обвинение

мой брат держит меня связанным в своей лаборатории, нависая надо мной с сосредоточенным взглядом униженного, грязного ликования. я часто вижу его таким, но с выключенным подавителем телепатии его мысли резонируют во мне, и выхода нет. скажи мне, кусуо, - я отчетливо слышу назойливое эхо его мыслей, от которого невозможно убежать. мысли брата насквозь пропитаны мёдом и злобой, липкой патокой сочась на холодный кафельный пол. разве ты не собираешься сказать мне, что я отвратительный? мой член наливается кровью в его руках, но я делаю все возможное, чтобы все-таки посмотреть на брата сквозь туман возбуждения. трудно признаться, но мы уже давно этим занимаемся, и мне не на что жаловаться. я держу свои мысли при себе, однако куске продолжает работать над моим членом. с его губ срывается недовольное молчание, когда я продолжаю ускользать от него, не проваливаюсь в похотливое марево полностью, а все зачем-то пытаюсь четко увидеть его лицо. я могу чувствовать его недовольство и разочарование, но он продолжает: - хороший мальчик, - говорит он вслух, а внутренне задаётся вопросом, почему же я не реагирую и не подыгрываю. он злится на меня за то, что я пришел к нему только для того, чтобы подрочить. я это слышу. мне нравится ломать куске, мне действительно нравится, когда он срывается как ребенок, которому не купили вожделенную игрушку, а весь контроль остается в моих руках. куске, конечно, достаточно умен, чтобы держать меня обездвиженным и безо всяких средств к бегству, но связывание рук за спиной - всего лишь поверхностный символ сдержанности. страх, который нежно заполняет его разум, страх, который существует с тех пор, как я родился, - это плата за то, что он заставляет меня играть в эти игры всю жизнь. месть - причина, по которой я толкаю свои бедра в его руки и дергаю его лицо вверх, чтобы он смотрел прямо на меня, пока все его тело остается обездвиженным психической силой. он больше не двигает руками, но я все еще использую их, и он смотрит на меня, широко распахнув глаза от удивления или, может быть, от недостатка кислорода. думаю, ты забываешь, кто здесь действительно главный, - все-таки говорю я. волна возбуждения дрожью проходит сквозь его тело, отражается от бетонных стен и проникает во все уголки комнаты. я вижу намек на улыбку, которая задерживается в уголках его губ и слышу эхо в его голове, рефреном повторяющее одну и ту же фразу, которое лишь усиливается, когда его глаза теряют фокус. используй меня. используй меня. используй меня. используй меня. используй меня. используй меня. используй меня. используй меня- *** в конце концов, куске всегда получает то, что он хочет, так или иначе. он сидит в другом конце комнаты, вытирая руки, и даже с такого расстояния я слышу его мысли о том, какие именно синяки появятся завтра. он будто бы даже наслаждается этим, слишком нарочито и чересчур откровенно. интересно, ему хоть немного стыдно? может быть, на каком-то уровне, который я не могу уловить или расшифровать… он выглядит невероятно довольным, напевая неизвестную мне мелодию себе под нос и прокручивая в голове последние события. ты действительно отвратителен, - говорю я, не отрывая от него взгляда. наверное, я мог бы это увидеть, даже если бы не смотрел: то, как он снова улыбается, будто девушка, которую только что пригласили на свидание. - мне бы не хотелось, чтобы ты говорил мне нечто подобное после того, как мы уже закончили, кусуо, - я слышу следующую часть прежде, чем он произнесет ее, и уже закатываю глаза. - неужели хочешь продолжить? ты такой ненасытный! - единственный, кто здесь действительно ненасытен, это, без сомнения, куске. я подношу к брату подавитель телепатии и слегка покачиваю им, показывая, чтобы он обратно надел свое чертово изобретение. у меня и так было достаточно доступа к психике куске, спасибо больше. - оставляешь меня так быстро? - говорит куске, поправляя устройство-гаситель на своей голове, и я не хочу знать его реакцию, когда подхожу и наклоняюсь, чтобы поцеловать его перед уходом.