люк я твой хуец
@otsosu_u_fizika
курю около какого-то ларька и надеюсь, что случайно встречу хуесоса сергеевича. а как проходят ваши выходные?
Антон нажимает «твитнуть», выдыхая дым. Надо двигаться к дому, потому что собаку никто не выгуляет, а физика сама себя не выучит (и плевать, что он физику не учит с седьмого класса). Ветер задувает под пальто, и Шастун с раздражением думает, что пора бы додуматься поменять на куртку потеплее. Он скрещивает руки, пряча ладони где-то в подмышках и грея их теплом собственного тела. Ветер не утихает, поэтому всю дорогу он морозит задницу и все остальные части тела. Когда Шастун заходит в парадную, из его носа течёт, будто Ниагарский водопад — Антон думает, как бы не заболеть. А ещё он думает, что физик пообещал завтра самостоятельную, но Шаст плевал с высокой колокольни на физику и физика в том числе. Никто не умрет, если один Шастун в России не будет знать физику. В подъезде сыро, пахнет мочой и каким-то едва уличаемым запахом — Антон этот запах пытается вдохнуть посильнее, и сам же морщится. Нет, он не чувствует его, зато ссанина ощущается очень не очень. Одинокая лампочка мигает неприятно, заставляя прикрыть глаз и недовольно потереть веко. Шастун шмыгает носом, поднимаясь по лестнице на третий этаж. На лестничной площадке тихо, и антоновские шаги раздаются по всем этажам с тихим гулом. Шаст вставляет ключ в замочную скважину, проворачивает два раза, и дверь отворяется. В коридоре квартиры тепло, и он не успевает почувствовать — его сбивает с ног чёрное чудовище, и Антон ударяется головой о серо-зелёную стену со звучным «Блять». — Ты не можешь как-то поосторожней, — полувопросительно говорит Шастун, потирая затылок. Больно. Пёс радостно облизывается, громко дышит и выглядит нераскаянно. — Пиздун, — усмехается Антон, поглаживая чёрного лабрадора. В квартире никого, кроме Шастуна и лабрадора Игоря. Пёс цокает когтями, идя следом за подростком. Антон практически подходит к холодильнику, когда его левая нога вытягивается вперёд. Он машет руками, пытается зацепиться за стены со старенькими обоями в цветочек, но тщетно — задница стремительно промокает, а в лопатке что-то колет. — Блять, Игорь! — громко матерится Шастун, не стесняясь в выражениях. Антон осознаёт, что сломал подставку для миски примерно в тот момент. Он встаёт, кряхтя, как дед с бодуна. Его предположения подтверждаются — миска валяется на полу чуть поодаль, части подставки разбросаны по всей площади небольшой кухни, а вода впиталась в штаны и серую футболку, заставляя ту темнеть от влаги. Антон осознаёт, почему он поскользнулся тогда, когда до его обоняния доходит запах собачьей мочи. Пора бросать курить, нос нихера не чувствует, думает Шастун. — Это что такое, — агрессивным тоном спрашивает он, глядя на пса. Игорь преспокойно подлизывал мошонку и выглядел весьма непринуждённо. Антон подходит ближе, и пёс садится смирно, глядя исподлобья. — И не надо смотреть своими глазами! Телефон вибрирует, оповещая о новых уведомлениях. Какая-то реклама в соцсетях, прямой эфир Серёжи и пятьдесят сообщений из Твиттера. Уже больше двадцати человек написало что-то под последним твитом про Хуесоса Сергеевича — наверняка, что-то смешное и интересное.хер моржовый @genyi_mysli.2012
будете изучать силу трения на простом языке и по пальцам))
тьма в светлом царстве @netwoyiawotibesishsya
будем переживать всем твиттером, если вы расстанетесь
химия заебала, а ты никого не ебал
@justgumanitaryi
тот уровень отношений, которых я хочу достичь
Антон усмехается. Он твитит обо всем, что увидит или услышит, он твитит о своей жизни практически целиком. И читатели приходили как-то сами по себе, однако после темы с физиком к нему пришло очень много народу — наверно, это будет поинтереснее, чем количество говна, которое выходит из Игоря во время его отсутствия. Антон создал свой аккаунт в твиттере, когда ему было скучно (на самом деле он был немножко, совсем чуть-чуть пьян, и ему было грустно), а ещё он почему-то решил, что надо скрывать свою личность. Отчасти он прав, потому что все, что он твитит — личное, а если вдруг кто-то узнает о его чувствах к физику… ладно, Антон, конечно, дурак, но не настолько, чтобы не понимать элементарных вещей. Он отвлекается от размышлений, записывая новый твит.люк я твой хуец
@otsosu_u_fizika
угадайте, кто поскользнулся на собачьей моче и сломал подставку для миски
***
— Бля, Сереж, а ты как-то раньше не мог предупредить, — бормочет Дима, обнимая замёрзшую и дрожащую на ноябрьском ветру Катю. — Ну, вот так вышло, — стушевался в очередной раз Матвиенко, почесывая небритую щеку. Антон видит, как тому неловко, и решает сгладить ситуацию. — Ничего, — хмыкает он по-доброму, — мы ж отдыхать едем, ну, всё нормально, чё покисли? На дачу мы едем, к имениннику, подарки дарить и пиво пить, разве есть повод расстраиваться? Антон достаёт телефон, игнорируя уведомления от Твиттера. Заходит в поисковик, быстро забивая «расписание электричек финляндский вокзал васкелово». Стоящий рядом Серёжа присвистывает, едва слышно проговаривая: «А ты быстрый». Шастун усмехается. Скорострел. — Ну чё, ребятня, — улыбается Шаст, оглядывая скромную компанию, — электричка через сорок минут, нам как раз до вокзала. Поезд мерно гудит, а стук колёс успокаивает. Антон откидывает голову назад, глядя на полку для вещей. Ей никто не пользуется, кроме странных старушек — таких Шастун видит все реже, кажется, они вымирают. А, они действительно вымирают, думает он. Они заняли два ряда кресел и сидят напротив друг друга. Вполне себе комфортное местоположение. Антон сидит около окна, напротив него — Дима, рядом с Димой — Катя, а напротив Кати сидит Серёжа. Шастун вытянул свою длинную ногу по тёплой выемке рядом с окном; ему максимально комфортно, а напоминание о скорейшем отдыхе греет его душонку. В рюкзаке бьются друг о дружку бутылки Санто Стефано и деревянный член из тайского магазина. Когда он собирался к Серёже, мама была дома. Конечно же, она услышала радостный перезвон из его рюкзака. Антон думал о том, что она будет кричать громко и разъяренно, но мама лишь улыбнулась и с усмешкой сказала: «Одна звенеть не будет, а две звенят не так». Он запомнил эту фразу, пообещав использовать ее при первой возможности. Антона ничего не раздражает: ни бабульки с огромными сумками, ругающие каждый куст, ни продавцы всякого бреда для дома, впаривающие ненужное барахло, ни остальные пассажиры электрички. Он смотрит в окно, разглядывая местность. Живописно: клёны, пожелтевшие и порыжевшие, трава, уже где-то пожухлая и серо-жёлтая, на ней — ворох разноцветных листьев. Антон не умеет красиво думать, он не умеет красиво писать — если задумываться, то он вообще толком ничего не умеет, кроме как пускать сопливые пузыри и кричать, как чайка. Серёжа задумчиво улыбается, глядя в окно, Дима милуется с Катей, однако они не переходят границ; у них хорошая компания, хоть и маленькая, зато комфортная. Вокруг — приятная тишина, ничем не обязывающая. Они проезжают мимо большого озера, когда Сережа прерывает молчание. — А я когда-нибудь рассказывал историю про мужика-нудиста? — Антон заливается фальцетным смехом. Катя с Димой качают головой, мол, нет, не слышали. — Ну слушайте…есть у нас тут такой дед Максим. Хороший мужик, но у него какие-то беды с башкой, любит голым ходить… — Чё, прям голым?! — Да-да, — улыбается Матвиенко, — и в особо жаркие летние дни он посещает этот пляж, — он показывает на кусочек песка прямо под железнодорожными путями. — Ого, — удивляется Катя, — и как другие реагируют? — Другие привыкли уже, знают, что дед Максим нормальный, — Шастун смеётся. Да уж, если дедок нормальный, то Антон — супер-пупер, даже Попов адекватный. Нет, Попов неадекватный. Совсем. — А вот пассажиры электричек в ахуе. — Я тоже был бы в ахуе, если бы ехал на дачу, а тут мужик голый. Время пролетает незаметно. Через десять минут после знаменитого нудисткого пляжа женский голос обьявил: «Станция Васкелово». Компания молодых людей собралась к выходу, не забыв прихватить свои вещи. Ноябрьский воздух — намного холоднее, чем в городе — заставляет прятать покрасневшие руки в карманы, а носы — в тёплые шарфы. Антон выдыхает облако пара, мечтая затянуться. — Сереж, тебе в «Пятёрочку» заскочить не надо? — намекает Антон, глядя на расположенный магазин. — А мы пока с Димкой перекурим. — Я куплю нам шампанского, — соглашается Матвиенко, — не только ж нам пиво пить.***
— Ну что, долго ещё? — спрашивает Катя на очередном повороте. — Я ногу подвернула на этих камнях раза четыре. — Да сейчас, подожди, — тихо отвечает Серёжа. Антон чувствует, что запахло жареным. Он подхватывает Матвиенко под локоть, шепча на ухо: «Ты что, не помнишь куда идти?». Серёжа дёргается и сглатывает. Всё понятно. — Короче, щас мы выйдем и проверим кое-что, — поворачивается резко Шастун. Все сливается в одно сплошное пятно: бесконечные деревья с оранжевыми, красными и желтыми листьями, размытые, разбитые и каменистые просёлочные дороги, глубокие лужи с грязной серовато-коричневой водой. Ветер бьет в уши, а температура воздуха значительно уменьшается, и Антон начинает мечтать о тёплом свитере, фиолетовых шерстяных носках с оленями, как в детстве у бабушки, о чашке горячего сладкого чая с лимоном, настолько горячего, что обжигал бы язык… Дорога в конце концов находится. Когда они проходят третий круг и обнаруживают, что белый деревянный дом никуда не исчезает и снова попадается на глаза, Серёжа наобум дёргает пальцем со словами: «О, туда нам надо!». Как оказалось, им действительно надо было идти туда. Дом действительно большой и старый, как и рассказывал Матвиенко. Стены отделаны деревом, покрашенным жёлтой краской, кое-где облезшей от старости, сырости и прочего. Окна большие, но старые — оконные рамы, ранее белые, теперь облезли. Дом двухэтажный, и наверху видно одно-единственное желтоватое окошко. — Прямо дом эстета какой-то, — вздыхает Позов. — Не то слово, надо ещё затопить печку, дом-то времен царя Гороха, — отвечает Серёжа, почесывая голову. Антон режет с Катей мясо для будущего шашлыка, когда та задаёт прямой, не совсем неожиданный, но почему-то бьющий прямо в сердце вопрос: ты влюблён в Арсения Сергеевича? Антону дурно становится всего на секунду, и он чуть не режет себе палец. Зачесывает вьющуюся темно-русую челку назад по привычке, чтобы успокоить нервы, и молчит всего мгновение. — Да, — признание звучит странно, Антону в целом странно – он действительно влюблён. И не то чтобы звучит неожиданно, но осознание приходит, как всегда, с опозданием. — Манда, — вырывается у Кати. Ситуация, если посмотреть, действительно так и называется. — Ты, наверно, хочешь что-то сказать, — горько усмехается Антон, представляя варианты развития диалога. Да, негусто — днище, говнище и кладбище. — Хочу только сказать одно, — она делает паузу, длительную и мучительную — как и вся эта ситуация, — я давно предполагала, знаешь, как чувствовала. Я принимаю тебя любым, Антон, любовь есть любовь. Сзади кто-то очень (не)тактично кашлянул, привлекая к себе внимание. Антон оборачивается и видит Диму, стоящего в какой-то идиотской панаме. — Вы закончили? — он показывает пальцем на свою голову, смешно жестикулируя: — Смотрите, че нашёл. В сундуках каких-то на втором этаже лежала. — Так ты не на улице был? — удивляется Антон. — А зачем? Серёжа срать пошёл, я ж не с ним буду. Осознание, как и всегда, приходит с охуительным опозданием. Антон расширяет глаза и смешно открывает рот. — Ты хочешь сказать, что толчок на улице?!люк я твой хуец @otsosu_u_fizika
не спрашивайте, как у меня дела, тут толчок, блять, на улице
***
Антону хорошо. Он выпивает несколько бутылок пива, несдержанно рыгая. Шастун смеётся, хрюкает, и ему становится ещё смешнее — они все навеселе, поэтому задорно смеются. Компания играет в правду или действие (на самом деле действие или действие, потому что выбора в этой игре нет), Шастун чуть не блюет в чашку свежезаваренного чая, которую накануне приготовила Катя, когда ему выпадает съесть что-то прямиком из мусорки. Кто-то сдавленно хрюкает, когда Диме выпадает станцевать стриптиз, но Катя любезно соглашается помочь, и игра медленно, но верно превращается в порно. — Так-так, тормози, — пьяно щебечет Антон, как-то неожиданно возбуждаясь. Нет, так не пойдёт. Он пьяный в хлам, но прямо на уровне его пуза становится слишком приятно. Будь Шастун немного потрезвее, он бы понял, что встреча с унитазом приближается все ближе и ближе, а в животе на самом деле неприятно, а возбуждения нет. Антон такое состояние называет Джокушкой Локера. И не то чтобы такое случалось часто, но… Антону становится нехорошо. Резко, неожиданно — впереди все мутнеет, а к горлу стремительно подступает тошнота. Он сжимает руку рядом сидящего Серёжи — тот знатно охуевает, с криком: «Эй, эй, не надо блевать на меня!» толкает Шастуна к тазику. Катя умная, Катя все предусмотрела, даже зелёный тазик, который она поставила прямиком к дивану, на котором сидели Шаст и Матвиенко (как самые активноблюющие от алкоголя), сейчас пришёлся очень кстати. Его отпускает быстро. Быстрее, по крайней мере, чем все ожидали. Когда Антон поднимает голову со сдавленным всхлипом, Добрачёва протягивает ему стакан со смектой. Шастуну легче становится от одной лишь заботы. Как только Антона отпускает, он просится на улицу (будто нашкодивший пёс, думает он, вспоминая, как часто Игорь ссыт в квартире). На улице свежо. Темное небо, затянутое низкими грозовыми облаками, дарит призрачное ощущение спокойствия. Антон вздыхает, и изо рта выходит облачко пара. Сейчас бы закурить. Но Шаст курить не хочет, по крайней мере, в таком состоянии — он едва держится на ногах, а сигареты бы добили его. Антон слышит едва уловимое шуршание где-то недалеко, скрип и дуновение ветерка. Недолго думая (если быть честным, совсем не думая), он отправился на звук и увидел достаточно интересную для его пьяного разума картину: на одиноком дубе — высоком, с длинными толстыми ветками и густой зелёной кроной — расположилась толстая веревка, больше похожая на канат (Антон с ужасом вспоминает уроки физкультуры, когда он чуть ли не единственным на этот канат не мог залезть, несмотря на худощавость; может быть, проблема была как раз-таки в этом), а на конце веревки — большая шина, как будто бы от джипа. Антон понимает, что это то, что ему нужно — ведь скрип показался (не может же машинное колесо скрипеть, как качели), а покачаться на шине он мечтал, кажется, весь вечер. Будто чувствовал. Он усаживается (скорее ложится всем телом, потому что диаметр у колеса большой, и его тощая задница просто проваливается в дыру) на шину, лишь слегка раскачиваясь — голова все ещё кружится, а перед глазами вертолеты летают, а Антон не хочет блевать снова. Он достает из заднего кармана джинс телефон, лениво и неспешно проводя по экрану. Снова уведомления, снова твиттер — Антону нравится жить так, чтобы о нем знал кто-то ещё. В реплаях ему пишут слова сожаления, кто-то безжалостно смеётся, зная, что Антон не очень-то любит уличные туалеты (тут же хочется задать встречный вопрос: а кто-то любит уличные туалеты?!), кто-то его снова отмечает под постом с помощью. Шастун едва попадает по кнопке «Ретвитнуть», но все же успешно переносит пост на свою страницу. Ему становится как-то грустно: вот он сидит такой популярный в каком-то колесе, ретвитит сборы денег, а на душе так погано. В скором времени ему надо сдавать итоговые экзамены, куда-то поступать, искать-искать-искать…искать.люк я твой хуец @otsosu_u_fizika а я ведь просто хочу быть любимым
Антону тяжело печатать текст правильно, но он старается. К нему подходит кто-то со спины, тихо-тихо, заставляя подростка вздрогнуть; колесо дрожит, раскачиваясь вновь. — Останови, — просит Шаст, поворачивая голову, — башка кружится из-за этого. Дима послушно хватает веревку, крепко удерживая на месте. Антон елозит задницей, освобождая место для друга. — Ебать ты каракатица, — смеётся Позов, залезая на край шины. Он вдруг становится серьёзным: его лицо становится напряженным, а глаза смотрят внимательно. — Шаст, расскажи. Антон знает, что правду никогда не скрыть. Он вздыхает, но вместо признания говорит лишь: «Дима, пойдём выпьем? Только следи, чтобы я не перебрал. Не хочу блевать». А Дима почему-то соглашается.***
Антон вновь весел, улыбается счастливо и открыто, шутит, ведёт себя, как клоун — вполне обычное состояние. Он выпил совсем немного и все-таки съел свой ужин: больше блевать не хотелось, поэтому Шаст пользовался всеми возможными способами, чтобы избежать такого состояния. Ребята танцуют, громко поют и совершенно беззастенчиво матерятся на всю, кажется, деревню. Антон хватает с деревянного комода телефон, доходя до пика веселья. Разблокировав его, Шаст заходит в твиттер.люк я твой хуец @otsosu_u_fizika я такой пьяный пиздец
кис мэри кис @kisa_m_kisa надеюсь, напился от большой любви?
раф! @raduga_duga ребят, позовите ему физика, пациент буянит
Шаст улыбается, смеётся едва слышно, а потом подходит к Диме. — Пойдём со мной, — он тянет за рукав Позова, ведёт к выходу. — Вы куда? — кричит издалека Матвиенко, махая рукой. — Мы быстро, — пьяно хихикает Антон, утягивая Диму на выход. Свежий воздух ударяет в голову, и парни вздыхают полной грудью. В этот раз Дима хватает за руку Шастуна. Тот смотрит пьяными блестящими глазами, неосознанно облизывая губы. — Мы куда? — глупо спрашивает Антон, глядя по сторонам. — За туалетом скамейка есть, — поясняет Позов. Они стоят на месте. — Чего ты смотришь на меня? Пойдём. Под ноги смотри, — предупреждает он, но слишком поздно. Антон спотыкается носком кроссовка об какой-то корень дуба, который почему-то рос наружу. Дима едва удерживает его, но в итоге они валятся на грязную землю. Шастун притихает. — Эй, ты чего, — Дима треплет того по плечу, сначала несильно и едва ощутимо, через три раза – сильнее. Антон дёргается. — Испугал меня, блядина этакая. — Что произошло? — едва волочет языком Шастун, с трудом открывая глаза. — Уебались мы, вот что. Ты чего такой бухой…! — Я в Арса влюблён, — вдруг говорит он. Прямо, без замедления. — До усрачки, знаешь, как Лолита. Сначала думал, что наёбка для уёбка какая-то, мало ли, бывает у организма…неполадки какие-то. А ни…ниху-у-уя… Дима молчит долго. Смотрит просто карими глазами, моргает редко-редко. Антон слишком пьян, чтобы думать о состоянии его друга. Он пьяно смотрит на крону дуба, которой уже практически не осталось, и думает, что было бы неплохо закурить. — Курнём? — спрашивает у Позова он. Прямо так, лёжа на грязной и холодной земле. Кажется, он страшно напился, потому что тепло-тепло. — Нет, — протестует Дима, и Антон недовольно мычит: сигареты-то он отдал Позу где-то после их недоразговора. — Спасибо мне потом скажешь. Тебя эта сигарета убьёт. Антон пьяно смеётся, с надрывом, и Дима думает, что тот вот-вот расплачется. — А мне ведь Геевич то же самое сказал, — грустно улыбается он. — Спалил меня за сигой рядом со школой, отнял грубо, как в этих романах ебучих, я спросил, мол, зачем…он говорит мне: «Курение убивает, Шастун». Маме не сказал. А я ведь…я не влюблён, я его люблю, Дим. Антон трясущимися руками достаёт телефон из кармана, заходит в твиттер, игнорируя множество фавов — потом посмотрит. Он быстро находит папку с фотографиями такого родного и любимого, но одновременно ненавистного Арсения Сергеевича Попова. — Знаешь, Дима, похуй.люк я твой хуец @otsosu_u_fizika ВЫ НЕ ПРОСИЛИ А МНЕ ПОХУЙ СМОТРИТЕ В КАКОГО ОХУЕННОГО МУЖИКА Я ВЛЮБИЛСЯ
И прикрепляет фото. Красивый, зараза, думает Антон, глядя на препода в сером костюме в клетку. — Что ты сделал? — аккуратно спрашивает Позов, опасливо глядя на телефон в руке Шастуна. — Ничего особенного, — улыбается он, убирая телефон в карман. — Пойдём веселиться.***
Антон забывает о твиттере, полностью отдаваясь ощущениям. Он танцует, высоко подпрыгивая, улыбается во весь рот, громко смеётся, практически не выпивая: ему хорошо и так. В восьмом часу утра они все-таки разливают чай по чашкам, откусывают по кусочку вкусного Тирольского пирога, и Антон торжественно вручает Серёже член. — Хуёвый какой-то подарок, — каламбурит он, и Шаст думает, что Арсений может лучше. — А у меня пиздатый, — вручает ему леденец Дима. — Спасибо вам, ребята, — счастливо улыбается Серёжа, все-таки получая хорошие и удачные подарки: Антон дарит тому красивую серьгу, ту самую, о которой он мечтал, а Дима с Катей дарят какую-то коробку, попросив открыть ее в одиночестве. В десять утра они ложатся спать. Антону снится что-то размазанное, он вертится во сне, сминая старую простынь с голубоватым отливом. Шастун всегда плохо спит: у него какие-то проблемы, но пить таблетки он не хочет, а врачи только руками разводят — вполне похоже на отечественную медицину. Он потеет, челка вьётся ещё сильнее, чем обычно, а футболка начинает прилипать к телу. Ближе к пяти часам вечера ему снится кошмар, что все пропало: нет ни Арсения, ни его друзей, ни мамы, все исчезло. Он подрывается с постели, загнанно дыша. Проводит руками по вьющейся русой макушке, окольцованными пальцами путаясь в прядях; боль позволяет прийти в себя. В дверь стучатся, но сразу же заходят. Антон смотрит на стоящего на пороге комнаты Диму и понимает, что пиздец. — Ты, блять, понимаешь, что натворил? — без предисловий говорит Позов, подходя ближе, хватая за мокрую футболку, растягивая горло. Антон обхватывает запястья друга, послушно поднимаясь с постели. — Это что такое, я тебя спрашиваю, Антон, ты чего натворил… Шастун от души матерится, замечая уведомления из твиттера, прилетающие со скоростью света. За те двенадцать часов, что прошли с момента написания твита, на него подписалась практически тысяча человек, фавы росли в геометрической прогрессии. Обновляя страницу, Шастун замечает ещё двадцать реплаев. — Антон, ты уебище лесное, — рычит Позов, отдавая, наконец, телефон Шасту. — Ты нахуя это выложил? — Я был пьян! — оправдывается Шастун. — Похуй, — закатывает глаза Дима. — Ты почитай, что там пишут. Почитай, почитай… И Антон читает. И снова материться, звучно и смачно протягивая: «Твою ма-а-а-ать».fck @fcku о, так это ж Арсений Сергеевич Попов из 105 школы) крутяк!
ответ @fcku artonk Может чел скрывал, что он есть он, зачем выкладывать
ответ @artonk fcku если бы скрывал, то не выкладывал бы фотку своего краша, долбоеб
— Блять, Дим, давай домой? — Мы и так домой собираемся. Я шёл тебя будить вообще-то и увидел твои уведомления. Скажи мне честно… — Давай без нравоучений, — просит Антон, хватая литровую бутылку минеральной воды, залпом выпивая. — И так голова раскалывается.***
Антон сидит в такси, прикрывая глаз: голова раскалывается, а таблеток не нашлось даже у Кати. Он отключил все уведомления, пытаясь придумать способ выйти из ситуации чистым. Удалять твит бессмысленно — интернет помнит все. Он чешет грязную голову, морщась. — Чего, репа сейчас только зачесалась? — острит Дима, сверкнув глазами хитро. — Дим, — смотрит осуждающе Катя. Дима тушуется. — Ничего страшного, — улыбается Антон. Позов не сказал никому о его проебе, за что ему большое спасибо. До Антона доходит по приезде. Он открывает твиттер, игнорируя бесчисленные уведомления, и закрывает собственный аккаунт. У него двести тридцать шесть тысяч читателей, но так становится спокойнее. Вторым шагом становится, по мнению Антона, самое бессмысленное и одновременно милое: написать твит с просьбой не распространять информацию. Вообще никакую. Становится легче, но чувство вины и осознания давит на разум: Шастун вообще жалеет о той ночи, начиная от бутылки пива и рыготы, заканчивая пьяным лежанием на грязной земле и тем самым твитом. Третьим он удаляет тот твит, безжалостно и быстро: страх быть обнаруженным никуда не делся, а перестраховаться несложно. К вечеру он практически расслабляется. Ситуация забывается, однако где-то в глубине его души (той самой, которая просыпается уже после пьянок, когда становится уже поздно) селится какая-то непонятная тревога, заставляющая сердце биться через раз. Он немного судорожно листает ленту одной из его любимых соцсетей, когда на экране высвечивается звонок от неизвестного. Антон вздрагивает от неожиданности и думает, стоит ли брать трубку. Звонок не прекращается, поэтому он все-таки нажимает кнопку «Ответить». Слышатся помехи, какие-то странные фоновые звуки и голос, слишком знакомый для того, чтобы быть правдой. Антон сглатывает, руки дрожат, и он мечтает об одном: чтобы тот день никогда не случался. — Я понял, Арсений Сергеевич, — кивает головой он, хотя и знает, что собеседник не ответит. — Давайте я вам все объясню, хорошо?***
— И чего, ты прямо так и сказал? — удивляется Ира, хлопая карими глазами. — Ты слушай дальше… Арсений сидит напротив Антона, внимательно и пытливо разглядывая его лицо. Шастун дергает ногой нервно, теребит кольца, снимая и надевая их на тонкие пальцы. — Перестань, — Попов накрывает левую руку парня, мягко надавливая. Антон хочет выдохнуть громко, с надрывом, потому что — вот он, Арсений Сергеевич Попов собственной персоной сидит и гладит его руки, успокаивая. — Вы же понимаете, что я не шутил? — Антон ловит внимательный взгляд чуть прищуренных голубых глаз. — Не щурьтесь, Арсений Сергеевич, — он дергает рукой, чтобы разгладить морщину рядом с бровью, но останавливается. — Понимаю, — кивает он. — Ну, расскажешь? — Ну, расскажу… вы мне не понравились сразу, Арсений Сергеевич… я же гуманитарий… — Ты мне понравился сразу, — перебивает Арс. — Чего? — по-лягушачьи открывает рот Шастун, распахивая зелёные глаза. — Ангел, я пошутил, — смеётся Попов. Антон рот открывает возмущённо, вздыхая. — Ты ужасный ученик. И физику ужасно учишь. — Ой-ой, — закатывает глаза Шаст. — Можно было бы и не так честно. — Это ещё не честно. Продолжай, — просит Арсений, посерьезнев. — Я решил, что бесить вас будет лучшей идеей… Антон кидает пустой комок бумаги, гаденько хихикая. Арсений ведёт бровью недовольно, скрещивая руки перед грудью. Рубашка натягивается, показывая рельефные мышцы. Красиво. — Шастун, ты не охренел? — Не-е-ет, а что такое? — Птенчик, отправишься с галёрок в коридор, если ещё раз увижу бумажки. — Это, конечно, хорошо, но как мне контрольную решать? — спрашивает тихо Шастун, укладывая голову на ладони. Все равно завалит эту работу, потому что он даже не знает, что именно надо списывать. — Своими силами, Шастун, своими силами… — Ты серьезно думал, что я бешусь? — Но вы же бесились. — Бесился. А дальше ты… начал меня игнорировать? — Нет, я начал вас хейтить. — Хейтить? — переспрашивает Арсений, хлопая глазами. Всё ясно, дед обнаружен. — Ненавидеть. Но не совсем! — исправляется Антон, видя возмущенное лицо. — Я делал вид, что я вас ненавидел в шутку! — Арсений Хуйгеевич, — ржёт громко Антон, утыкаясь в плечо Диме. — Это обоссаться можно! Арсений Геевич! — Шастун! — сверкает глазами Попов. — Ко мне в кабинет. Быстро! — Кажется, Геевич оправдает своё отчество, — смеётся Матвиенко, облокачиваясь головой о стену. — А потом я вас игнорить начал, но не просто так! Вы не обращали на меня внимания, зачем мне напрягаться. Я вас с девушкой увидел, — зачем-то ляпает Антон. — Давай на «Ты», всё-таки… у меня что, сестры не может существовать? — закатывает глаза Арсений. — А что, существует? — Существует, я познакомлю вас, — улыбается Попов, и Антон тает. — Растаял так растаял, — смеётся Ира. Антон цокает. — Ой, Кузнецова, отстань. А дальше я твиттер продолжил вести. А знаешь, почему меня Арс птенчиком звал? Он с начала года знал, что я твиттер веду, когда номер телефона моего стащил у классрука. А ещё видел, говорит, как я твит писал. — А что ты написал, как только вернулся туда? — Ты будешь громко смеяться.люк я твой хуец @otsosal_u_fizika у вас когда-нибудь тряслись ноги, когда вы уходили с физики? так вот, к чему это я…
гений отсысли @fatHer твиттер он наконец то переспал с Сергеевичем
ответ @fatHer люк я твой хуец пока ещё нет но скоро да
И Ира смеётся громко и заливисто. Ей настолько смешно, что становится смешно и Антону. Да уж, веселая история.