Виноваты звезды в том, что ты временами мечтаешь.

— Знаешь, я до сих пор удивляюсь, как такой черствый человек, как ты, временами мечтает, смотря на звезды. — Кэра резко опускается рядом с Кеко, говоря громко и четко, словно специально пытается разрушить уютную атмосферу, тщательно сотканную из пары минут, легкого ветра и пейзажа вокруг. — Считай их виноватыми в том, что они настолько яркие, как лицо моей матери, наверное. В плане, я просто очень ее любила в детстве. Я на самом деле даже не помню, как выглядело ее лицо. Просто иногда накатывает такое время, когда хочется помечтать. — Кеко продолжает вглядываться в звезды. — Знаешь, иногда думаю совершить набег на квартиру отца, чтобы найти фотографии в каком-нибудь сейфе. Мне кажется, что он правда ее любил в какой-то степени, но увы, безумие сделало свое дело. Или обычное желание показать мне, кто там главный сейчас и будет. — И оно все равно граничило с безумием? — В точку. Девушки смеются, а потом Кэра снова резко пытается сломать атмосферу этой ситуации (что у нее, в принципе, не получается, ибо вопрос ну очень уже интересный). — Так получается, что звезды виноваты в том, что ты временами мечтаешь? — Это может быть. Многое может быть. — Цудзи тушит сигарету об бетонную крышу, вдыхая специфичный запах. Он чем-то напоминает запах любимых папиных расчесок. Наверное это потому, что он тоже очень любил курить. И расчески тоже. И то, и другое было всегда с собой. Приятная музыка ласкает уши, хочется начать притоптывать ей в такт. И так до тех пор, пока не начнется очередная какофония из звуков, которую почему-то тоже называют музыкой. (Кеко всегда была достаточно привередлива к музыке, иногда ей хотелось просто встать и уйти из бара, ведь звучание было просто отвратительным.) — Потанцуем? — Кэра будто читает мысли Кеко, протягивая руку. — Я надеюсь, что ты не мастер вальса, я не умею. Серьезно, кто тебя знает? — девушка хмыкает. — Вроде на шесте вертишься, а потом оказывается, что еще и вальс кружить умеешь. — На самом деле, я умею. Люблю вальсы, от них веет такой нежностью, таким счастьем, хотя эфемерным, — Оосава нежно смеется, убирая прядь за ухо. — Но не волнуйся, мы не будем. Кеко принимает руку и встает вместе с подругой. Вторая начинает плавно двигаться, прям как музыка, играющая в данный момент. Первая повторяет. Девушки сливаются с мелодией, нежно мечтают и глядят в небо. Хорошо... А потом звук прекращается, кажется, уже слишком поздно. Звезды сияют ярко-ярко.