оставь его, — взмолился демон. Отец был хладнокровен, ему было плевать на чувства Магнуса, на его чуть ли не слёзные просьбы. — Нет, — князь ада, делая вид, что ему скучно, начал расхаживать по помещению своего дворца, разглядывая голые каменные стены. — Давай заключим сделку, — попытался ещё кое-что сделать его сын. На этот раз Асмодей слушал с интересом. — В этих словах уже есть что-то стоящее, — приторно-сладко протянул его отец, строя в голове планы, как можно сильнее испортить жизнь своему ребёнку. — Я готов стать послушным, я готов жить здесь с тобой и подчиняться тебе, а ты взамен простишь долг Роберту и вернёшь его сына на землю в целости и сохранности. — поставил условие Магнус, получая в ответ лишь насмешливый взгляд отца. — Подожди, дай мне подумать несколько минут, — князь ада присел на свой трон, похожий на обычное земное кресло, но отделанное узорами из костей и черепов. В залу в этот момент зашёл виновник всего происходившего. Магнус с большой силой узнал в нём Алека. Голова пленника была опущена в пол, одежда напоминала больше стиль каких-то восточных народов, слишком много участков кожи были открыты, создавая прекрасный, поистине завораживающий вид. Парень еле передвигал ногами, было похоже на то, что он не ел очень долгое время, ну, конечно же, а что ему есть здесь? Что ему вообще здесь делать? — Господин, — Алек обратился к Асмодею, и Магнуса всего передёрнуло от этих слов, произнесённых Лайтвудом. — Зачем ты делаешь это?! — закричал Бейн, не зная, кому посвящается этот вопрос. Голос Александра был слабым, как и он сам. Парень поднял на него глаза, сразу же отворачиваясь, но демон успел заметить насколько они потускнели, превратились практически в серые, мутные. — Подойди, ангелочек, — продолжил издеваться Асмодей, маня к себе пальцем Лайтвуда, тот доверчиво приблизился и почтительно склонился, разрешая трогать себя, разрешая руке демона провести по его спине, задержаться на пояснице и слегка погладить её когтистыми пальцами, царапая нежную кожу. Магнус не мог смотреть на это, не мог терпеть, как кто-то чужой, с недобрыми намерениями прикасался к его и только его сокровищу. Отец отпустил Лайтвуда, но Бейн ещё несколько секунд стоял, тупо пялясь в его удаляющуюся, скорченную спину. — Ну что, отец? — монотонно сказал Магнус, делая вид, что ему плевать на вердикт, на решение вынесенное Асмодеем. Тот медлил, издевался, специально мучая сына. — Я готов отпустить этого парня и вернуть его в мир живых при одном условии, — важно изрёк князь ада. Его сын насторожился, ожидая не столько ответа, сколько подвоха в этой сделке. И он не ошибся. — Разбей ему сердце. Я знаю, ты и так уже много над ним издевался, странно, что он тебя ещё не ненавидит. — Ни за что, — воспротивился Магнус. — Это не обсуждается. Ближайшие несколько часов в твоём распоряжении, делай всё жёстко, не церемонься с ним и расскажи про сделку. Трахни его, воспользуйся его телом, как ты и должен был делать изначально, разбей ему сердце. Я хочу, чтобы вы отдалились, чтобы никогда больше не виделись. После этого он вернётся к себе, а ты останешься здесь, жить жизнью обычного демона. — Асмодей был умелым манипулятором. Этим одним приказом он уничтожал две жизни, он замахивался на святое. Он замахивался на сильное чувство. Он замахивался на любовь. Магнус не мог этого допустить, но какой у него был выбор? Он обязан был вытащить своего Александра отсюда. Демон опустил глаза, обдумывая, как бы так разбить чужое сердце, чтобы другие могли его склеить. — Ладно, — сквозь зубы прошипел Магнус и отправился за Асмодеем, который добродушно пригласил его проследовать за ним. Сердце самого демона разрывалось от ненависти и отвращения к себе. Почему он просто не мог тогда сначала остыть, а потом уже орать на парня, говорить, какой он ужасный? — Вот и отлично. Ближайшие несколько часов он полностью в твоём распоряжении, запомни, это последний раз, поэтому сделай его таким, чтобы вы оба никогда о нём не забыли. — князь ада указал рукой на одну из дверей. Раньше Магнус идеально знал их все, но теперь уже не помнил. Он очутился в большой, но очень унылой комнате, если это вообще можно было назвать таковой, это больше походило на пещеру. Всё внутри было холодным и каменно-серым, прямо как глаза Алека. Демон не сразу заметил сидящего на краю кровати парня, обхватившего ноги руками и уткнувшегося туда головой. Он ни капельки не был похож на прошлого Александра, которого Магнус идеально знал и любил. Этот был жалкой тенью, никем. Он не реагировал на окружающий мир, ему скорее всего было уже всё равно. Он плыл по течению поддаваясь хватающим и уносящим его потокам. И демон не знал, как призвать, как найти в этом практически не живом теле того Александра. Да, он любил его любого, даже этого, подавленного и безвольного, подчиняющегося его отцу, но если сейчас он испытывал по большей мере жалость к этому человеку, то ему хотелось испытывать животную страсть, как раньше. Когда парень взглянул на него, Магнус сразу же понял, что всё это было всего лишь спектаклем для его отца. Алек практически не изменился: голова была гордо поднята, между бровей залегла глубокая складка, а глаза опять блестели родной голубизной, только в них ещё стояли слёзы. Александр тяжело вздохнул и начал их долгий и тяжёлый разговор. — Это правда? Я был твоей собственностью по сделке? Пожалуйста, я так не хочу верить в это.