кошку девятая смерть донимает

— Добро пожаловать в хоромы очаровательной воровки, — издевательски горделивым тоном произносит Ви, после чего обводит рукой стерильно чистую комнату. — Что привело Вас в это ужасающее место? Интерес? Любопытство? Или же мне вновь удалось что-то украсть у Вас, и Вы явились забрать это? Поведайте же мне о своих странствиях! По сравнению с прошлым разом — когда они подписали контракт — Ви выглядит еще хуже. Осунувшаяся, с отросшими корнями, она больше походит на призрак самой себя прошлой; той Ви, что через боль и мучения бежала по коридорам Арасаки-тауэр навстречу опасностям, Смэшеру и остальному, что только она и могла преодолеть. Голос хриплее и тише, чем обычно, единственное неизменное — глаза. Но, может, все дело в банальном импланте Кироши. Такемура не знает. Ему хочется надеяться, что в Ви остается то, что не позволяет ей унывать. В конце концов, поприветствовала же она его этой глупой речью. Вместо стерильно белых стен их окружает тропическая зелень. Динамики издают звуки природы, выглядит невероятно — хоть и голограмма, но кто-то явно постарался. На этом ярком кричащем фоне Ви кажется белым мертвым пятном. — Зацените, — с гордым видом произносит она. — Смогла уломать местных рукастых парней сделать мне развлечение напоследок. Почти как в настоящем лесу! Все же, в «Джунглях» Арасаки-тауэр было классно, что не говори. Горо молча садится рядом на стул. Завтра это случится — «Микоши», операция. Ви распрощается с физическим телом и станет энграммой, лишь призраком самой себя. Ему позволили встретиться с ней еще раз, напоследок. Ви лежит перед ним, скрестив руки на груди. Она выжидающе смотрит, и, когда Горо лишь качает головой — он сам, неожиданно, не знает, что и как сказать — наконец произносит: — Вы ничего не скажете? Хотите помолчать? — Извини. Ничего в голову не приходит. — Ну как же так… — разочарованно (и очень наигранно) цокает Ви, после чего растягивает губы в ухмылке. — Я думала, у нас с Вами будет долгое трагичное прощание, мы поплачемся и все такое. В духе дешевых сопливых мелодрам. — Тебе нравятся мелодрамы? — Горо чувствует, как начинает улыбаться в ответ, и вскидывает бровь. Неожиданно Ви широко распахивает глаза. — О, черт, я бы убила за хорошую мелодраму сейчас. Даже самую сопливую. Знаете, где какая-то тупая драма из-за просранных трусов или чего-то такого, и все ругаются, орут, но в конце счастливо обнимаются, и весь зал в экстазе. По телеку крутят только каналы Арасаки, а там лишь унылая корпоративная пропаганда, которую я еще сто лет назад выучила. Такая му-у-у-уть!.. — Тебе нужно было попросить. — Да они постоянно твердят, что нужно смотреть лишь что-то безопасное, нейтральное, чтобы не тревожить нервы, — передразнивает серьезный тон докторов Ви. — С трудом вот эту зеленушку выбила, а нормальные фильмы… Она выглядит бодро. Для того, кто одной ногой в могиле. Это, несомненно, приятно, но Горо хорошо различает ложь — а потому решает не тянуть. Вероятно, Ви сейчас совершенно не хочется разговаривать о подобном, но… — Как ты себя чувствуешь? — Мы перешли на темы людей за шестьдесят? — взгляд Ви становится острее. — Мне казалось, мы еще не за этой чертой. — Ви, я серьезно. — Ну, меня накачали лекарствами по самое не балуй, — она ведет языком по губе, после чего пожимает плечами и издает возмущенный вздох. — Ну, то есть, мне херово. Хоть на стенку лезь. Но конкретно сейчас мне вполне себе даже ничего, если не учитывать, что завтра я отправлюсь в самое поганое место в мире после Найт-Сити. Но, эй, — Ви смотрит Горо прямо в глаза и улыбается. — Бежать уже поздно. Они молчат некоторое время, в которое Горо размышляет. Очевидно, что Ви разочарована исходом — Арасака попользовалась ею, и, хотя усилия по спасению прилагаются, в нынешние времена это будет не первостепенной задачей. В этом была и его вина — он обещал ей помощь, а в итоге просто оттянул неизбежное на чуть-чуть. Ви говорила о «Микоши» — о том, насколько ужасным она помнила это место из воспоминаний Сильверхенда. И он собственными руками указал ей туда путь. В цифровое чистилище. — Дайте свою руку, — неожиданно требовательным тоном произносит Ви. Ее прикосновения едва ощутимы; пальцы холодные, тонкие. Когда-то давно, когда они говорили обо всем не по делу, Ви отшутилась — дескать, ее задорный маникюр в яркую красную крапинку пережил не только ограбление Арасаки, но еще и недо-смерть на свалке, все остальные приключения и даже попытки кошки отгрызть ей пальцы. Теперь же от этого не осталось и следа. Ви медленно ведет по линиям судьбы, после чего крепко вцепляется в его пальцы. Для нее, наверное, крепко — для Горо эти прикосновения кажутся слишком ненадежными. Как когда-то сама она казалась такой же. Но то было в прошлом. Прикрыв глаза, Ви мурчит мгновение себе что-то под нос, после чего уже громче замечает: — У Вас, — произносит она, — хорошие руки. Сильные. Такие же были у Джеки. А он был хорошим человеком, лучшим, кого я знала. Лучше, чем я, намного. Вы бы друг другу куда больше понравились… Значит, на Вас можно положиться… Не то, что это большой секрет, если честно, но просто чтобы Вы знали. Мне кажется, Вам это нужно. Последнее слово она произносит с нажимом, явно показывая — возражений не потерпит. Это вызывает у Горо слабое подобие улыбки. От этого диалога веет воспоминаниями об их разговорах в Джапан-тауне. На крышах, мостах, в дешевых забегаловках. Ви, как и тогда, произносит что-то совсем бессмысленное, но тянущее на глубину — пытается его поддеть за цитаты, издевается шутливо — и очень возмущается, когда они начинают об этом спорить. Но в этот раз он произносит совершенно другое: — Почему ты так считаешь? — Вы явно мало смотритесь в зеркало, — тихо посмеивается Ви, продолжая сжимать его пальцы. Она указывает второй рукой на собственное лицо. — У Вас сейчас такой грустный вид, как пару недель назад, когда Вы принесли мне контракт. Только еще грустнее. — Здесь нет ничего… — Горо стопорится, пытаясь подобрать нужное слово. — … хорошего, Ви. — А, по-моему, для Вас все закончилось хорошо. Тяжело вздыхая, она наконец-то отпускает его руку и медленно садится на постели. Несколько секунд побуравив пространство перед собой взглядом, Ви медленно поднимает глаза на него, после чего уже тише, едва слышно, продолжает: — Вы вновь в Арасаке, благодаря Вам удалось добиться… ну, того, чего и хотел противный старикашка Сабуро. Еринобу больше нет, Ваш босс вновь на месте. Все вернулось туда, откуда и началось, даже лучше. Ну, для Арасаки, разумеется. Разве это не замечательно? Когда вместо ответа она слышит тишину, Ви произносит более твердо: — Вы меня жалеете. Она даже не спрашивает. Утверждает. Нет смысла отнекиваться, а потому Горо соглашается с этим. — Ты помогла нам… мне. Сама говорила, что я все просрал, хотя ты мне доверилась. — Я тогда много чего говорила на эмоциях, — суживает глаза Ви и издает смешок. — Не надо меня жалеть. Ненавижу это. Потому что я начинаю плакаться о себе сама, хуевое чувство, да еще и мерзко. Я сама согласилась, хотя было очевидно, что продавать жопу корпорации было самым тупым решением, на которое я могла согласиться. Сейчас, если честно, самым обидным мне кажется запрет на курение. Так хочется сигаретку… У Вас нет, случайно? Врачи наорут, но так хочется. Улыбка на губах Ви растет. — Последняя просьба умирающего. — Не говори так, — Горо хмуро качает головой. — Я не курю. — А жаль! Но ведь это правда, смысл скрывать? — потерев затылок, Ви тихо стонет и резко откидывается на подушку. — Бля, такая тоска в этом месте! Курить нельзя, вставать запретили! Алкашки нет! Даже поговорить толком не с кем. Ар-р-р-ргх! Она закрывает глаза руками и некоторое время лежит молча. Дыхания ее почти не слышно, лишь едва заметно опускается грудная клетка. Они оба молчат — в этой ситуации не нужны слова. Горо кажется лишь удивительным, как спокойна Ви на пороге… нет, смертью называть это никак не хотелось. Арасака что-нибудь придумает, Хелльман, точно. Во всяком случае было приятно себя в этом убеждать. Сложно было поверить, что их отношения — то, что связывало их двоих — стали такими за все прошедшее время. Но Ви помогла Арасаке, она помогла ему, даже несмотря на то, что сама твердила о том, как это глупо. Были ли это ее собственные опасения, Сильверхенда, или же нет. — Ты не боишься. — Так кажется, — вяло отзывается Ви. — Я просто хороша в притворстве. Как самая настоящая воровка. Горо не отвечает ей, смотря прямо в глаза, и она со вздохом добавляет: — Не обращайте внимания. Знаете, как бывает? После хорошей шутки становится тоскливо. — Давай прекратим тогда говорить на эту тему, если тебе неприятно. — Нет, просто… Я… Это сложно. Тогда, в Найт-Сити, после новостей о чипе, я жутко горевала о смерти. Но сейчас я проживу еще меньше, никакой надежды нет, и ничего уже не осталось. Никакого желания расстраиваться. Думаю, это то, что называют смирением. Но мне все еще пиздец как страшно. — Ты смелее многих людей, которых я знал, Ви. — Вас окружали такие ссыкливые ублюдки? Блин, сочувствую, — она смеется. — Ладно, извините. Не хотелось бы испортить последние мгновения тем, что я не умею держать язык за зубами. Почему-то то, как Ви это произносит — трагично, словно ей искренне жаль (он уверен — ни на йоту) — вызывает у него смешок. Ви тоже посмеивается, косясь на него. Глупость, право слово. — Ты очень прямолинейная и импульсивная. Сейчас я пытаюсь вспомнить, и мне кажется, что я не встречал человека более грубого, чем ты. — Эй! Про мертвых либо хорошо, либо ничего! — Ну, во-первых, ты жива, — когда он осуждающе щурит глаза, Ви показывает ему язык. — Во-вторых, «либо хорошо, либо ничего кроме правды». Не отнекивайся, Ви. Мы оба знаем, что это так. — Ах-х-х, пришли и насрали мне в душу в последний день!.. Смотрите, я одичаю в «Микоши», стану диким искином и специально взорву все кофеварки в Вашем доме! И все ради мести! — Как хорошо, что я не пью кофе. Они оба вновь смеются. Затем, Горо подытоживает: — В общем, я хочу сказать… — он на секунду медлит, пытаясь подобрать подходящие слова. — Ты очень храбрый человек, Ви. Сейчас в мире мало людей, кто ради своего готов поставить все на кон. Честно говоря… Хм, как бы так выразиться… Помнишь наш диалог на крыше перед вылазкой на склад? — Еще бы! Хороший был вечер, — воодушевленно произносит Ви и прикрывает глаза. На секунду, словно предаваясь воспоминаниям. — Кошка, пицца, разговоры… — Тогда ты сказала мне про то, что еще не поздно все изменить, уйти. — Ага, а Вы сказали, что старую собаку новым трюкам не обучишь. — Если бы я был храбрее, таким же, как и ты, то, наверное, послушался бы этого совета. Но, к сожалению, как видишь, я все еще тут. Подвел тебя ложными обещаниями, хотя ты мне так сильно помогла. Прости, Ви. Я правда хотел лучшего. Между ними повисает тишина, пока Ви наконец не открывает глаза и не поворачивается к нему. У нее уже не насмешливый взгляд, очень уставший, но где-то в глазах видится улыбка. Не веселая, правда. Но назвать это «тоской» язык тоже не поворачивается. — Вам не за что извиняться, Горо. Я тоже жуткая трусиха. Если бы я была по-настоящему храброй, то не испугалась бы за свою жизнь и не пошла бы к Арасаке. Я бы поступила по-настоящему безумно, так, что весь Найт-Сити запомнил бы меня, как сейчас помнит Джонни. — Страшно представить, — вяло улыбается Такемура в ответ. — Вам не понравится! — в глазах Ви появляется азартным огонек, и она пальцами изображает взрыв. — Ка-бум! Я бы отдала тело Джонни, как он и хотел, и мы бы с Бестией отправились бы вдвоем крушить Арасаку-тауэр! И потом, в конце, я бы… Не знаю. Может, мне бы надоело все настолько, после смерти Джеки, остальных, что я бы сказала: «Джонни, забирай мое тело, старый ты козел», а он назвал бы меня тупой пиздой, мы бы обнялись и разошлись… И, возможно, я бы все же взорвала все Ваши кофеварки. — Видимо, капля благоразумия в тебе все же есть. — Скорее просто Вам я доверяю больше, чем верила Джонни. Теперь думаю, была ли я права… Ви произносит это — фразу про доверие — просто, без каких-либо особых интонаций. Она даже не смотрит Горо в глаза, теперь наблюдая за голограммой леса, будто бы там что-то могло произойти. Затем, она проводит рукой по лицу и тяжело вздыхает. — Я просто рада, что Вы… пришли сюда. Иногда тут слишком одиноко. Вокруг лишь холодная пустота и тишина. Я включаю фильмы Арасаки лишь для того, чтобы хоть что-то шумело на фоне, — ее взгляд становится стеклянным, пока она смотрит в потолок. Она произносит это совсем тихо-тихо, едва ли не шепотом. — Сначала мне казалось, что это потому что рядом нет Джонни. Быстро привыкаешь к голосу в голове. Но теперь я понимаю, что он был прав. Все это время… Ви протягивает ему руку — слабую, дрожащую. Странно думать о том, что когда-то этими же руками она могла едва ли не крушить бетон. Этими руками она одолела его ученика. Адама Смешера. Тогда, при захвате башни, он тоже хватал ее за руку — но хватка у Ви была сильной, уверенной. Сейчас же… Едва ощутимая. — Ви. — Та тонкая грань, которая разделяла Ви и Джонни Сильверхенда, давно уже стерлась. Когда удалили его, — она стучит пальцем по виску, — что-то стерли внутри меня. Думаю. Своим согласием я предала даже не тех, кто был мне дорог, а прежде всего ту самую Ви, которая решила, что забраться к Еринобу Арасаке — отличная идея. Она не была трусихой, она бы пошла до конца. На штурм Арасаки-тауэр. С Джонни в голове. Так я стала бы злодейкой для Вас, Арасаки, но сейчас я подставила подножку лишь себе. — Из тебя такой же злодей, как из меня — кочевник. Ви щелкает пальцами. — А вот тут Вы ошиблись! Вы же смотрите фильмы, да? Старые там, неважно. Вот иногда… стоит уделить внимания злодеям. Они борются за свои предупреждения, за все, что им дорого, но это выливается в страдания для героя, отчего зритель начинает испытывать гнев. Но, видите ли, злодеи всегда проигрывают в конце. Герой побеждает, а зрителя вознаграждают чувством катарсиса, — она облизывает высохшие губы и сжимает кулаки, после чего с чувством продолжает: — На своем пути я допустила множество ошибок. Из-за меня умер Джеки, выжгли мозги ТиБаг. Как бы мама Уэллс и Мисти не говорили, что не винят меня, я знаю, что дико проебалась перед ними. Я разочаровала всех тем, что согласилась почти с Арасакой. В итоге я умираю некрасиво и скучно. Я глупый и плохой злодей этой истории. Даже для Вас, Горо. — Тогда я точно такой же неудавшийся злодей, — когда Ви смотрит на него недоверчиво, это вызывает у Горо смешок. — Из-за моей невнимательности умер Арасака-сама, за эти несколько недель Еринобу успел натворить дел. План с парадом оказался настолько провальным, что даже не стоит расписывать. Мы по-глупому сначала раскрылись Оде, а затем я ударил Ханако-сама тейзером, — на этом моменте со стороны постели раздается сдавленный смех. — И, конечно же, я подвел тебя. Пообещав спасение, а в итоге так и не сумев его предоставить. Какой уж тут катарсис. Когда Ви заканчивала свой монолог, выражение ее лица напоминало маску — холодную, равнодушную. В ту секунду она приняла все собою же сказанное. Но теперь на ее лице расцветает улыбка. Хилая, но в ней чувствуется тот самый дух мелкой уличной воровки, которая сначала сказала, что план с парадом полон дыр, а потом согласилась. Рядом с такой Ви и находиться приятнее. Вздохнув, она отмахивается и беспечно заявляет: — Блин, мы с Вами два самых отсосных злодея. Если бы про нас сняли фильм, он бы точно провалился в прокате. — Пара фанатов точно нашлась бы. — О-о-о, люди с самым отвратительным вкусом на планете! — задорно смеется Ви, но затем ее слова прерывает кашель. За все время работы телохранителем Горо привык ко многому, для него было нормой полагаться на свои инстинкты. Он знает столько вещей, как что делать, что Ода однажды — он тогда еще был совсем только мальчишкой, учащимся основам — сказал ему, что так много уметь и понимать нормальные люди не могут. Для него не было невозможного, и он полагал, что это нормально… Найт-Сити заставил его передумать. Сейчас он ощущает себя абсолютно беспомощно. И абсолютно точно не знает, что именно делать. Никакая выдержка не помогает. Ви называет себя злодейкой, хотя ради своих друзей готова отдать жизнь. Но она ненормальная, такая же, как и он. Они оба и правда казались просто глупейшими злодеями своих историй, каждый из которых полагал, что он, на самом деле, герой. У Ви из носа течет кровь, изо рта тоже, она похожа на белое полотно с единственным ярким пятном на нем — лихорадочным румянцем. Горо помогает ей лечь обратно и протягивает ей салфетку, но Ви цепляется за него пальцами — крепко обхватывает его запястье, после чего требовательно надрывается: — Не отпускайте! Он не уходит. Они сидят в молчании еще некоторое время. Дыхание Ви постепенно восстанавливается. Искусственная зелень вокруг них продолжает цвести, звучать, но сейчас, отчего-то, она кажется Горо по-настоящему фальшивой. Все это — лишь иллюзия жизни. Как его обещание счастливой долгой жизни Ви. Как энграммы. Очередная ложь. Затем, пальцы Ви постепенно разжимаются. Горо думается, что она уснула, вымотанная приступом, он уже готов уйти по-тихому, чтобы дать ей отдохнуть в последний раз — по-настоящему, не фальшиво — но оказывается, что она просто задумывается о чем-то. — Ладно, извините, — морщится она, словно ей и правда стыдно. — Позор тут устроила, драмы, злодеи. Просто хочется поболтать… Я уже говорила. У Вас хорошие руки. Теплые… На фоне моих холодных пальцев так вообще шик, — она шевелит ими, словно пытаясь напугать. — Как у ящерицы. И регенерировала с чипом так же. — Все хорошо. — Н-да, вот так Вы меня и запомните — полутрупом в постели, отстой, — цокнув языком, Ви тихо смеется. Глаза у нее улыбаются. — Надо бы что-то сказать такое… Напоследок. Знаете, как настоящий киногерой. Ви задумчиво постукивает пальцем по нижней губе. Она выглядит так, словно эта идея действительно ее захватывает, лицо оживает, глаза начинают сверкать. Она перестает выглядеть призраком, напоминает ту Ви, что присылала ему глупые смс и рассказывала о своей кошке. Такемуре это кажется сущей глупостью, ребячеством на фоне предстоящего, но он решает, что сегодня не день, когда ему стоит читать нотации. А потому он наблюдает за тем, как Ви размышляет. Наконец, она произносит: — «Живите». Хм-м-м… Нет, Вы же не дурак. Вестимо, на что она намекает. — «До встречи в Аду». Ну, в «Микоши» я Вас не увижу… Смеется. — «Увидимся!». Нет, слишком скучно. Потирает переносицу. — Хм-м-м… Вообще, есть одна фраза… Из очень старого фильма… Не совсем дословно, правда, — на бледном лицо Ви проступает румянец, и она грозит пальцем: — Только не смейтесь! — Удиви меня. Ви глубоко вдыхает, словно это Очень Важный Момент, и Горо терпеливо ждет, пока она собирается с мыслью. Пальцы ее бегают по мягкой поверхности постели, а сама она, прикрыв глаза, мурлычет себе что-то под нос. Мелодия ему незнакома. Затем, Ви резко распахивает глаза. — «Встретимся, когда я перерожусь кошкой». — Кошкой? Горо насмешливо смотрит на нее, и Ви возмущенно фыркает себе под нос. — Я же просила! — С чего вдруг кошки? — А почему нет? — Ви растягивает губы в довольной ухмылке. — Кошки — великолепные создания. Всем нужна помощь кошек, разве Вы не знаете? Все их любят! Кошки трутся о ноги людей, мурлычут, перед ними никто не может устоять. А еще у них целых девять жизней… — Тогда ты уже стала кошкой. Две уже прожила, осталось семь. Шутка глупая, и Горо кажется, что Ви его не поймет. Но она щурит глаза и улыбается шире, после чего начинает смеяться. Не сравниться с тем, как она делала это раньше, но сейчас кажется, будто бы ее и не терзает убивающая ее болезнь. У нее приятный смех — не сдержанный, искренний. Так странно думать, что в ближайшее время он больше его не услышит. — Заведите кошку, Горо, — с улыбкой произносит Ви. — Назовите ее моим именем. Она будет скидывать вазы, мешаться у Вас под ногами, шипеть, но в конце дня обязательно придет к Вам на колени и будет мурчать. Так Вы точно обо мне не забудете. И если я не вернусь… — на этом ее голос на мгновение садится, но затем она быстро возвращает былой веселый тон: — И мы никогда не отправимся в эту Вашу Кагаву, то так мы и правда встретимся вновь. Когда я стану кошкой. Может, они бы говорили и дальше — о разном. О кошках, будущем, плохих фильмах с такими же плохими злодеями. Но всему хорошему подходит конец, и это касается даже мимолетных встреч; когда с ним связывается Кусама и говорит о необходимости провести последние ритуалы перед окончательным снятием энграммы, это означает завершение их встречи. Когда состоится следующая… сказать невозможно. Горо надеется, что скоро. В обозримом будущем. Ему вспоминается проспавший половину века суматошный Сильверхенд, и для Ви такой судьбы он не хочет. Ви молча наблюдает за тем, как он поднимается со стула. Затем, они пожимают руки — как товарищи, но затем она тянет его вниз и протягивает руки вперед. Объятия выходят неказистые, неловкие, ей то ли тяжело это делать, то ли стыдно — сложно сказать, не увидев лица. Горо не сопротивляется просто потому что… так будет правильно в этот момент. Наверное? Он и сам не знает. Но Ви все же делает это, а затем, на самое ухо, шепчет: — Вы будете ждать меня. Ви произносит это твердо, уверенно. Затем они все же смотрят друг другу в глаза, и Горо кивает. Конечно же он будет ждать. Это ведь не вопрос, в конец концов — а просьба. Даже скорее требование. На лице Ви проступает выражение лица, которое он видел перед началом штурма. Словно она что-то планирует. — Тогда, я не прощаюсь. Мы не завершим наш разговор, чтобы продолжить его потом, в Кагаве. Когда встретимся вновь.