Изнутри

Спустя неделю. Среди комнаты, наполовину заполненной людьми, в самом центре за небольшим круглым столиком сидела Чичек Горгюлю, обводя пальцами по контуру бумажного стаканчика, в котором пару минут назад был горячий кофе. Не сосчитать, сколько за последние сутки было его выпито, дабы отработать полную смену и быть в состоянии доехать домой после. Оставалось ещё два часа. Люди вокруг соблюдали устой главной больницы Стамбула: вели себя сдержано и спокойно, лишь иногда были слышны тихие всхлипы женщины, которая пыталась держать себя в руках, или обеспокоенные вопросы родственников больного. Чичек почти перестала реагировать на это. Как только она переступает порог этой больницы, сразу же абстрагируется и отключает чувства, потому что по-другому просто невозможно. По-другому она бы умерла уже от душевной боли, которая витает в каждой комнате этого здания. Солнце практически поднялось из-за горизонта, лучи которого освещали длинными полосами пол кафетерия, рассеивая нежный оранжевый цвет. Девушка заглянула в стакан, наперед зная, что он пуст, огляделась по сторонам и поняла, что не отказалась бы быть уже дома в мягкой постели, тихо посапывая в любимую подушку. Посмотрев на часы, она поняла, что перерыв практически подошёл к концу. Отбросив волосы назад, быстрым и ловким движением она собрала их в небрежный хвост резинкой с запястья, и направилась прямиком к выходу, выбрасывая пустой стаканчик в мусор. Эта больница поначалу была для неё заключением: Чичек работает в отделении терапии чуть больше трёх лет, и долгое время она не могла привыкнуть к тому, чтобы постоянно видеть людей с разными травмами и постоянными болями. Она пропускала всё через себя и чувствовала всё то же самое. Спустя какое-то время она научилась ограждать себя от этого, чтобы быть в состоянии помочь кому-то. Когда девушка вернулась к своему посту, рядом стояла Лейла — её напарница в этой смене, которая всегда полностью отдавалась своей работе и любила практически всё, что могла бы предоставить ей больница: семинары, поездки в другие города, уникальные случаи в терапии. — У нас новый пациент, — чётко по слогам проговорила девушка, обращаясь к Чичек. Её светлые волосы спадали ей на лицо, а она их постоянно убирала за уши, понимая, что всё это бесполезно — они еле-еле касались её подбородка. — Вот его карточка. Она протягивает папку Чичек, которую пару секунд назад изучала сама. — Непростой случай, — говорит чуть тише Лейла. Чичек мгновение смотрит на подругу, видит грусть в её зелёных глазах и возвращается к карточке. Большие буквы на первых строчках привлекали себе всё внимание: «Пожар. Сильные ожоги лица и части тела. Психологическая травма». Чичек вздрогнула от неожиданности, но тут же опомнилась и пришла в себя. Пациента звали Искендер Каябейли, ему было двадцать семь лет, родился в Стамбуле. Доверенным лицом был записан его отец — Барыш Каябейли. — Где он? — задает вопрос Чичек, сразу же переводя взгляд на написанные цифры синим цветом: «палата 113D». — В этой, — говорит Лейла, грустно кивая. — Если хочешь, я сама им займусь, мне не сложно… — Нет, всё в порядке, — быстро проговаривает Чичо, закрывая папку и улыбаясь девушке, скрывая смятение, нарастающее внутри неё. Девушку что-то гложет, но она старается не показывать этого. Преодолев расстояние между рабочим местом и дверью палаты, в которой находился её новый пациент, в несколько шагов, девушку сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь привести сердцебиение в норму. Всё будет в порядке. Она провернула ручку двери, толкая её вовнутрь, проскальзывая взглядом в палату. На кровати лежал парень — этого не понять внешне, поскольку практически всё его тело было скрыто под бинтами. Тишину палаты нарушал лишь прибор, который пищал тихими отрывками. Чичек прошла внутрь, закрывая за собой дверь. Напряжение чувствовалось каждой клеточкой её тела, вызывая «мурашки по коже». Это настолько неловко, насколько страшно выглядел человек перед ней. Она прошла к его кровати, просматривая прибор, который издавал единственный звук. — Ну что ж, Искендер Каябейли… — звонко и медленно протянула Чичек, переводя свой внимательный взгляд на парня. Неожиданно для самой девушки, он смотрел на неё очень пристальным взглядом, что даже немного испугало её. — Как Ваши дела? То ли ей показалось, то ли он действительно усмехнулся на её слова. Казалось бы, как ещё у него могут быть дела? Он лежит на больничной койке, совершенно обездвиженный, ощущая ноющую, пронизывающую каждый миллиметр тела, боль. Девушка поняла, что спросила глупость. — Судя по результатам анализов и общем диагностике, Ваше состояние улучшается. Это очень хорошо, — Чичек пролистывает папку, прикрепленную к кровати, где прописано лечение. — Пришло время обезболивающего. Это не займет много времени, лишь несколько секунд. Девушка пытается дружелюбно улыбнуться, когда Искендер прерывает её слова: — Это лишнее. Я ни в чём не нуждаюсь, — сквозь скрываемую боль проговаривает парень. По его глазам видно, как сложно дались ему эти слова, но он не хочет казаться слабым, а особенно если его слабость будут подмечать другие люди. Он боится этого, наверное, больше всего в жизни. Даже больше собственной смерти. — Станет легче, я обещаю… — Здесь тоже? — голос Искандера хрипнет и ломается, когда он поднимает не забинтованную руку, указывая на место в груди. Сначала Чичек подумала, что его беспокоит боль какого-то органа, и как доктор, допустила мысль, что нужно провести повторное обследование, вдруг что-то было упущено. Но лишь спустя пару секунд она поняла, о чём он говорил. — И здесь тоже, — повторила она его слова, не совсем понимая, о чём он говорит. — Я не нуждаюсь в вашей помощи, — отвечает он. — Я буду жить с этим до конца своей жизни. Чичек расстраивается этим его словам, но понимает, что он перенес тяжелую психологическую травму, и что работы предстоит ещё много. Она видит перед собой уставшего от жизни парня, в его глазах нет той искры, которую она так часто встречает у своих пациентов. Он медленно сдаётся, совершенно не стараясь бороться со своим прежним состоянием. И Чичек понимает, что она не сможет ему помочь, если он этого не захочет. Девушка игнорирует его слова и вводит в капельницу раствор, который должен избавить его от боли. Проходит пару минут, прежде чем веки парня закрываются, и он проваливается в спокойный и тихий сон. Чичек расстроена. И за него, и за своё бессилие в этой ситуации. Выбросив ампулу от лекарства, она взглянула на грудь, куда указывал Искендер. Он говорил о том, что ему придется жить с этим, но ведь травмы лечатся, и его случай — не исключение. Разве что он что-то недоговаривает. Чичек выходит из палаты совершенно не понимая, что ей делать. С одной стороны — больница, которая после увольнения нескольких хороших специалистов просто не может принимать новых сложных пациентов. А с другой — Искендер, боль которого она понимала, как никогда раньше. И несмотря на то, что она миллион раз себе обещала никогда больше не принимать чужую боль на себя, она снова это сделала. Сделала, и теперь не знает, как ей поступать дальше, словно на распутье двух дорог. Постояв какое-то время у закрытой двери, Чичек решает навестить перед завершением смены другого пациента, но незнакомый мужчина останавливает её, оглядываясь на дверь палаты «113D». — Доктор, как он? — высокий статный мужчина в белой мятой рубашке совершенно не соответствовал своему внешнему виду. В его глазах застыли слёзы, а руки, в которых он держал скомканный пиджак, дрожали. — Простите… Я Барыш Каябейли, отец Искендера. Девушка сразу узнала эти глаза, в которые смотрела пару минут назад. В её горле стал ком, она боялась сказать его отцу, что сын не хочет выздоравливать, будто его руки опустились и всякое желание исчезло. — Он будет… в порядке, — пытаясь скрыть горечь в груди, говорит она. — Не переживайте, всё будет хорошо. Девушка дотронулась до плеча мужчины, подбадривая его, но тут же отдернула руку и развернулась, чтобы уйти. — Он винит себя, да? — задает вопрос Господин Барыш, скорее всего, зная ответ наперед. Чичек останавливается. Вопрос мужчины застал её врасплох. Дыхание девушки прервалось, пока она повторила сказанное им в уме несколько раз. Руки девушки сжимаются в кулаки в карманах белого халата, и она рада, что этого никто не видит. «Спокойно Чичек, не принимай очередную историю близко к сердцу. Таких сотни, тысячи. Не беспокой своё сердце». Но этого было недостаточно. Она поворачивается лицом к мужчине, оценивая его состояние: волосы взъерошены, мятая одежда, уставшее лицо и темные круги под глазами говорили о том, что мужчина большую часть времени провел возле сына, нежели дома, что означает одно — он действительно переживает за него. Переживает ли? — Винит в чём? — спрашивает девушка, ожидая ответа. — В смерти своего брата, — сквозь нескрываемую боль проговаривает мужчина. — В этом пожаре погиб его младший брат. А Искендер выжил. И в это время Чичек почувствовала, как миллионы иголок пронзают её и без того покалеченное сердце. Теперь она понимала все слова, которые сказал ей Искандер прежде. Она видела смысл в его словах и чувствовала безысходность, которая окутывала парня. — Простите, я не знала, — почти шепчет Чичо. — Примите мои соболезнования. Мужчина кивает, опуская взгляд к полу. Повисло неловкое молчание, которого только напрягало обстановку. — Он ничего мне не рассказал, — сказала первой Чичек. — На самом деле, он даже не настроен на разговор. Девушка пожала плечами. Руки в карманах сжимались с невероятной силой, она была в таком напряжении, которого не ощущала уже очень давно. Она не хотела чувствовать это, но смотрела на отца парня и принимала на себя все его эмоции. — Вы ведь поможете ему? В его голосе была надежда. То самое чувство, когда человек ожидает хотя бы маленький луч чего-то хорошего среди пустой темноты. И этому мужчине нужен был этот луч. — Я сделаю всё возможное, Господин Барыш, — Чичек вдыхает полную грудь воздуха, чувствуя нарастающую боль в висках. Мигрень начинала атаковать её. — Я попробую. Поблагодарив её, мужчина скрылся за дверью в комнате, оставив растерянную девушку посреди коридора, где, как она думала, больше никто не находился в таком безвыходном состоянии. Жизнь Чичек всегда была наполнена переживаниями, поскольку ещё ребенком она лишилась обоих родителей, что очень сказывалось в её дальнейшей судьбе. Трудности никогда не покидали её, и потому девушка сама ограждала себя от эмоций, которые она могла бы испытывать. Она считала, что люди не должны больше видеть в ней ту маленькую Чичо, у которой глаза не высыхают от слёз, у которой сердце настолько ранено, что она боится пускать туда кого-либо; у которой о прошлом у неё только плохие воспоминания. Она пыталась жить обычной жизнью, где она простая девушка, где переступая порог стамбульской больницы она становится доктором Горгюлю, которая спасает людей от травм не только снаружи, но и внутри. Заметив у стойки доктора Четина, Чичек сразу направилась к нему, прокручивая в голове слова, которые она собиралась ему сказать. Как только он увидел её, сразу вручил жёлтую папку, но девушка не дала ему произнести и слова, опережая: — Я хочу взять на себя лечение Искендера Каябейли.