по другому

— Ты хочешь замуж, завести детей, заняться сексом на стиралке и... И, на секунду, самою малою, Сая представляет себе это — жизнь. Обычную. С маркусом. Блять. Она видит себя, идущий к алтарю, и его, стоящего там. Она видит ослепительно белое кимоно на себе, словно белый снег. Она видит Маркуса в чёрном костюме (или кимоно, если он согласиться) у алтаря. Ждущего её. Он наверняка будет ей улыбаться, этой своей щенячий улыбкой когда все зубы видны. И смотреть. смотретьсмотретьсмотреть. Так, как смотрит сейчас, когда она входит в класс. Или когда они сидят на крыше. Или в его первый день. Как смотрел, кажется, всегда? С тех пор как они встретились, — с тех пор как она его поцеловала. Она могла врать что это случилась из-за причин не связанных с его очаровательной мордашкой, — но это неправда. Его глаза — единственная часть его лица которые не выглядела невинной, — делали что-то с ней. Темные, опасные, затягивающее. Сая могла поклясться. Маркус, падший ангел. Он падает, падает, падает... ей кажется, всю жизнь. Вот только... сколько он сможет вытерпеть, пока не станет дьяволом? Сая не знает. Никто не знает. И ещё — они очень похожи, где то. И... все же. Его слова «хочешь замуж...» Это правда. (Иногда он читает ее как открытую книгу и это пугает.) Да, Сая хочет замуж. На самом деле, она все ещё та ранимая девочка. Все эти упражнения... ничего не стоят. Н-и-ч-е-г-о. Она хочет, правда, этого никто не знает, нормальную семью (совсем как Мария). И да, ладно, ей хочется иметь ребёнка, с ее чертами лица и чертами характера Маркуса. Это тупо. Она признаёт. Поэтому никто не знает. Просто это (хотеть детей, влюбляться — особенно в Маркуса — , иметь нормальную жизнь) — не в стиле Саи Куроки (даже если бы ей очень хотелось). И это нормально. Она приняла это, правда. Только иногда (совсем совсем иногда), она позволяет себе думать об это. И ещё, его самоуверенное «заняться сексом на стиралке»... она знает как сильно он этого хочет (но он и не скрывает). Ей стоит его только поцеловать и он готов идти за ней — хоть в конец света. Хотя... она такая же — она ещё хуже, — как только он смотрит на неё просяще (практически умоляюще,) и она готова сделать все. Она хочет его защищать — не из-за ощущения что она должна защитить всех, как у Маркуса, а просто так. И вот это, плохо. Она хочет рассказать ему про красную нить которая связывает их. Хочет посмотреть в эти глаза и долго откровенничать, про отца, про семью... так, как ни с кем никогда. Так, как делал он с нею. Открывался, говорит говорил говорил... но Сая, не такая. Сая так не умеет (не уверена что хочет уметь). Поэтому она молчит. Молчит и слушает и, иногда, кладёт руку в знак поддержки. Иногда ей кажется что после смерти отца её огонь совсем потух, остались только угольки. С Марией они испускали больше тепла чем обычно. Но Маркус... Маркус разжигал их, она чувствовала. Каждый раз когда он смотрел на неё она пылала. Она затыкает его — ясно даёт понять что он ей не интересен, говорит что-то про задание Мастера Лина. Говорит ему что он — задание. Что он — проблема. Это работает но- но это не стоит его гнева. Слишком резкого поворота, слишком сосредоточенного выражения лица и бои в его глазах. Совсем не стоит. Она спрашивает себя, была ли она слишком резкой? Даже так, это неважно. Ничего что с ним связано, неважно. Потом, позже когда он говорит: — Я тебя не оставлю. Ей хочется рассмеяться, или заплакать. Впасть в истерику, скорее всего. То же самое говорил ей отец. (А потом умер.) Но, Маркус её не оставляет и не умирает. А ещё он заставляет её улыбаться и, ладно, она готова признать — даже смеяться. И — конечно, — чувствовать бабочки в животе (на пару с возбуждением),практически каждый раз когда из взгляды встречаться или когда он смотрит на неё, пристально, долго. Возможно раздевает её глазами, а возможно пытаешься прочитать. Иногда она представляет, как это, трахнуть Маркуса? И, нет, она не позволяет себе говорить «заняться сексом» или ещё хуже «любовью». Особенно с Маркусом. С ним это до добра не доведёт. (Вряд ли что либо с ним доведёт до добра.) Она представляет как быть может он укусит её за шею. Или мягко, чувственно даже любовно, проведёт носом по её ушной раковине. Как он будет шептать — какая она прекрасная. Почему-то она уверена — если они трахнуться он будет знать все её чувствительные точки, а она — его. Может быть она будет его первой. Хотя с таким лицом и мускулатурой... вряд ли. Хотя, как знать. Но даже так, без секса. Без буйных поцелуев, он ей нужен. Он заставляет её ощущать себя в самом деле живой. Настоящей. Стоящей чего-то большего чем это место — нормальной жизни, любви, каких-то прав в самом деле. Он даёт ей надежду что — как нибудь — все будет хорошо. На самом деле — ничего хорошего не будет, оба это знают. И все же, Сае так отчаянно хочется верить ему. Он берет её за руку — они на крыше. Сая улыбается.