А может быть счастье нам не найти?

      Всё началось с шуток. Сама жизнь начинает казаться одной затянувшейся и совершенно неудачной.       Приход в проект был попыткой пробиться в люди, стать лучше, доказать себе, что можешь больше. Или же, что ты просто из тех дураков которым везёт. Как бы то ни было, годы не прошли зря и что-что, а импровизировал Арсений и правда не дурно, по крайней мере так посчитали при отборе, а это уже главное.       Дальше наступил драйв и интерес — столько новых людей, знакомств, подготовка к съемками, знакомство со всей изнанкой, сами съёмки — всё увлекало за собой в бесконечный пестрый водоворот, где нет места передышке, нужно двигаться вперёд и вперёд. Он чувствовал себя живым, нужным, даже со своим, в какой-то степени специфичным юмором, это давало сил втрое больше, чтобы продолжать дальше-дальше-дальше.       Ребята были крутые. Согласитесь, не каждый коллектив хочется видеть и после работы, а они все смогли подружиться достаточно быстро. Так что через пару съёмочных дней они все дружно пошли праздновать, то что «Импровизация» будет идти в прайм-тайм. Это было на столько очевидно, на сколько возможно, но никого это не волновало.       И всё шло гладко, искра не гасла до той поры, пока «прайм» ни дал свои плоды и ни началось то самое.       А р т о н.       Нет, Арс не был ханжой, не жил в информационном вакууме, знал, что подобное есть где-то там, но в жизни бы не подумал, что это может коснуться его лично. Когда он увидел первый арт, его переполнили на столько разные чувства, что он растерялся и просто смотрел на это в полной прострации. А потом мысли градом посыпались одна за другой.       Нет, этого не может быть, скорее всег лишь единичный случай. Интересно, Антон тоже видел? А остальные?       Какого хуя ему вообще это скинули? Они на что рассчитывали? Ебанутые.       Может, это был всё-таки единичный случай?       Если это видели все, как смотреть им в глаза? Это же полный пиздец.       Нет, стыдно должно быть тому, кто это сделал и отправил.       Впоследствии, круг отрицание-гнев-торг-депресия-принятие станет для Арсения золотым кольцом, он пройдёт по нему уйму раз, иногда даже в обратном порядке.       Но почему всё это? Вроде, он не уделял Антону больше внимания, чем остальным, они не делали ничего из ряда вон выходящего. Да он даже не сомневался в своей гетеросексуальности, чтобы делать какие-то намеки. У него есть жена. Хотя, это не показатель, можно любить жену, но быть би, эти вещи не исключают друг друга совершенно. Арс задумался, но быстро отогнал эти мысли, в том-то и дело, что любит он её, не смотрит в сторону других и не важно женщины это или мужчины.       Как окажется потом эта мысль станет первым зерном, которое пустит корни аж до костного мозга.       Вторым же станет их первый поцелуй.       Он был до ужаса романтичным — во время очередной попойки по очень важному поводу. Арсений вышел с Антоном подышать свежим воздухом, потому что не хотел прекращать разговор, иначе потом забудет о чем говорил, а тогда ему это казалось очень важным. Он помог Антону с зажигалкой, хотя сам едва держался на ногах и всё-таки забыл о чем шла речь, поэтому они стояли молча прислонившись к стене бара, лицом друг к другу, но Арсений даже не смотрел в сторону Антона, пока тот не положил ему на плечо свою руку.       — Арс, — позвал он.       — А?       — Можно я тебя поцелую?       Ответа он не стал дожидаться, да и Арсений возражать не стал — не смог бы что-то сказать. Антон, обхватив ладонями лицо Арсения, целовал так напористо, так трепетно, словно последний раз в жизни, Арс опешил, едва успевая отвечать, отдался поцелую, от которого дыхание сперло, а и без того летающая на вертолетах голова закружилась ещё больше, он схватился за плечи Шастуна сильнее и первый прервал поцелуй, иначе бы задохнулся. В голове была пустота. Кажется он, даже приобнял Антона после, но в этих подробностях он уверен не был.       Так же как и в том, что их никто не видел. Он точно помнил, что было далеко за полночь, вход в бар был со двора, никто не выходил, кроме них, но кто-то мог уже быть на улице, или парковке. По крайней мере, Сережа с Димой молчали, это уже успокаивало — если бы кто-то из них увидел этот поцелуй, потом бы спросили точно, в них он был уверен. Антон тоже молчал, хотя что бы он сказал, даже если бы помнил, это была обычная пьяная глупость. Которых с Арсением никогда до этого не случалось.       Стыдоба-то какая.       После Большого Серьёзного Разговора на всех последующих съёмках их стали ставить в пару значительно реже, а те самые моменты, если и случались, то были вырезаны без всяких зазрений совести. Из жизни, к сожалению, это нельзя было вырезать.       Антон, однажды, начал предлагать поцеловаться прямо в такси, Арс был тогда трезвее, отказал и подумал, что похоже настроение «хочу сосаться» у Антона всегда, когда тот выпьет.       Потом протрезвел и снова подумал — он ни разу не видел, чтобы Антон целовался со всеми подряд. Нет, это наверное потому что вместе они пили всё-таки не так часто, а что там на попойках у Шастуна с его друзьями он понятия не имел. Так, нет, какого именно он, вокруг всегда есть девушки, в чем проблема? Твою, блять, мать.       — Арс, я… Нам нужно поговорить.       Арсений посмотрел на взволнованного Шастуна и сам не на шутку забеспокоился — мало ли о чем он хотел поговорить, да и почему именно с ним?       Он, нахмурившись, кивнул в сторону гримёрки, там не должно быть уже никого, съёмки на сегодня закончились, все постепенно расходились. Антон кивнул в ответ и прошел первым. Когда Арс закрыл за собой дверь, Шастун уже стоял в середине помещения, спиной к нему, он нервно взъерошил волосы и развернулся, когда услышал, как закрылась дверь.       Арсений не успел ничего сказать, Антон уже начал:       — Ты мне нравишься, — выпалил он.       Арс облокотился спиной на дверной косяк, приподнял брови в удивлении, хотя на самом деле не чувствовал сейчас ничего, посмотрел на Антона, замеревшего в ожидании, но тут же отвёл взгляд вниз       — Я об этом догадывался, — наконец ответил он. Антон опешил, Арсений будто почувствовав его взгляд, поднял голову и пояснил:       — Тош, ну скажи, часто ты с мужчинами по пьяни сосешься? — взгляд Шастуна прояснился, а щёки порозовели. — Вот и я про то же, — кивнул Арс.       — Я понимаю, тебе это не нужно, я не требую отношений, любви до гроба, но и молчать не могу… Блять, да ты же сам… — дальше он не договорил, потому что начал злиться на себя, от того нервно ходить по гримёрке.       Арсений молчал, вновь опустив взгляд. Скорее всего от шока, он ничего не чувствовал. Не знал, что чувствует. Хотя раньше был бы абсолютно уверен. От этого осознания, едва не подкосились ноги. Нет, так не может и не должно быть.       — Я обещаю, между нами ничего не изменится, если ты откажешь, всё будет, как прежде, честно, — заговорил Антон. Неизвестно, кого ещё из них он пытался этим успокоить.       — Я не знаю, — этой фразой Арс остановил Шастуна, заставляя посмотреть на себя. — Ты же понимаешь, на сколько сильно выбил меня из колеи этим. Дай мне время, — сказал он и наученный горьким опытом добавил, — только не решай ничего за меня, не надумывай, я не отказал тебе сейчас — не значит, что я не сделаю этого позже.       — Конечно, мне же не пятнадцать, — заверил Антон.       Единственное, что Арсений сейчас знает, так это то, что тогда он звучал, как пафосный мудак, на «я не знаю» стоило закончить, а не толкать речи, за которые сейчас становилось стыдно — заставлять что-то обещать — Антоша ему, в принципе, ничем не обязан.       У их команды был небольшой отпуск, только сил отдыхать не было, находиться дома, смотреть на жену, а вспоминать дурацкий пьяный поцелуй. Отказать было бы лучшим вариантом, как казалось на первый взгляд, но он больше не мог вернуться к прежней жизни, а в омут с головой кинуться было всё равно что на амбразуру. Полный бред, этого не должно было происходить, это было попросту неправильно. Чем больше он отрицал это, тем больше думал и тем сильнее это начинало жрать с каждым днём.       Неправильным было оставлять всё как есть, потому что?.. Потому что так же никогда уже не будет, не стереть из памяти всего, что было, а игнорировать и делать вид, что всё в порядке Арсений не умел. Равно, как и ответить на чувства Антона — полная глупость. Да он, блять, даже не знал, чувствует ли хоть что-то к нему! Всё своё состояние он мог описать лишь «не знаю». Внутри была пустота. Кто бы мог подумать, что шоу подарившее новую жизнь, её же и испортит.       — Что с тобой, — обеспокоенно спрашивает жена, по привычке прикладывая ладонь к чужому лбу, чтобы проверить температуру. — Выглядишь ужасно.       — Не знаю, — нехотя отмахивается он. — Просто нехорошо себя чувствую.       Она нахмурилась, но сделала вид, что поверила — пока что.       Арсений тогда и не думал, что это состояние останется с ним ещё надолго. Становилось лишь хуже — началась бессонница, а когда удавалось заснуть длилось это всегда больше десяти, а то и двенадцати часов, от чего становилось ещё херовее, чем если не спать совсем. Он почти перестал выходить на связь, отвечал только по крайней необходимости, из-за этого им обеспокоились друзья. Кажется даже Шастун что-то писал, но Арс не стал смотреть, сразу смахнув уведомления.       — Да что с тобой такое? — обеспокоенно, она заглядывала ему в глаза. — Ты можешь рассказать?       Раньше — всегда, но не сейчас. Только на смертном одре он сознался бы в том, что в это состояние его вогнала такая глупая ситуация. Да и что бы он сказал? Дорогая, прости не могу выбрать между тобой и Антоном, как думаешь, что делать? При любом раскладе он делал только хуже, молчал бы он или во всем сознался. Только если не…       — Может разведемся?       Девушка посмотрела на него так, словно на неё вылили ведро холодной воды — пока ни слез, ни боли, только шок.       — Ты уверен? Может всё-таки расскажешь причину, мы же всегда… — девушка осеклась и замолчала. Начинала догадываться.       — В том и дело, что всегда, но не сейчас, — подтвердил Арсений.       — У тебя другая?       Арс отрицательно покачал головой.       — Другой? — осторожно и чуть тише спросила она. Арсений замер, ничего не ответив, она продолжила: — Это… Антон?       Он сжал руку в кулак, отвернулся скрывая раздражение — почему всегда Антон? Но не возразил, замешкался, ей хватило, чтобы понять, что если и не точно в цель, то рядом она попала.       — Слушай, это не важно с кем, как, почему. Я расскажу, обещаю, если будет что, сейчас я не хочу недомолвок, вранья и всего прочего.       — Ты считаешь, что обязан, знаю.       — Ты слишком понимающая, — сказал Арсений. «За это я тебя и люблю», — хотел он добавить, но произнести это — настоящее кощунство, слишком горько и больно было бы. Особенно ей.       Он заметил, как заблестели её глаза.       — Прошу, не надо, — Арс подошёл к ней ближе, взял за руку, нежно поглаживая пальцем её запястье.       — Да ты же знаешь, я не плачу, я — ха-ха, — грустно улыбнулась она, уткнувшись в чужое плечо, как делала часто раньше. — Если честно, я думала об этом не так давно. О том, что мы всё ещё можем однажды расстаться.       Арсений знал, что она не о возможных изменах — она никогда бы и не подумала ревновать, как и он — а о том, что скорее всего, замечала, видела и слышала больше, чем он сам. Любая бы могла на её месте разозлиться, устроить скандал, обидеться — имела бы полное право, а она была слишком для этого умной. Нет ничего хуже, чем на столько понимающая женщина, та которую он всегда считал, что защитит от всех бед, положит весь мир к ногам, а сейчас причинял такую страшную боль.       Сил не то что не было, он будто ещё остался должен. Просыпаясь, не мог подняться часами, чтобы просто умыться, словно гравитация стала на столько сильной, или тело наполнилось свинцом. Хотелось хоть что-то захотеть, но он не мог, от этого было тошно, в мозгу будто неправильно прописали код и программа зациклилась, уходя в бесконечный повтор, изнутри разрывало желанием жить, но одновременно каждая клетка организма противилась этому. Всё это под вереницу сочувствующих взглядов, замечать которые Арс не хотел. Хотел заснуть навечно ну или хотя бы пару часов, но даже этого не мог. Если раньше дома и стены лечили, то теперь только калечили. «Папа заболел, коть» — как ножом по сердцу резанула случайно услышанная фраза, большего слышать не хотелось.       Хотя не то что бы — в его жизни было всякое, помимо странных поцелуев в пьяном угаре, нечто, что он даже отношениями не считал, от того, видимо, совершенно забыл, практически стёр из памяти, потому что помнил лишь смутно. Это было, кажется в студенчестве, первый раз, а второй не многим после или остался каким-то нелепым подкатом — не важно. Арсений это списывал на молодость и горячность, мол, кто чего не вытворял, но, чем дальше в лес, как говорится. Чем больше он думал, а на это времени у него была просто уйма, чем больше вспоминал, тем больше осознавал и это было до абсурдного смешно — Антона он раскусил практически на раз, а самого себя не замечал всю жизнь, как это только вышло.       Нихрена это проблему не решало, а было лишь меньшим злом — быть одному, а не выбирать из двух стульев. Тем не менее, зло есть зло, развод добавил головной боли, на которую совершенно не было сил, их все отнимал простой выход из дома, поездки до ЗАГСа были самой настоящей каторгой, а если, помимо полного боли и обиды взгляда, теперь уже бывшей, жены приходилось видеть недоумевающий взгляд дочери… Это всё слишком. Его не хватало даже на то, чтобы выслушать её вопросы, он знал что она будет спрашивать, но не мог даже сам себе на это ответить.       Поэтому при первой же возможности он сбежал, даже не стал сам себе придумывать оправдания, он трус и прекрасно знал это.       Вскоре пора было возвращаться к работе, поэтому Арс стал чаще проверять сообщения и даже отвечать на них. В первый съёмочный день он чувствовал себя чуть хуже среднего, а это уже прекрасно, по сравнению с тем, что было. Практически все посчитали нужным выразить сочувствие, а некоторые ещё и заметить, что он дерьмово выглядел, Арс был черезмерно за это благодарен им, у него же дома не было зеркал. Все, кроме Антона, конечно же, он лишь виновато-сочувственно поглядывал издалека. Вечером он нагнал Арсения в коридоре у выхода и сразу спросил:       — Это из-за меня, да? Прости я не…       — Шаст, что сделано, то сделано. Всё будет хорошо, — отмахнулся тот. Правда, единственное в чем Арс мог быть уверен, так это в том, что однажды всё станет хотя бы нормально, другой вопрос только когда, но он старался о нем не думать.       Антон остался на месте, понимая, что сейчас нет смысла о чем-то говорить и правда, что сделано, то сделано, оставалось только винить себя. Нет, правда, он ожидал чего-то другого после своего признания? И да, и нет. Он скорее ожидал услышать отказ, разбор полетов, после которого они бы помирились и забыли это недоразумение. Хотя была надежда, но настолько нереальная, на сколько возможно, поэтому Антон очень удивился, когда Арсений сказал, что ему нужно время. Но никакие его надежды и желания не стоили того, чтобы с ним происходило это. Видеть друга в таком состоянии было больно, осознавать, что это по собственной вине — ещё хуже. Хотелось прекратить это, где-то в глубине души хотелось, чтобы Арс вернулся в семью, ну или нашел себе того, с кем стал бы счастливее, ведь, Антон сам никогда бы этому не поспособствовал и, как он убедился, сделал только хуже.       От нервов, да и вообще, Шастун притормозил на выходе, чтобы покурить, продолжая думать о том, какую кашу заварил, о том на сколько это всё далеко зашло по его вине. Он готов был в лепешку расшибиться, лишь бы повернуть время вспять, лишь бы не открывать свой рот тогда. В своё оправдание он мог сказать только то, что рассчитывал на отказ, как советовали друзья, потом он бы переболел, да отпустил, всё осталось бы на своих местах — он совершенно точно не планировал разрушать Арсению жизнь. И ведь даже не только ему одному! Он, с лёгкой руки, целую семью разрушил. Правда, смысла сожалеть об этом уже не было совершенно — слово не воробей, как в старой шутке — ничто не воробей, кроме воробья. Дурацкая шутка, на самом деле, не смешная — эта мысль у Антона вызывала лишь истеричный смешок.       Он бы попытался, он бы соврал, что всё это было не правдой, что угодно, но Арс не дурак, чтобы поверить, да и Антон тоже, для такой глупой лжи. Оставалось только ждать, столько, сколько понадобится Арсению времени, даже если он потом просто пошлет Шастуна, тот, наверное был бы уже и этому рад.       Пару месяцев спустя, Арсений полностью смог завершить бракоразводный процесс и, отчасти, выдохнуть спокойнее. Антон честно ждал всё это время, не заикался ни разу на тему своих чувств, потому что в этом не было смысла — они оба прекрасно всё помнили, а на месте Арса он бы сам сначала ахуел. Главное, что они не отдалились, он ценил, что Арсений держится на плаву, не смотря ни на что, даже, можно сказать, гордился им.       — Предлагаю это отметить, — прозвучало заветное от кого-то из ребят. Арсений обычно отказывался, но в этот раз у него нашлись силы и желание, чтобы развеяться, чему друзья были рады.       Ох, надо же, они выбрали тот самый бар в котором был их первый с Антоном поцелуй. Арсений не участвовал в выборе, ему просто скинули адрес, неладное он заподозрил, когда такси подъехало, а место оказалось смутно знакомым. Пройдя во двор, где был вход, Арс точно убедился, что так оно и есть и усмехнулся. Подумать только, прошел год, столько воды утекло, кажется, ровно в этот момент, в эту же секунду он почувствовал себя человеком наконец. Какая ирония.       Он медлил, стоя перед дверью бара, вдыхал по-приятному прохладный весенний воздух — хотелось запечатлеть этот момент в своей памяти. Но пришлось заходить, он и так опаздывал и чувствовал, что ещё пара минут и ему начнут звонить и писать все трое одновременно.       Внутри было малолюдно и тепло, но после улицы помещение казалось душным, поэтому, когда не прошло и пары бокалов пива Антон объявил о том, что идёт курить Арсений сразу же поспешил за ним, проигнорировав то, какими взглядами обменялись Серёжа с Димой (в шутку, разумеется, они, ведь, не могли ничего знать). На улице успело стемнеть за это время, да и стало заметно прохладнее, но Арс всё равно стоял расстёгнутый, довольный на столько, что даже не сдерживал улыбку.       — Тебе лучше? — Не без радости в голосе заметил Антон.       — Да, — кивнул Арс. — Только сюда подходил, как понял, что совсем отпустило, — он посмотрел на свои руки, на одной из которых больше не было кольца. От этого больше не было больно, да осадок остался, никуда он не денется, но он сам пошел на этот шаг и сейчас в сухом остатке чувствовал только свободу.       — Тош, — Арсений подошёл ближе к другу.       Антон только докурил и отвернулся, чтобы выкинуть окурок в сторону, поэтому, когда повернулся обратно они неловко столкнулись, оказавшись совсем рядом. Они молча замерли, глядя друг на друга, никто не отодвигался.       — Можно? — Арс положил руку ему на локоть.       — Да, — Шаст кивнул, неуверенный на что соглашается вообще.       Что ж, Рубикон оказался давно позади, даже оглядываться уже не имело смысла, тогда Попов положил ему на шею вторую руку, заставляя наклониться, а сам подался навстречу — их губы встретились в поцелуе. Целоваться с тем, кто выше было непривычно и странно, потому что, если и случалось наклоняться во время поцелуя, то это всегда делал Арсений. Но, что ж, возможно, он готов к этому привыкнуть. Всего пара мгновений — было ещё достаточно рано, в любой момент их могли увидеть, а они слишком трезвые, чтобы забить. Но разошлись они не сразу, помедлили, стоя уткнувшись лоб в лоб, в головах их сейчас не было ни одной четкой мысли, но каждый понял, что вот это самое хорошо наступило.       — Я что хотел сказать, — прервал молчание Арс, — ты мне тоже нравишься, — он усмехнулся. Стоило делать всё в обратном порядке. Антон улыбнулся, поправляя Арсу челку. Он ничего не ответил, не смотря на то, что ждал он этого почти полгода, ему было так же странно и страшно начинать какие-то серьёзные отношения. В этот раз его никто не будет торопить, он был уверен, они всегда смогут поговорить, если что, а отношения постепенно сложатся в нужном русле.       — Пойдём, а то уже на полгода подъебок настояли.