Сначала пытки, а потом уже разговоры

— Секс — это скучно, — заявил Иллуми с самым равнодушным лицом. Он выглядел скучающим, и это задевало Хисоку на каком-то особенно глубоком уровне, это было почти личное оскорбление — скучать с ним рядом, когда он говорит о сексе, когда он предлагает секс. Хисока растягивает улыбку и демонстративно вертит карту в руках, когда уточняет: — Что тогда ты предлагаешь? — Пытки, — легко отвечает Иллуми и пожимает плечами. — Пытки почти как секс, — так же легко соглашается Хисока. Это уже совсем другое дело. Иллуми садится на стул, и всё его тело застывает, словно становится камнем. Двигаются только глаза. Он смотрит на Хисоку снизу вверх и подначивает: — Не стесняйся. Хисока аккуратно разрезает ткань брюк Иллуми, потому что начинать с главного блюда не в его стиле. Раз уж он смог добраться до тела Иллуми, пусть и не так, как планировал, он собирается насладиться этим — угодить и рукам, и взору. Мягкая ткань расходится в стороны, и обнажается бледная кожа. Иллуми неподвижен, и только лёгкое подрагивание его ресниц выдаёт нетерпение. Хисока ведёт ногтями по бедру, едва разрезая кожу. Иллуми переводит взгляд с бедра на лицо Хисоки и обратно. Он словно хочет сказать: «Ты шутишь?» Хисока даже не начинал веселиться, он просто разминается, и его забавит, что Иллуми настолько нетерпелив в этой области, ведь обычно ничто не заставляет его торопиться. Некоторое время Хисока вертит в руках ладонь Иллуми, обдумывает идею загнать иголки Иллуми под ногти, но сам себе отвечает, представляя скучающее лицо Иллуми: «детские игры…» Он откидывает чужую руку и возвращается к бедру. Проходится по порезам, углубляя их, и кровь затекает в складки ткани, пропитывая её, но не проливаясь на пол. Мышцы у Иллуми твёрдые и напряжённые, но лицо расслаблено. Хисока не стесняется раздвинуть мышечные ткани, но видит блестящий контур иглы и понимает, как глупо выглядят его попытки причинить Иллуми боль. Иллуми из-за этого кажется недосягаемым, неуязвимым — словно задеть его можно только словами. Хисоку это бесит. Хисока отходит на пару шагов, чтобы оглядеть тело Иллуми и попытаться найти в нём слабую точку. Иллуми по-прежнему неподвижен и сверкает глазами. Выждав довольно приличную паузу, он предупреждает: — Если ты не собираешься хотя бы сбить мне дыхание, то нам стоит остановиться прямо сейчас. — Пытать тебя неинтересно, — честно отвечает Хисока. Иллуми приподнимает бровь. Он словно подбирает ответную реплику. — Ты даже не пытаешься, — говорит он в конце концов, а потом добавляет насмехающимся тоном. — Не думал, что ты из тех, кто быстро сдаётся. Хисока пожимает плечами. Если бы его можно было задеть предположениями, он бы давно сорвался и испортил какой-нибудь из своих долгосрочных планов, а долгосрочные планы Хисоки никогда не срывались. Иллуми, со своей стороны, тоже не из тех, кто быстро сдаётся, так что он продолжает подкидывать фразы-крючки, на которые Хисока может среагировать. — Неужели мне нужно показать тебе, как это делается? Идея граничит с безумием. Смотря на тело Иллуми, прикованное собственной волей Иллуми к стулу, Хисока отчётливо понимает, что Иллуми лишён эмпатии к человеческому телу, и это значит, он жесток, это значит, он безжалостен. Это одновременно будоражит, пугает и завлекает. Поскольку Хисока сходу не может придумать никакого изощрённого способа для насилия над телом Иллуми, то пожимает плечами и с задержкой кивает. — Конечно, продемонстрируй мне. Иллуми тоже кивает и поднимается на ноги, вежливо приглашает Хисоку на своё место и, как только Хисока опускается на стул, вонзает окаменевшую руку ему в живот. Внутренние органы не повреждены, но удар ощущается сильным и пронзительным. Иллуми ведёт рукой вверх, разрезая кожу. Он останавливается в разрезе рёбер и раздвигает кожу размягчённой рукой. Хисока забывает названия всех внутренних органов, когда чужая рука проникает внутрь и ощупывает их. Это неприятно, некомфортно и противоестественно. Хисока чувствует, как дрожат его руки и заставляет их не впиваться в Иллуми в ответ на вторжение. Это не оговоренные правила. Стоит только Хисоке привыкнуть к ощущению чужих пальцев внутри, Иллуми пускает пару игл под ключицу. Хисока искажается в лице, и Иллуми делает то, чего Хисока не ожидал — вспарывает Хисоке горло. Кровь ощущается в горле, и Хисока чувствует, как задыхается, он чувствует, как теряет сознание. Он успевает увидеть довольное лицо Иллуми до того, как позволить себе отключиться. Через какое-то время Хисока приходит в себя. Он ещё на стуле, все его раны заштопаны тонкой медицинской нитью, пахнет антисептиком, тело болит, пронзительно, как редко бывает. Зрение ещё размыто, и Хисока чувствует приятную, греющую леность в теле. Он думает вслух: — Так ты этого ищешь? Чтобы тебя подчинили, заставили отключиться? Иллуми вертит в руках длинную иглу и выглядит задумчивым. — Потерять сознание звучит привлекательно, — соглашается он. — Я люблю испытывать себя. И потом, кому интересны пресные обжимания, в которых нет ни капли чувства? Как вообще ты понимаешь чувства, если твоё тело не сигнализирует тебе, что ты на волосок от смерти? Хисока смеётся от души. Это так похоже на Иллуми и так не похоже на других, обычных, нормальных и притворяющихся нормальными людей. Чувства через боль. Чувства и есть боль? Хисока готов клясться, что может завести Иллуми в состояние, когда тот захочет отключиться, если всё же согласится заняться сексом, но он не хочет торопить события. К Иллуми нужен особый подход — ему нужно дать что-то особенное, что он сможет прочувствовать. И Хисока не хочет идти через боль, ведь это и есть обыденность для Иллуми, а нужно что-то такое… Странное. Что-то, что будет выбиваться из обычной строгой системы восприятия и мышления Иллуми. Когда Хисока подходит, Иллуми не сопротивляется. Он словно соглашается дать Хисоке ещё одну попытку: он показал, чего хочет, и что ему нравится, и к чему он стремится, и теперь Хисока может воспользоваться этим. Но Хисока не собирается действовать предсказуемо. Он убирает волосы Иллуми за уши, накрывает щёки Иллуми, оттягивает нижнее веко. Хисока буквально облизывает чужой глаз, и Иллуми позволяет это, он даже не моргает. Хисока отстраняется и дарит Иллуми самую очаровательную свою улыбку. — Позволь мне удивить тебя, и мы снова вернёмся к разговору о сексе? Иллуми почти неразличимо кивает и возвращает свой обычный скучающий вид. Он ещё не знает, но ему понравится то, что Хисока для него готовит…