Я собираюсь остаться

Чем горячее воздух, тем сильнее чувствуется запах машинного масла и нагревшейся на солнце резины. Запахи смешиваются с испаряющимся потом — никакой вентилятор тут не помощник. Парням, работающим в его мастерской, гораздо легче, чем Шону, выросшему на Севере — и пусть это палящее солнце с рождения бежит по его венам, много лет он провёл вдали от него, не зная, что такое долгая работа на подобной жаре. На первых порах ему и Дэниэлу приходилось тратить литры крема от солнца, лишь бы не ходить по городу красными — этим они только вызывали смех своих ребят. Сейчас стало легче, но порой от жары становилось совсем невыносимо. Прямо как сейчас, когда все запчасти буквально расплываются перед глазами, и приходится через силу держать в руках гаечный ключ. Шон не думал, что придёт к этому. Когда-то он говорил отцу, что вряд ли станет автомехаником, не мог подобрать нужный ключ, но, наконец-то оказавшись в Пуэрто-Лобосе, он стал сильнее верить в судьбу. И судьба привела его к тому, чтобы открыть мастерскую — так он считал. Судьба, или же ангел-хранитель, который оберегал его и Дэниэла. Глядя на себя, обмазанного маслом и пахнущего бензином, он всё чаще видел своего отца. Разве что без глаза. Брат тоже часто замечал их всё более усиливающееся сходство. Шон был этому рад. За всё своё время, проведённое в дороге, он не раз встречал людей, которые могли бы ужаснуться такому факту, но он был рад. Возможно, это значило, что он всё делает правильно — побег, мастерская, Пуэрто-Лобос, банда… Да, возможно некоторые вещи папа не одобрил бы. Но папе и не приходилось быть на его месте. Это зеркало по-хорошему давно пора было бы помыть. Кажется, как раз была очередь Дэниэла убираться в ванной? Поэтому всё такое заляпанное — братец не торопится. Шон плещет себе в лицо холодной водой, чтобы как-то прийти в себя от этой невозможной жары. Когда в глазах всё плывёт и воздух, кажется, идёт волнами, невозможно нормально подумать — все мысли в кучу, остаётся лишь ждать заката, когда их можно будет привести в порядок. Шон часто так делает: сидит вечерами, курит, смотрит на то, как садится солнце, разливая свой огненный свет по океану, и вспоминает всех тех, кого ему довелось встретить, кого ему не удалось спасти… А сейчас можно думать лишь о том, как бы выпить чего-нибудь холодного. В дорожном холодильнике, стоящем в углу мастерской, осталось несколько банок пива. Шон достаёт одну из них, сразу же прикладывает к пульсирующей вене под челюстью, и ему становится так хорошо, что кажется, будто бы он вот-вот потеряет сознание. Он садится на диван у стены и смотрит, как его парни продолжают работу над автомобилем. Щёлк — открывается пиво, начинает шипеть и пениться у кромки, и Шон сразу же подставляет губы, чтобы не пролить его на себя. Так на вкус, наверное, ощущается рай. - Аккуратнее с ней, Пабло, ты не хочешь, чтобы подвеска отвалилась на первой же кочке, - говорит он по-испански одному из работников, когда из-под машины, где тот работает, раздаётся нехороший скрежет. Из-под машины раздаются только междометия. Шон откидывается на спинку дивана и продолжает только наблюдать за тем, как идёт работа. Лучший отдых в мире. Однако он прерывается, когда один из его подручных, Карлос, появляется перед ним, отбрасывая тень на нагретое солнцем место. - Босс, там какой-то хрен к вам пришёл. Один. Шон поднимает на него взгляд своего единственного глаза и подозрительно щурится. Совсем недавно усугубился конфликт с ребятами из Пуэрто Либертад, и Шон опасался, что они могут прислать кого-то для его решения. - Ты думаешь, это..? - спрашивает Шон, опуская недопитое пиво на пол рядом с диваном, но Карлос только качает головой. - Это гринго, без оружия. Только с каким-то рюкзаком. Наши присматривают за ним. Шон удовлетворительно кивает и подымается. Он хлопает Карлоса по плечу и выходит из мастерской, чтобы увидеть, что за гринго пожаловал к ним. На улице приходится щуриться — солнце бьёт прямо в глаза. Шон прикрывается рукой и обходит дом — из-за угла он уже замечает странную тень, облокотившуюся о забор перед мастерской. Но уже по расслабленной осанке, по силуэту ему кажется, что спрятанное где-то глубоко в памяти чувство восторга снова растёт, снова появляется в груди, как лоза, которая с каждым шагом, который он совершает, всё больше и больше схватывает его в свои путы. Нет, это лишь видение, у него крыша едет от жары... Пара светло-голубых глаз с потрескавшимися красными капиллярами смотрят на Шона из-под опущенных солнцезащитных очков, в которых можно увидеть своё отражение. И Шон видит своё изумлённое, но по-идиотски счастливое лицо. - Hola, солнце! Отрастил бороду? Секси. И Финн усмехается. Он, кажется, уже успел немного обгореть, пока был в Мексике. На рюкзаке появилось много новых значков и нашивок, но осталась та, которую Шон ему когда-то подарил в Калифорнии — огненное NSFW, пусть уже и потрёпанное, с пропавшей куда-то чёрточкой у «W». В голове у Шона возникает сцена, как Финн ей обрадовался и сразу же принялся её пришивать к своему рюкзаку, стащив у Ингрид иголку с ниткой. А в остальном… кажется, что он ничуть не изменился, только дреды стали длиннее. Добавилось татуировок. Финн пахнет абсолютно так же, как тогда: деревом, травкой, и явным отсутствием душа. Он так же улыбается, прикрыв глаза, сидит, опираясь локтями о свои колени и глядя на собеседника так, будто бы он знаком с ним лет десять. Шон что-то говорил о том, как они прорвались через границу, как Дэниэл разнёс полицейских прямо у кордона, но мыслями он вспоминал каждую деталь Финна, которую хранил внутри себя долгое время, и сравнивал этот образ многолетней давности с тем, кого он видел сейчас. - Ты бы видел Дэниэла в этот момент… он был как Халк, - Шон усмехается, потягивая своё пиво. Финн, держа в руке такую же запотевшую от холода бутылку, улыбался одним уголком губ, зачарованно слушая Шона, но замечая его изучающий взгляд. - И что сейчас, Диаз? Чёрный глаз, свой бизнес, смуглые парнишки вокруг… ты совсем как Тони Монтана, да? - Может быть, - Шон смущается. Он уже очень давно не смущался, уже несколько лет ему не приходилось чувствовать себя так, будто бы он школьница, которая увидела своего любимого рок-музыканта — но именно так он чувствовал себя всегда, когда рядом был Финн. - Разве что без горы кокаина. Финн резко поднимается, хватает рюкзак и направиляется к двери. Шон на минуту оторопевает. - Всё, брат, я сваливаю. Я надеялся на горы кокаина, если их нет… - Финн салютует Шону, но тут же разворачивается обратно и смеётся. Шон смеётся в ответ. Финн садится на прежнее место напротив друга. - Ладно, обойдусь. Просто принеси мне ещё пива. И Шон покорно встаёт, чтобы взять из холодильника новую банку. Но тут же он слышит из-за спины громкое удивлённое «Финн!», с которым его младший брат заходит в комнату и кидается гостю на шею. - Здорово, пацан, я тоже скучал, - Финн с улыбкой треплет его по голове, обнимая в ответ. - Какой ты громадный вырос, всё так же разбиваешь сердца? - Где ты был всё это время? - глаза Дэниэла в этот момент напоминают щенячьи, словно бы ему снова девять лет. - Так много всего произошло за это время — ты видел мастерскую? Я всё это время тренировался, теперь никто к нам не смеет сунуться... - Да, да, верю, братишка… Видимо, я слишком долго зависал в Санта-Монике… - он всё так же дружелюбно хлопает его по макушке, но взглядом встречается с Шоном. - Теперь он снова от тебя ни на минуту не отстанет… - усмехается Шон, складывая руки на груди. Финн в ответ только пожимает плечами. Много раз Шон видел, как Финн это делал. У него даже остался тот же гриндер, только уже сильнее треснувший, один из зубьев давно отвалился. Но Финн не из тех, кто любит часто обновляться. Это касается только новых мест, но вещи те же, одни и те же привычки, жесты. Отработанный жест пальцами, когда он аккуратно высыпает траву на бумагу, закладывает фильтр, который с помощью фокуса достаёт из-за уха Шона, сворачивает. Шон особенно внимательно смотрит за тем, как парень подносит косяк к губам, высовывает язык, обнажая желтоватые зубы, и облизывает край самокрутки, заклеивает и поджигает, раскуривая. Он передаёт косяк Шону, и тот затягивается. Шон падает на кровать, а Финн встаёт, осматривает комнату, увешанную рисунками, фотографиями и открытками. - Так… значит, Санта-Моника? - спрашивает Шон, наблюдая за тем, как Финн любопытно читает испанские заметки о происках банды Los Lobos Negros, не понимая ни слова, кроме, разве что, тех, которые похожи на английские. - Засел там почти на два года. Нашёл работу, думал, что смогу жить оседло… А потом понял, что меня тянет на Юг, ближе к моим любимым братишкам, - он с улыбкой оборачивается к Шону. - Наших всех разбросало. С Ханной мы давно не слышались, она, кажется, родила мальца… Пенни нашёл своего Сглаза, и они вместе уехали покорять Нью-Йорк. А Кэссиди… - Присылала открытку из Перу. Всегда в дороге. - Да… - Финн останавливается рядом с открыткой. Там же, на пробковой доске, висели открытки с калифорнийской печатью. - Вижу, ты сохранил и мои. Финн подходит к Шону, полулежащему на кровати, садится ему на живот и забирает косяк. Он снова затягивается и выпускает дым прямо в лицо парня, пьяно ухмыляясь — его уже начинает уносить. - Ты ведь скучал по мне, Диаз? Или мексиканские мальчики не дают скучать? - Финн берёт небритый подбородок Шона своими тонкими татуированными пальцами и приподнимает его. Шон отводит взгляд. Снова это чувство. Некоторой растерянности. Может ли он его поцеловать сейчас, когда так хочется? Рядом с Финном он никогда не может ответить точно: хочет ли он быть таким же, похожим на Финна, или же он хочет быть с ним. Это постоянно мешается в одно для него, но сейчас он не мальчик-подросток и может отвечать за себя, может поступать так, как хочет. Но всё равно теряется, когда приходится долго смотреть Финну в глаза. - Если честно, никаких мальчиков… С тех пор, как я переехал в Пуэрто-Лобос, у меня… были только женщины, - Шон неловко улыбнулся, как будто бы он в чём-то виноват перед Финном. - Прошла твоя бисексуальная фаза, amigo? - Финн рассмеялся. Он сидел на животе Шона, ссутулив плечи и потягивая косяк, который уже почти докурил до фильтра. Шон легко смеётся — он сильно выдыхает с улыбкой, решившись посмотреть Финну в глаза. Перехватывает косяк, затягивается, почти что обжигает пальцы и скидывает окурок в пепельницу, лежащую на кровати. А Финн тем временем уже собирает следующий, используя живот Шона как рабочую поверхность. - Да нет… Просто… когда я с парнем, я постоянно думаю о тебе. Не могу выкинуть из головы. И чувствую, будто бы делаю что-то неправильно. Поэтому я так и не решился. - Ждал меня, - паясничает Финн, облизывая бумажку, нагло поигрывая бровями. Чиркает зажигалка, он закуривает следующий. Зажав зубами фильтр, он приподнимает двумя руками футболку Шона и кладёт руки ему на живот, будто бы проверяет, с чем придётся иметь дело. Он осторожно, поглядывая на Шона, поднимает футболку выше. Шон застывает, ожидая следующий шаг Финна. Он нервничает, но ждёт, что будет дальше, и кладёт руку на пальцы с надписью «FREE» на них, поднимает их к своей груди, прямо к тому месту, где бешено бьётся сердце. Финн опускается к лицу Шона, выдыхает дым и целует его. Шон помнит это ощущение, помнит, как удивился тому, что ему хватило смелости сделать это в первый раз, трезвому, а в голове шумело, после того, как Большой Джо ударил его в глаз. Он помнит это чувство так отчётливо, потому что оно наконец-то вернулось — будто бы весь мир остановился, и всё внезапно стало иметь смысл. Чувство гармонии, что всё идёт так, как должно было идти. Шон всё больше верит в судьбу с переездом в Пуэрто-Лобос. Наверное, невозможно пройти весь этот путь из Сиэтла до этого момента и не поверить в высшие силы, которые направляют тебя, которые, возможно, и дали силы Дэниэлу. И он благодарил кого угодно: Марию, Иисуса, Провидение — что угодно, спасибо, спасибо, спасибо за этот момент, спасибо, Господи, что привёл Финна ко мне, что я снова могу чувствовать терпкий поцелуй на своих губах. Финн выбрасывает окурок и сильнее впивается в губы Шона, и сдерживать себя кажется уже невозможным. Слышно, как в мастерской играет радио, и ведущая объявляет следующую песню. Шону казалось, что заниматься сексом под музыку — это что-то подростковое, как составлять плейлист для первого поцелуя. Он помнит, как думал, что его первый поцелуй, первый сексуальный опыт обязательно будет с Джен на Хэллоуин и да — он составил плейлист. Там точно был The Weeknd, и от этого становится неловко при одном воспоминании. Совсем недавно он застукал Дэниэла за похожим занятием. У него, кажется, всё хорошо с этой Инес… Но первый поцелуй был без музыки, единственные аккомпанементы — стрекотание ночных насекомых и далёкий щебет птиц, которые сопровождали тот самый момент, когда он набрался смелости и открылся Финну. И всё тогда встало на свои места. Кокаин, пьянки с твоими друзьями, Ты живёшь во тьме, мальчик, и я не могу притворяться, Я не беспокоюсь, я здесь лишь для того, чтобы грешить, И если Евы нет в твоём саду, знай, что ты всегда можешь позвонить мне, когда захочешь… Футболка падает на пол, и Шон решается сделать то же самое с майкой Финна. Это всё чувствуется как-то иначе, чем с девчонками, с которыми он был здесь, в Мексике. Он не мог сказать, лучше или хуже, просто… по-другому… Будто бы они могут предугадать каждое движение друг друга. Финн кусает ему губу. Шон может почувствовать запах возбуждения, который примешивается к запаху травы и пота. Эти запахи, смешавшись с жарой, так кружат голову, что Шон действует по пьяному наитию, рефлекторно, ему хочется касаться здесь, здесь и здесь… О, я хочу продавать то, что ты купишь, Хочу почувствовать твою задницу, пока мы на Гавайях, Хочу этот джетлаг от секса и полёта, Выстрелить ребёнком тебе в рот, пока я на тебе… На этом моменте Финн не выдерживает, он смеётся в голос, покашливая от хохота. Он падает на кровать, слезая с Шона, продолжая смеяться, чуть ли не задыхаясь. Шон сначала не понимает, что произошло, а после этого недовольно кричит на стенку: - Пабло, выруби чёртово радио! Но Финн тут же хватает его за плечо, не отойдя от истерического смеха, и шепчет: - Нет, нет, не нужно, я уже почти всё… - он пытается состроить серьёзное выражение лица, но снова начинает ржать, не в силах сдержаться. - Ладно, расслабься. Секс с саундтреком. Он притягивает Шона на себя, и они продолжают целоваться. Финн расстёгивает лёгкие шорты Шона. Пара мгновений, и вот они уже полностью обнажённые. Шон исследует новые татуировки на теле Финна, проходя по ним руками. Прямо над тазобедренной костью он замечает волка — видимо, сувенир на память о встрече с Диазами. Шон тоже оставил себе память о том вечере — до сих пор на руке красуется кривой волк, которого набила ему Кэссиди сразу же после того, как он и Финн поцеловались. Шон часто смотрел на эту татуировку, первую из многих, чтобы вспомнить тот вечер. Сейчас все его мечты, все те надежды и фантазии стали реальностью. Они слишком долго к этому шли… Теперь я не могу уйти, И я веду себя как грёбаная элита, Не хочу парней из своей лиги, Хочу трахаться с теми, кому я завидую… Голые, потные и уставшие они лежат на кровати, выкуривая следующий косяк. За окном заходит солнце, вечерний бриз с океана приносит в комнату прохладу, и Шон понимает, что в этот момент он не хотел бы быть нигде, кроме этого места, на промокших от секса простынях, под кайфом, рядом с парнем, о котором он уже столько лет думал, не переставая. Финн выдыхает в потолок клуб пьянящего дурмана, улыбается и говорит:       - Нам стоит сделать парные татухи. Как тебе идея? Есть человечек?       Он передаёт косяк Шону, и тот с усмешкой отвечает: - У нас уже по волку набито. Что ты хочешь: моё имя на жопе? Финн смеётся, приподнимаясь на локте, он поворачивается к Шону и кладёт руку ему на грудь. - Нет, нет, что-то клёвое, как солнце на груди… Или здесь, - он хватает себя рукой за щиколотку и закидывает ногу на Шона. - Но я буду не против, даже если у меня будет набит твой портрет на булках. Что хочешь, - Финн дёргает Шона за кончик носа, сдавленно хихикая и отбирая самокрутку. Они долго лежат вместе, глядя на то, как садится солнце, раскуривая траву и чувствуя, как остывает на прохладном ветре разгорячённая кожа. - Классное место, - замечает после долгого молчания Финн, не отрывая взгляда от окна. - Никогда не думал, что окажусь в постели с мексиканским бандитом. Но Шон ничего на это не отвечает, только затягивается. Ему нравится думать, что вот так, через фильтр косяка, они за сегодня поцеловались уже тысячу раз, вместе с теми поцелуями, что были напрямую. И пока они пропадали в этом сладком дыме канабиса, он думал о том, что сейчас он чувствует счастье от собственной уязвимости, от того, что не нужно быть сильным рядом с ним, а достаточно быть просто собой. - Я волнуюсь насчёт Дэниэла, - говорит Шон, не отводя взгляда от потолка. - Весь наш путь, его сила, побег в Мексику, Los Lobos Negros… Мне кажется, он с каждым годом становится жёстче. Я надеялся уберечь его от этого, взять всё на себя… Финн поворачивается к Шону и принимается водить пальцем по его брови прямо над чёрным стеклянным глазом. Шон мог моргать им, его веко оставалось подвижным, но в этом давно не было необходимости. - Эй, Шон, - Финн понижает голос, почти шепчет, - ты всё делаешь правильно. То, что вам пришлось пройти… пережить… невозможно остаться святым. Дэниэл — хороший парень… И успокаивающе целует его. Шону кажется, будто бы он исцеляется вместе с этими поцелуями. Рукой он приобнимает Финна за шею, стараясь его удержать рядом с собой. - Знаю, не Коста-Рика, - улыбается Шон, голос его приобретает неуверенное, неловкое выражение, - но кокосы и пляж тут есть… Молодой хиппарь в ответ усмехается, закусывая фильтр косяка и продолжая пыхтеть. Он садится на кровати спиной к Шону и смотрит на закатное небо, держа парня за руку. - Это лучше, чем Коста-Рика, Шон… И я собираюсь остаться. Свет, пробивающийся в окно, обволакивает фигуру Финна, глядящего на Шона. И в этот момент Диаз точно знает, что судьба привела их в нужное место.