Рецидив

Спустя сутки после ареста Чумного. — Ну и как… что делать теперь будем? — с живым интересом поинтересовался Дима, осторожно присаживаясь на шаткий стул возле увешанного рисунками окна. Квартира Грома ему нравилась, несмотря на то, что выглядела, словно убежище вольного архитектора, страдающего синдромом Халка. Был в ней какой-то особенный питерский шарм. — Снимать штаны и бегать, блин. Работать будем, чё ещё. Мне ко всему прочему надо найти способ за мотоцикл с Прокопенко рассчитаться. Неловко вышло… — проворчал Игорь, привычно открывая холодильник, и вдруг нахмурился. Медленно достал с нижней полки пакет с яблоками и повернулся к залипшей в смартфон Юле, которая по-хозяйски расселась на потрёпанном диване. — Это ты купила? — Ага. — не поднимая головы, усмехнулась девушка. — А то у тебя там совсем грустно было. И когда вообще успела? Сначала жучок, теперь вот это… Поучиться, что ли. — Нахрена? — пробурчал мужчина, но встретив укоризненный взгляд Димы, закатил глаза и положил пакет обратно: — Тц. Спасибо, то есть. Типа, не стоило тратиться, но… ладно уж. — Ну вот, первый шажочек к успеху в социальном взаимодействии сделан. — Юля снова заулыбалась, на этот раз одарив Грома хитрым лисьим взглядом. — Осталась какая-то пара сотен. Да, Дим? — Я бы сказал, тысяч. — поправил её Дубин и начал деловито загибать пальцы. — С учётом тяжёлого характера, жестокости, нежелания идти на компромиссы, а также упёртости, наглости, самоуверенности, действий не по уставу и незаконных методов борьбы с… — Так, вы, двое. Психиатры недоделанные, — выразительно посмотрел на новоиспечённых друзей Игорь. — я вас сюда притащил не для того, чтобы вы мне мозги полоскали. Юль, можешь кое-что для меня выяснить? — Дай угадаю — про Разумовского? — хмыкнула Пчёлкина, и когда тот кивнул, снова опустила глаза в телефон, быстро зацокав аккуратными ноготками по экрану. — За сутки в инете столько новостей на тему ареста «самого молодого питерского миллиардера», что их даже Яндекс не успевает прогружать. Если кратко — перед заключением его положат в клинику на обследование. — А ты откуда знаешь? — озадаченно взглянул на неё Дима. — Мы же только вчера задержание провели. Девушка насмешливо фыркнула в ответ. — Я журналистка, Дим. Проникать первой туда, где происходит самый смак — моя работа. И пока что я отлично с ней справляюсь. — Психушка, значит. — Игорь остановился возле окна, глядя на карандашные скетчи Чумного, и задумчиво покусал губу. — Тянут, заразы. Ждут, когда откупится. — Ну вот это ты зря, по-моему. — покачал головой Дубин. — Ты ж сам видел, в каком он был состоянии. Взгляд бешеный, движения дёрганые, да ещё и улыбка эта ненормальная… И огнемёты. Огнемёты, Карл! Как по мне, так только в больницу ему и дорога. — Ага. Куда-нибудь к Имхотепу и Призраку Оперы. — фыркнула Пчёлкина, переводя взгляд на хмурого Грома. — А ты чего спрашиваешь-то? Игорь ещё некоторое время молча стоял у окна, а потом выдохнул. Рассказывать про свои тревожные ощущения, сопровождавшие его в борьбе с поехавшим миллиардером, казалось неправильным. По крайней мере не до тех пор, пока он сам не выяснит, что вообще происходит. — Да есть пара вопросов, которые было бы неплохо задать, пока он ещё в зоне досягаемости. — уклончиво ответил мужчина, хмурясь ещё сильнее. — Значит, навещу нашего Чумку недельки через две, как шумиха уляжется. — Ты что, опять хочешь провести допрос? — Дима вскинул брови так, что его очки сползли почти на кончик носа. — Но зачем? Всё ведь закончилось. Справедливость восторжествовала, теперь дело уже за лечащими врачами. А Прокопенко так вообще расщедрился и целых два выходных нам дал. Может, тебе стоит всё-таки немного расслабиться? Гром демонстративно ухмыльнулся. Ну да, закончилось. Наивный ты ещё, Димка, расти тебе и расти. — Ты когда Разумовского до машины тащил, беспорядки на улицах видел? — с натянутой улыбкой кивнул он в сторону окна. — Видел, что творилось? Думаешь, это такая единоразовая акция со стороны народа, м? Знаешь, сколько теперь людей пойдут по стопам Разумовского? Вот и я не знаю. А они пойдут. Дима смущённо опустил взгляд на свой рюкзак, который держал на коленях, и дёрнул за одну из истёртых молний. — Я просто хотел сказать, что тебе стоит выдохнуть. Хотя бы ненадолго. Ты же вчера чуть не погиб! Сразился с Разумовским, просто как… как… — Как Бэтмен с Джокером. — услужливо подсказала парню Пчёлкина. — Кстати говоря, отбросив тот факт, что мы все были на волосок от смерти и едва не упали с башни вместе с вашими тушками, зрелище было что надо. Огонь, вода и рыжий психопат. Даже жаль, что не удалось всё полностью заснять, для моего канала это стало бы просто бомбически эксклюзивным материалом. — Юль, ну не будь такой меркантильной, ей-богу. Мы ведь действительно там чуть не погибли! — укоризненно взглянул на неё Дима. — Но, кхм, насчёт ассоциаций с Бэтменом ты почти угадала. Приблизительно это я и имел в виду. — он вдруг перевёл просящий взгляд на друга. — Слушай, а я могу поехать с тобой? Ну, в клинику? — Не-а. — безапелляционно ответил Игорь. — Вы с Юлей уже и так сделали для меня слишком много. Так что отдых в первую очередь нужен именно вам. — Ну, как скажешь. — Дубин слегка надулся. — Но раз ты всё равно планируешь ехать туда только через две недели, то может, хоть сходим все втроём куда-нибудь? Погуляем, развеемся… — И перекусим. — Пчёлкина мечтательно улыбнулась. — Я бы сейчас с удовольствием ещё одну шаверму навернула. Игорь фыркнул, не удержавшись от смешка. — «Навернула»? Ты где таких слов понахваталась, мать? — С кем поведёшься. — засмеялась в ответ блоггерша, вставая с дивана, и упёрла руки в бока. — Давайте уже на выход, супергерои. Иначе я здесь задохнусь, а вам придётся ныкать от своих же сослуживцев моё бездыханное тело. *** Две с половиной недели спустя. К зданию психиатрической клиники Игорь подходил со странным тянущим чувством в животе. И если раньше он мог запросто сбросить всю вину на несвежую шаверму, то сейчас неуютно было по иной причине. И причина эта — Гром был уверен на 99% — находилась в одной из палат. Просить Прокопенко о помощи и пересекать океан ради психа, возомнившего себя спасителем города… Да, мужик, больше тебе в свой законный выходной делать однозначно нечего. Только вот не было у него выходных. И отдыхать по-человечески он тоже не умел. Уж кто-кто, а Игорь без дела не сидел даже на праздниках. Не привык, не мог себе позволить. Оттого и круги тёмные под глазами частенько залегали, что не спал по ночам. Ему бы вспомнить, когда вообще в последний раз голову к подушке прикладывал, а не к тюремной койке. И забыть этот дьявольский прищур янтарных глаз. Показалось, искренне подумал тогда Игорь, благополучно задвигая увиденное в дальние закрома разума; под огненным ливнем психопата, грозящего сжечь тебя и друзей, раздумывать было особо некогда. Показалось, снова подумал он, когда на мгновение увидел за спиной Разумовского искажённую тень с крыльями вместо рук. Показалось, что на долю секунды Сергей поменялся в лице, наводя на него огнемёт, и в его взгляде мелькнул страх. Показалось. Всё это ему только показалось. Но в первую же ночь после ареста Разумовского Грому приснился кошмар, в котором Питер полыхал ярким, безжалостным огнём, люди замертво падали прямо на улицах, превращаясь в обугленные трупы, а посреди Дворцовой площади стояла фигура в длинном тёмном одеянии. И смеялась. А затем повернулась — медленно, словно в дешёвом ужастике — и Игорь тут же начал задыхаться от угольно-чёрных перьев, которые забивали ему нос и горло, лезли в глаза и уши, раздирали кожу и прорастали в ней новым оперением. За две недели этот сон снился ему уже пять раз. Снаружи клиника больше походила на тюрьму строгого режима из какого-нибудь шпионского боевика: на столбах колючая проволока под напряжением, по узким забетонированным дорожкам беспрерывно курсирует вооружённая охрана, на окнах металлические решётки. На КПП Игоря обыскивают с ног до головы, изъяв старенькую Нокиа и складной перочинный нож, оставшийся ещё от отца, и заставляют оставить в сейфе верхнюю одежду с кепкой. Без последней майор чувствует себя практически голым, но всё-таки сдерживается от язвительного комментария. Не хватало ещё зависнуть в этом месте дольше, чем хотелось, а уж втягивать Прокопенко в очередной раз, чтобы спасти его задницу — тем более. В приёмной на первом этаже глаза с непривычки начинают болеть: вокруг всё настолько стерильно-белое, что кажется декорациями из фильма про Брюса Всемогущего. Того и гляди из-за какого-нибудь угла выйдет Морган Фримен и начнёт толкать мутные и загадочные речи про то, как сложно быть богом, если ты не знаешь, как жить человеком. Тьфу. Немолодая секретарша-медсестра в халате с бейджиком приветливо улыбается, когда Игорь появляется на пороге, и от этой улыбки веет такой же стерильностью, как от всего остального. — Добрый день. Рады видеть вас в нашей клинике, Игорь Константинович. Прошу, подождите немного, сейчас к вам подойдёт один из наших врачей. «Добро пожаловать, Игорь. Сергей вас уже ожидает. Выходите на последнем этаже и позовите меня по имени — я проведу вас до его кабинета» — Здрасьте. — пытается улыбнуться в ответ Гром, попутно вспомнив, что его здесь ждали, но всё же решает на всякий случай, как бы между прочим, уточнить: — К вам, значит, тут недели две назад очередного пришибленного завезли, Сергея Разумовского… — Да, нас предупредили, что вы желаете его увидеть. Должна сказать, что это наш особенный пациент, к которому не пускают всех подряд. — вежливо ответила медсестра, буднично проигнорировав грубоватый тон мужчины. — Прошу простить за возможную некорректность вопроса, но меня не предупредили о причине визита, так что… Вы ему кем-то приходитесь? — Ага. Я его повязал. — фыркнул тот, складывая руки на груди. — Кровь гуще воды, не иначе. — Ну и ну, неужели к нам пожаловал сам майор Гром! — вдруг раздался позади него приятный баритон, и когда Игорь обернулся, то встретился взглядом с невысоким, но солидным темноволосым мужчиной в очках и расстёгнутом медицинском халате. В его руках было несколько именных папок. — Приятно наконец-то с вами познакомиться, Игорь. Глубоко восхищён вашей работой. — Просто выполнял свои обязанности, ничего больше. — пожал плечами тот. — А вы здесь, я так понимаю, главный? Мужчина улыбнулся, слегка покачав головой в ответ. — Увы, нет. Я всего лишь психиатр тамошнего следственного изолятора. Вениамин Самуилович Рубинштейн, к вашим услугам. — О, а вот это очень кстати. — тут же оживился Игорь. — Это ж вы занимаетесь делом Разумовского? — Именно так. — кивнул тот, кладя папки на стол, и с интересом окинул майора взглядом. — Что-то хотели узнать перед встречей, я полагаю? — Да нет. Мне б с ним просто пообщаться. Ненадолго. — попытался извернуться Гром. — Он у вас в адеквате вообще? Э-э, ну, насколько это возможно в подобном месте, конечно. — На данный период времени, думаю, да. Сергей… достаточно необычный пациент, должен вам сказать. — туманно ответил ему Рубинштейн, но тут же заулыбался. — Однако я уверен, что он будет даже рад вашему визиту. — Хорошая шутка, Вениамин Саи…муилович. — Игорь мысленно проматерился. Сложновыговариваемые имена-отчества он просто ненавидел. — Особенно учитывая нашу с ним последнюю «огненную» встречу, угу. — Я абсолютно серьёзен. — Рубинштейн поправил очки на переносице и неожиданно строго взглянул на него. — За эти пару недель, что он находится в клинике, во время наших сеансов Сергей достаточно часто называл ваше имя. — Ну я ж его злодейский план разоблачил там, всё такое. — слегка озадаченно пожал плечами Игорь, внезапно чувствуя, как его внутренности будто бы слегка сдавило между двух бетонных плит. — Будь я на его месте, тоже бы с четырёхэтажным матом вспоминал. Наверное. Психиатр же, не почувствовав чужого напряжения, покачал головой, снова окидывая его оценивающим взглядом. — Судя по моим наблюдениям, он чувствует перед вами вину, Игорь. Довольно любопытно, особенно учитывая тот факт, что вы, насколько мне известно, не так уж и много с ним контактировали. Или?.. — Нет-нет, — Игорь замотал головой прежде, чем успел сообразить, что такой быстрый ответ мог посеять сомнения. — мы всего несколько раз виделись. Мне он тогда показался неплохим, хоть и слегка робким парнем. Кто ж знал, что оно всё так обернётся. Кто ж знал… — Да, порой наши друзья оказываются совсем не теми, за кого себя выдают. — сочувственно кивнул ему психиатр. — Он мне не друг. — вырвалось у Грома, и от этих слов вдруг стало так паршиво, что он едва не добавил в конце «блять». — Просто знакомый. Я же сказал, что мы виделись всего несколько раз. Рубинштейн снова с улыбкой закивал, и Игорь понял — не верит. Ну и хрен с тобой, золотая рыбка. — Знаете, как бы хвастливо это не звучало, но я в итоге оказался тем, кто помог вам сюда попасть. — вдруг рассмеялся мужчина, меняя тему. — Уговорил нашего главного после того, как ему звонил ваш начальник. Стоило больших хлопот, конечно, но я просто обязан был увидеть воочию человека, который подарил возможность нашей клинике… помочь такому, как Сергей. Грому на мгновение показалось, что вместо «помочь» он хотел сказать что-то иное, но решил не зацикливаться на таких мелочах. *** Разумовский спал. Ну, как спал — сидел на полу у одной из стен палаты в белой смирительной рубашке и штанах, подогнув под себя босые ноги и уронив голову на грудь так, что волосы скрывали его лицо. Судя по мерно вздымающимся плечам, он действительно дремал. Но ремни, стягивающие его тело, настолько сильно врезались в ткань, что страшно было даже подумать, как во всём этом можно было нормально дышать. Игорь поймал себя на том, что рассматривает узника слишком долго и мрачно, и встряхнул головой. Не хватало ещё и чувство вины к нему испытывать. С чего бы вообще. — Разумовский. — негромко позвал он его, и молодой человек медленно поднял голову. Захлопал глазами, будто не до конца соображая, кто перед ним, а потом в его прояснившемся взгляде калейдоскопом отразились удивление, страх и стыд. — …Игорь? Боится. Или притворяется, что боится. Хрен теперь разберёшь, что из себя представляет этот псих. — Ну как, нравится тебе тут? — Гром чуть облокотился плечом на железную сетку, отделявшую палату от пустынного холла, и окинул взглядом стены с потолком. — Не твои башенные хоромы, конечно, но зато мягко и светло. Картин только нет. И статуй. — Я надеялся, что ты не придёшь. — тихо сказал Сергей, переводя взгляд в пол. — А я надеялся, что мне по жизни не придётся бывать в психбольнице где-то на краю света, так что у нас есть что-то общее. — съязвил в ответ Гром и тут же прикусил язык. Окончание фразы обдало горло металлическим привкусом. Ничего у них общего нет. И не было. Хватит. Сергей бросил на майора беглый взгляд и снова уставился в одну точку. — Тогда зачем ты здесь? Поглумиться? Позлорадствовать? — он опять склонил голову, скрывая глаза за рыжими прядями, и вытянул ноги вперёд. — Показать новый значок, которым тебя наградили при повышении?.. — Не надоело клишированными фразочками бросаться? — Игорь поморщился, когда в животе снова всё резко скрутило, и засунул руки в карманы брюк. — Я не ради повышения за типами вроде тебя колбаской ношусь, а чтоб народ по ночам мог спать хоть немного спокойнее, понимаешь? Каждый сам выбирает, кем ему быть — слепым маргиналом, прыгающим с крыши, потому что «все так делают», или человеком с головой на плечах. — Только не у всех есть этот выбор. — безэмоционально улыбнулся Разумовский, и Гром сделал глубокий вдох, мысленно проклиная себя за то, что сюда приехал. Короткий фитиль, Игорёк, слишком короткий. — У всех, философ. И просрать его тоже могут все, и даже не единожды. Только я к тебе не за задушевными беседами припёрся, — он чуть отстранился от сетки, встряхнув затёкшей ногой. — а пару вопросов задать. Разумовский как-то скованно пожал плечами, выглядя при этом так, словно само присутствие Игоря приносило ему сильнейший дискомфорт. — …Хорошо. — Я не спрашивал твоего согласия. — хмуро взглянул на него Гром и снова чертыхнулся про себя, когда молодой человек понуро опустил голову. Ну да, выбор есть у всех, Игорь. А сам-то… Нет уж. Он — заключённый. И псих. Жалостью не возьмёт. — Для начала расскажи-ка, как вообще додумался раздеть сотрудника полиции до трусов и вырядить его в свой чёртов костюм. Сергей сглотнул, поджимая губы, и его щёки приобрели лёгкий розоватый оттенок. Этого вопроса он явно надеялся избежать. — Я просто не хотел, чтобы ты пострадал сильнее, чем… чем мог бы. — Правда? Какая трогательная забота. — деланно понимающе кивнул Игорь. — А бутылкой по башке перед этим треснул тоже из большой любви? Разумовский не ответил, закусывая губу, словно боясь сболтнуть лишнего, и майор шумно выдохнул. А потом снова сунул руки в карманы штанов. — Ну и? В молчанку-то не играй. — Ты хороший человек, и я правда не хотел причинять тебе вред. — Сергей медленно поднялся с кипенно-белого пола и выпрямился, чуть поводя затёкшими плечами, насколько позволяли ремни. — Мне было… приятно с тобой общаться. Правда. — Да вот прикинь, я тоже думал, что ты нормальный парень. — Игорь вдруг с лёгким раздражением осознал, что ему впервые за долгие годы действительно было жаль. Разочаровываться в людях он привык уже давно, но в случае с этим рыжим гением, в котором Гром неожиданно почувствовал союзника, почему-то вышло на удивление обидно. Почему — он до сих пор не понимал. — Пока не выяснилось, что это ты людей сжигал. Молодой человек какое-то время молчал, нервно кусая потрескавшиеся губы. — Мне жаль. — Ты это жертвам беспорядков попробуй скажи. — мрачно произнёс Игорь. — И последователям, у которых после твоих выступлений тоже крыша в хуево-кукуево отъехала. Как ты вообще до геноцида «сливок общества» додумался, гений? Надо ж было с бомжей начинать, помаленьку. Эмпатия у Грома давно уже была сломана; стояла где-то в далёких уголках подсознания, как пыльные и неработающие напольные часы. Но с этим всё было не так с самого начала, и механизм, давно заржавевший и покрывшийся чёрной плесенью, при виде Разумовского против воли пытался крутить свои шестерёнки. С ужасным, отвратительным скрипом, хаотично швыряя сознание Грома то на одну, то на другую сторону, чего раньше никогда не случалось. Миллиардер не давал ему покоя с самой первой их встречи: от него веяло то флегматичным, отрешённым спокойствием, то почти девчачьей рабостью и неуверенностью, то чем-то… ненормальным, неправильным, за гранью понимания. Тёмным, дымным, горелым. Знакомым?.. Игорь ощущал всё это в покалываниях на кончиках пальцев, а в тот роковой вечер, в башне «Vmeste» оно превратилось в настоящее электричество, пробегающее по рукам и заставляющее вставать дыбом волосы. И в дальнейшем нашедшее пристанище в его снах. Словно бы он чем-то заразился от этого рыжего хипстера ещё при первой их встрече, и с каждой последующей это «что-то» расползалось по сознанию всё сильнее и напористее. Разумовский меняется так неожиданно и резко, словно кто-то щёлкает в нём переключателем, ставя на таймер самодельную бомбу. — Ты не понимаешь. — в отчаянии затараторил он, и на его лице вдруг отразился такой животный страх, что Игорю стало не по себе. Внутри всё снова скрутило от вспышки боли, гораздо более сильной, чем до этого. — Никто его раньше не останавливал. Даже я. Особенно я. А ты — смог. Ты смог, и он… он… — Что ты вообще несёшь? Кто «он»? — начал было Гром, но резко отдёрнулся, когда тот вдруг оказался у самой сетки и с оглушительным грохотом приложился об неё лбом. В этот момент они напрямую встретились взглядами, и Игорь застыл, как вкопанный. Два жутких золотистых глаза с вытянутыми зрачками. Нечеловеческие. Пылающие огнём изнутри. Как тогда. Как будто до этого неприятных ощущений было мало, позвоночник пронзило мощным электрическим разрядом, а во рту появился горьковатый, травянистый привкус. Огромное, чёрное, мягкое. Обволакивает, обнимает, сжимает. Перья. Много. Горелая кожа. На зубах хрустит сырая земля. Веет угрозой. Защищает? Мучает? Играет? Опасно. Опасно. О п а с н о. — Какого… — Мне кажется, наше знакомство в тот пламенный питерский вечер прошло не слишком корректно. Как ты смотришь на то, чтобы начать всё заново и забыть о прошлых… недомолвках, Игорь? — голос Разумовского неожиданно приобрёл вкрадчивые нотки, став жёстче, лицо приобрело более острые черты, а губы растянулись в жутковатой ухмылке. — Так приятно немного пообщаться в более спокойной обстановке, правда? — Ты… — Гром растерялся настолько, что с трудом мог облекать мысли в слова. — Да кто ты, мать твою, такой? — Просто Сергей Разумовский. — жёлтые глаза с хищным интересом прошлись по нему сверху вниз. — Сергей-избавитель, Сергей-благодетель… Сергей-миротворец. Не слишком пафосно, м? Ох, кажется, я это уже говорил. Гром сделал шаг назад, не отводя от него взгляда. По рукам прошлась новая волна мурашек, и он непроизвольно сжал кулаки с не до конца зажившими костяшками. — Должен отметить, что даже несмотря на излишнюю гуманность, твои методы «борьбы» мне крайне импонируют. — с ухмылкой протянул Разумовский, от которого не укрылось это движение. — Не так уж сильно мы с тобой в этом и отличаемся, знаешь. — Ты людей убивал, придурок. — немигающим взглядом уставился на него Игорь, стараясь держаться спокойно. Живот прострелило новой вспышкой боли, которая в этот раз поднялась выше, к солнечному сплетению, и расползлась под рёбрами десятками тонких невидимых нитей. — Зато у тебя ещё всё впереди. — улыбка миллиардера стала шире, и от него вдруг повеяло тем самым безумием, которое Гром ощутил ещё в тот вечер, в башне. — Остаётся буквально несколько ходов. Просто дождись своего. — Ты бредишь… — поморщился Игорь, усилием воли продолжая удерживать взгляд вопреки своим съёживающимся внутренностям. По ощущениям его будто бы жрали заживо. — Шизофреник хренов… — Скажи мне, Игорь, — золотистый взгляд Разумовского неприкрыто жадно скользнул по его раскрытому вороту белой рубашки и выше, к нервно дёрнувшемуся кадыку на шее. — нравится ли тебе Питер, который ты видишь во сне? Грома будто камнем по голове шарахнуло. — Откуда..? — и на него внезапно накатила волна ярости и осознания. — Так это был ты, чёрт тебя подери! Там, на Дворцовой!.. — И-и-и он наконец-то догадался. — картинно закатил глаза Сергей. — Сколько там тебе раз потребовалось? Пять? Десять? Может, мне для большего узнавания стоило надеть маску Чумного? — Чего ты от меня хочешь, псих? — почти прорычал Игорь, коротко ударив по железной сетке кулаком так, что она затряслась. — И какого хера вообще забыл в моих снах? Разумовский, даже не шелохнувшись, со снисходительной улыбкой покачал головой. — Тц-тц-тц, Игорь. Ну почему ты такой предсказуемый? Чуть что, сразу обвинениями бросаешься. Во-первых, не Я хочу, а он. А во-вторых… как же ещё мне нужно было знакомить тебя с последствиями, если не посредством наглядного представления? Никогда не любил долгих и занудных разъяснений. — Да что за херь ты несёшь, мать твою? Какими, нахрен, последствиями?? — Последствиями общения с Сергеем Разумовским, конечно же. — тот сузил жёлтые глаза, и его лицо исказилось в хищной усмешке. — С тем, которого ты знаешь. — Послушай, дружище, — железные кольца в разделяющей их сетке были слишком маленькими, чтобы просунуть руку, поэтому Игорь вцепился в них пальцами. — мне плевать, кого или что ты тут из себя корчишь. Твои безумные игры меня не интересуют, ясно? — И поэтому ты послушной собачкой прибежал сюда, только чтобы узнать, каким образом я проник в твои сны? — сладко улыбнулся Разумовский. — Пожалуй, я немного ошибся. Ты не цепной пёс режима. — и его зрачки сузились до устрашающе тонких чёрных полос. — Ты заложник собственных желаний. И ошейник себе сделал сам. Какая удивительно раздражающая проницательность, не правда ли? — Мозги мне задумал прочистить? Ну так я тебя разочарую, — рассмеялся Игорь, сильнее сжимая пальцы на сетке. — для того, чтобы это сделать, нужно что-то более существенное, чем парочка фраз от поехавшего рыжего психа. — Подумай об этом ещё раз, когда снова увидишь Питер, полыхающий в огненном зареве. — хмыкнул Разумовский, поводя стянутыми плечами, и сверкнул взглядом исподлобья. — И если продолжишь вставать у меня на пути, то получишь крови и зрелищ сполна. А ты продолжишь. Знаешь, почему? — он навалился на сетку грудью и заглянул Грому в глаза. — Потому что ловишь от этого кайф. И я стану твоей смертельной дозой. Майор едва успел набрать в лёгкие воздуха, чтобы выдать смачную матерную тираду, как молодой человек вдруг захрипел, камнем обрушиваясь на колени, и обессиленно привалился к железной перегородке. Только теперь Игорь заметил, насколько осунувшимся и измотанным он выглядел. Растрёпанные, чуть сальные волосы, мешки под распухшими от недосыпа (слёз?) глазами, длинная царапина, пересекающая широкий и покрасневший ещё от удара об сетку лоб, несколько мелких ссадин, что покрывали щёки и шею. И завершала весь этот образ разбитая и искусанная нижняя губа. Ну прям типичная подставная жертва из какого-нибудь дешёвого сериала на НТВ. Но что-то заставляло Грома сомневаться в этой уверенности. Что, чёрт подери, тут с ним делали? Не мог же он в таком месте сам себя покалечить… или мог. Сергей в изнеможении прижался к сетке лбом и устало взглянул мужчине в лицо сквозь рыжие пряди, будто выискивая в нём хоть малейший проблеск понимания. — Мне очень жаль… Игорь медленно отошёл от перегородки, осознавая, что задерживал дыхание последние секунд тридцать. Сердце тяжело и болезненно стучало по рёбрам; мерзкие ощущения стянутости в животе исчезли, слабыми отголосками напоминая о себе где-то на периферии. Раздвоение личности. Настоящее. Ну, приехали. И что теперь делать?.. — Пиздец. — что ж, в целом этим действительно можно было легко описать всё произошедшее. — И давно?.. Разумовский поднял на него мутный, непонимающий карий взгляд. Его заметно трясло. — …Ч-что? — Давно, говорю, это с тобой? — мужчина внезапно опустился на пол, садясь в позу лотоса, чтобы быть с узником на одном уровне. В голову хлынули непрошеные, болезненные воспоминания, и Сергей сразу же отвёл взгляд в сторону, нервно дёрнув плечом. — Достаточно. — Бороться можешь? Молчание. — Серёжа. — чуть мягче, но всё так же настойчиво позвал Игорь, внимательно глядя ему в лицо. — Бороться с этим можешь? Разумовский прерывисто выдохнул, крепко зажмуриваясь. Коротко мотнул головой. — Больше нет. В палате ненадолго наступила тишина. Гром с заметным раздражением вздохнул, проведя рукой сначала по лицу, потом по коротким тёмным волосам, и в очередной раз окинул его убийственным взглядом. — Знаешь, не будь тут этой чёртовой решётки, я б тебе врезал. От души прям. — Я уже привык к… — начал было Сергей, но тут же испуганно отпрянул от сетки, когда Игорь вдруг рявкнул, перебивая: — Какого ж хрена ты у себя в башне жопу просиживал вместо того, чтоб свои беды с башкой лечить? Почему вместо этих дурацких автоматов со жрачкой не купил себе какого-нибудь личного терапевта? Вам, олигархам сраным, это ж как два пальца об асфальт! Разумовский, казалось, потерял дар речи, в изумлении уставившись на него. На его скулах резко выступил заметный румянец. — Я… — Ты ведь не дурак. — продолжал Игорь, раздувая ноздри, словно разъярённый бык. — В высший свет поднялся благодаря собственным мозгам. Соцсеть создал своими руками. Приют обустроил, чтоб детишкам жилось комфортно. А на то, что из-за твоих проблем с головой, — он демонстративно постучал себе кулаком по виску. — тебе же первому достанется, решил плюнуть с высокой башни? На себя так забивать будет только идиот. — Бревно в глазу. — вдруг отчеканил Сергей, и в его тёмном взгляде впервые отразилось осуждение. — Не видишь. — Чего? — Ты думаешь, я не запрашивал на тебя досье после твоего первого визита? — он слабо улыбнулся краешками губ. — Я же должен был знать, что из себя представляют люди, ведущие дело Чумного Доктора. — Ну и как, понравилась писанина? — огрызнулся Гром. — Только вот рядом с твоей биографией она и рядом не стоит, уж поверь. Сергей пристально посмотрел на него и медленно кивнул. Но ты тоже вынужденно обрёк себя на одиночество. — А я ведь даже проникся. Поверил тебе. — майор почти плюнул этой фразой ему в лицо, обжигая яростным взглядом. — Но нет, всё же должно идти через жопу, как всегда. Никаких нормальных людей по жизни. Хоть девизом делай, блять. Слова неожиданно остро обожгли где-то в районе груди, и Разумовский в очередной раз закусил губу. Хотелось что-то сказать в оправдание, но в голове был запутанный, болезненно пульсирующий клубок мыслей. От Грома, несмотря на его несдержанность и грубость, за версту веяло чем-то удивительно светлым, и это ужасно мешало мыслить трезво. Белые перья касаются жилистых рук, рассыпаясь по ним десятками сверкающих крошечных искр. Впитываются в кожу, залечивая раны, дарят тепло и надежду. Очищают. Сергей тянется против воли того, второго. Хочет встать под этот перьепад, чтобы его погребло, убаюкало, защитило. Дышать становится легче. Ненадолго. В конце коридора вдруг послышался громкий звук открывающейся металлической двери, и майор тут же метнул туда взгляд, тихо выругиваясь себе под нос. Разумовский загнанно посмотрел на него широко распахнутыми глазами, и его бледное лицо, казалось, побелело ещё сильнее. Нет. Нет. Только не сейчас. Я не хочу снова оставаться с ним наедине..! — Игорь, я… — он вдруг странно захрипел, и Грому на долю секунды почудилось, будто вокруг его шеи сомкнулось нечто невидимое. — Ваше время истекло, товарищ майор. Надеюсь, вы успели задать все необходимые вопросы и узнали всё, что хотели. — вежливым и не принимающим возражений голосом сказала Грому подошедшая медсестра. — Я провожу вас к выходу. Вениамин Самуилович хотел перед уходом с вами переговорить. Игорь медленно кивнул, поднимаясь с пола и приводя в норму дыхание. Взгляд Разумовского ощущался, казалось, каждой клеточкой тела. Чтоб тебя. — Да, конечно. Перед выходом из холла он всё же не выдержал и обернулся, но у сетки уже никого не было. Из клиники Игорь возвращался с повышенным давлением и стойким желанием выпить чего-нибудь покрепче, чтобы переварить всю эту чертовщину и выкинуть из головы тот виноватый взгляд. А ещё понять, почему за всё это время никто из персонала так и не примчался на шум. *** — Всё записано? — спросил Рубинштейн у медсестры, быстро набирающей что-то на клавиатуре компьютера. — До последнего слова? — Да, Вениамин Самуилович. — Замечательно. — он удовлетворённо завёл руки за спину. — Перешлите мне файл, будьте так добры. Кажется, изучение нашего удивительного пациента приобретает новые краски. *** Ну как, стало легче? Разумовский вздрогнул, рвано выдыхая, и резко вжался спиной в мягкую белую стену. Замотал головой, судорожно осматривая пустую палату. Можешь не отвечать, я ведь всё прекрасно чувствую. Такое облегчение — найти кого-то, кто сможет всё понять, правда? — Замолчи… — осипшим от страха голосом зашептал Сергей. Ноги моментально ослабли, и он сполз на пол. Думаешь, я не ощущаю этого трепета в твоём сердце? Что я не почувствовал надежду, когда ты впервые встретил этого копа? За дурака меня держишь? Молодой человек зажмурился, стискивая зубы, и отчаянно замотал головой, будто пытаясь вытрясти из неё этот чёртов голос. Не удивлён, что ты до сих пор так жаждешь кому-то довериться, но удивлён, что твой выбор пал на него. Не хочешь рассказать, почему? Хотя… я же могу просто сделать вот так. Изнутри вдруг всё обожгло болью, взорвавшейся сгустком плазмы за глазными яблоками и хлынувшей вниз, через грудь и живот. Сергей со стоном завалился на бок, часто дыша. Виски пульсировали, словно их сжимали в невидимых тисках. …Ах вот оно что. Симпатия. Даже так. Разумовский дёрнулся, бессильно сворачиваясь в позу эмбриона, и кончики его ушей ярко вспыхнули. Серёжа, не глупи. Ты ведь знаешь, чем это может закончиться, правда? Я уже дал тебе шанс по-хорошему оставить его в покое, когда позволил подставить вместо того чтобы добить. — Хватит… У тебя никогда не будет никого ближе, чем я. И этот коп уж точно исключением не станет. — З а т к н и с ь..! И всё же ты каждый раз упорно продолжаешь надеяться… В таком случае, пожалуй, мне стоит снова разнообразить наши с тобой попытки коммуникации. И в следующий раз, когда сюда вновь пожалует майор Гром, мы скажем ему всё, что думаем. Согласен, дружок? Разумовский не ответил, изо всех сил стискивая зубы, чтобы не всхлипнуть. Ну конечно. Как будто у тебя когда-то был выбор.