Семь

Сэм – Какого черта с тобой случилось? Кастиэль – А нашел винный магазин. Сэм – И? Кастиэль – И выпил его. 5 сезон, 17 серия

Он хранит список в кармане уже очень долгое время. Это простой список, лишь семь слов, написанных карандашом, который он нашел в кармане плаща Джимми Новака. Кастиэль не помнит, когда засунул список во внутренний карман и забыл о нем, но находит его, когда выпивает винный магазина. Именно тогда, когда алкоголь перестает жечь горло, a боль в сердце немного стихает, благодаря туману в голове. Последняя бутылка "Джек Дэниелс" уже наполовину пуста, когда Кастиэль решает заплатить. Он лезет в карман, думая, что найдет там деньги и положит их на прилавок так – как он замечал – делают люди, правда, денег у него недостаточно, чтобы покрыть всю стоимость магазина, да и владелец лежит мертвым, впоследствии недавней схватки между ангелами и демонами. Винный магазин разгромлен, подобно самому ангелу, и Кастиэль находит одновременно забавным и трагичным чувствовать утешение в боли. Быстрый поиск в карманах, и он находит пару мятых купюр. Кастиэль смутно вспоминает, как их ему протянула продавщица после того, как он заплатил за гамбургер и выпивку, когда находился под влиянием Голода. Доллары, сотовый телефон с раздражающей невидимой леди, которая говорит ему вещи, которых он не понимает и не хочет слышать, и… список. Он понимает, что пьян, когда расфокусированный взгляд уже не в состоянии определить, с которой стороны нужно читать. Ангел отталкивает от себя последнюю бутылку, перемещается в секцию текилы и садится на пол, чтобы разобраться. Он выпивает винный магазин точно так же, как делает все остальное. Методично, упорядоченно. Дин всегда говорил о том, что нельзя смешивать выпивку, поэтому, поглощая спиртное по разделам, он полагает, что по-прежнему следует какому-то правилу. Приходится щуриться, а потом широко распахивать глаза, чтобы сфокусировать зрение. Кастиэль смотрит на слова и пытается вспомнить переполненного надеждами ангела, который написал их трясущейся рукой, но понимает, он не может. Единственное, о чем он может думать, это то, что подумал бы тот ангел, увидев себя будущего – ни крыльев, ни неба, только потерянная душа, разлегшаяся на полу винного магазина, уже более чем на три четверти опустошенного. Найти карандаш в беспорядке прилавка оказывается более сложной задачей, чем он думал, но ему удается. Дрожащими руками он сглаживает список и склоняется над ним, глядя на слова, нацарапанные на бумаге, и задумывается. Зажимая зубами верхнюю губу, он чертит шаткую линию поверх одного из семи слов: Чревоугодие Кастиэль смотрит вокруг себя, в ожидании подтверждения греха, после чего кладет одну из двух мятых купюр на прилавок, а вторую засовывает в карман вместе с мобильным телефоном, карандашом и сложенном списком. Ангел не пытается оправдать свои действия или объяснить их. Он просто наслаждается туманом в голове и пытается решить, как продолжить уничтожать себя (если это вообще возможно) дальше. Это неправильно, Кастиэль знает это, ведь он – творение Бога, но это больше не имеет для него значения. Он творение Бога, но если его создателю все похуй, какого черта он должен поступать иначе? Час спустя он нетвердой походкой выходит из винного магазина, оставив после себя лишь несколько пролитых лужиц и грохот пустых стеклянных бутылок, которые падают, когда Кастиэль по пути крушит витрину. ________________________________________ Он не первый пьяный человек, зашедший в церковь, и вряд ли будет последним. Кастиэль собирался телепортироваться в церковь, но вместо этого появляется в кустах роз снаружи. Нетрезвая телепортация такая же ненадежная, как все остальное, сделанное в нетрезвом виде. В итоге, он падает на кусты роз, перекатывается, поднимается на ноги и, шатаясь, заходит в церковь, оставив распахнутыми двери. Винчестеры удивились бы, увидев его таким. Было время, когда он остановил бы любого, кто бы попытались вести себя так, но теперь он сам на этом месте. Время после вечернего служения, на котором, несомненно, было много грешников, мечтающих о прощении. Сам же Кастиэль вместо чувства любви и благоговения чувствует себя озлобленным. Воздух воняет грехом и людьми, несмотря на то, что церковь практически пуста, не считая нескольких благоверных, которые остались, чтобы помолиться. Кастиэль следит за ними внимательно. Он видел, как молится Сэм, несмотря на все, что с ним сделал Бог, и как начал молиться Дин, правда, старший брат делал это неприязненно и только в самых отчаянных ситуациях. Тем не менее, это уже что-то, и Кастиэль некогда гордился охотником за то, что он переборол себя. Некогда. Тогда, когда думал, что кому-то есть хоть какое-то дело до молитв людей. Но на Небесах нет никого, кто бы об этом волновался, за исключением, может быть, Иешуи, но даже он слишком занят своими делами с Богом. Ангел тащит ноги к ближайшей скамье и чуть ли не падает рядом с женщиной со сложенными руки и плотно закрытыми глазами. Она набожна и совершенна, и Кастиэль ненавидит ее за это. Ему хочется понять, как она может все еще верить, и прежде чем он может остановить себя, с его губ слетают слова: - Он не слушает, знаете? - говорит он ей, не отводя глаз от фигуры распятого Иисуса. - Его там нет уже очень долгое время. - Все в порядке, - отвечает она, опустив руки и посмотрев на него с улыбкой, которая почти разбивает ему сердце, - Бог есть везде, и он прощает всех нас. Она говорит это так искренне, что его тошнит. Зависть Он едва успевает выйти из церкви, когда желудок действительно выворачивается наизнанку. Это его последний акт уважения Богу, которому все равно. Все так отвратительно и тошно, что его рвет, пока горло не начинает саднить от желудочной кислоты. Кастиэль пытается понять, кого он ненавидит сильнее: Себя за отсутствие веры? Бога за то, что забрал ее у него? Женщину в церкви, которая все еще верит так, как Кастиэль уверен, сам никогда не сможет поверить вновь? Он уходит прочь, решив, что это больше не имеет значения. Он все еще пьян, и в конце дня ангел господень ненавидит уже всех. ________________________________________ Он встречает ее, когда подходит к публичному дому. Именно в этот момент Кастиэль осознает, что может пройти весь путь до конца. Логично, что демоны ошиваются возле публичных домов, но он немного удивлен, что это она. Она не шлюха, в этом он уверен. Джинсы, майка, шрам на шее, она слишком неподходяще выглядит для работы в похожих заведений, даже в таком низкокачественном, как это. Она стоит снаружи, прислонившись к стене, с закрытыми глазами, как будто смакует происходящее внутри. Кастиэль сейчас ходит немного увереннее, но по-прежнему далек от грациозности, и широкая улыбка, которая растягивает губы демоницы, говорит ему о том, насколько паршивый у него вид. - Выглядишь, как дерьмо, - бросает она. - Ты выглядишь хуже, - огрызается он. - Ой, - мурлычет она, откидывая волосы с лица, - Да что это такое? У Бога больше нет применения для его маленького идеального солдатика? - Это прозвучало бы более обидно, если бы не из уст шлюхи, для которой даже Люцифер не смог найти применения. Гнев делает ее красивой. Ее щеки вспыхивают, брови хмурятся, и он практически может слышать стук ее сердца, когда она злобно сверлит его глазами. А потом ее черты сглаживаются, и она улыбается. Кастиэль наблюдает за ее реакцией и наслаждается ею чуть сильнее дозволенного. Она шагает к нему, и он дожидается, пока она подойдет так близко, что он сможет сосчитать каждую ресничку на ее веках. - Звучит так мило, - шепчет она, и ее голос сочится ядом, - особенно из уст ангела, который потерял все только для того, чтобы, наконец, понять, что папочке плевать. Она права. Но он все равно бьет ее. Она отвечает ударом колена ему в живот. Они обмениваются ударами снова и снова, так просто и легко, как в день, когда падшие были низвергнуты с Небес. Он в ярости на Бога, на себя, на Дина, на глупую женщину в церкви, которая имеет такую веру, какой ему никогда не иметь снова. Даже тело демона, покрытое шрамами, напоминает ему о том, что не так давно он был слугой Божиим, и он вымещает свою ненависть на ней. Она хорошая соперница для него, и без своих хозяев они борются со всем, что у них осталось. У нее свой бой, у него свой, и где-то в его кармане еще один пункт вычеркивается из списка. Гнев Они сражаются в узкой подворотне, пока его спина не впечатывается в стену с такой силой, что в затуманенной голове пляшут звезды. Он резко меняется с ней местами, впечатав ее спиной в стену и держа ее руки у нее над головой. А потом смотрит вниз, думая о том, как плохо, что Дин учил его, что шрамы не красят женщину. ________________________________________ Руки разбиты в кровь, груди тяжело вздымаются. Он прижимает ее к холодной каменной стене, и она зажата между ней и его телом. Она позволяет ему удерживать ее за запястья, но при этом как-то умудряется не уступить ему и унцию контроля. Он ангел без бога, она демон без дьявола, который вел бы ее злой рукой. Они – рядовые солдаты. Они – расходный материал. Осознание этого бьет их по лицу и, возможно, только возможно, что отчаяние начинает завладевать ими. Но у них обоих кое-что еще осталось. Гордыня Она так же горда своей порочностью, как он своей добродетелью. Или был. Он уже миновал половину списка и задается вопросом, может ли теперь считаться добром? Его взгляд скользит с ее лица на шрамы, которые он видит на белизне кожи ее шеи. Кастиэль помнит, как толкнул ее в священный огонь и знает, что шрамы должны опускаться ниже. Его глаза скользят вниз по облегающей ткани, которая обтягивает ее грудь, но его собственное тело мешает ему видеть то, что ниже. Их тела плотно прижаты друг к другу, и Кастиэль не совсем готов к тому, что чувствует, стоя так близко к демону. Так же, как она, судя по выражению ее лица. И снова он не может понять, кто вызывает у него большее отвращение – она или же он сам. Да и имеет ли он право испытывать отвращение к кому-либо теперь? - Ты же чувствуешь это, - говорит она, глядя на него. В ее голосе вперемешку - яд и любопытство. - И? - он слышит собственный голос – хриплый. - Разве ты не должен быть холодным и бесчувственным? - спрашивает она, встряхнув головой. Ее локоны цвета эспрессо падают на плечи и ткань его плаща, - Но у тебя поменялись настройки, не так ли? - У тебя тоже, - говорит он и думает, что трудно не выдавать стыд, когда тебя обжигают алкоголь и прикосновение чужого тела. - Да, - отвечает она. В ее голосе нет стыда. ________________________________________ Кастиэль не помнит, как они оказываются в гостиничном номере. Он мельком смотрит на высокие потолки и огромные окна, в них видны пейзажи, которые он видел только во время полета, но демон концентрирует его внимание на одном – на ней. Она насмешливо деликатная, но не более. Каждое движение ее рук, каждый взмах волос, каждое гребаное виляние бедер, все это – искушение для него. И да поможет ему Бог – хотя он знает, Бог не совсем в настроении помогать – Кастиэль понимает, что собственное тело реагирует на нее. Хуже всего то, что она знает это не хуже него. Она стоит к нему спиной, скрывая от него свои шрамы, которые получила по его вине, и ангел думает, что все его вина, абсолютно все, что привело его к этой черте. - Видишь что-то, что тебе нравится? - спрашивает она с дразнящей улыбкой. Он ничего не говорит, однако, она и так знает все, что творится в его затуманенной нетрезвой голове. Он смотрит на нее (как ему хочется верить) с настороженностью, но они оба знают, что это что-то другое. Его взгляд не смущает ее, наоборот, она наслаждается им и следит за движением его глаз. Она знает, что он выпивает ее взглядом, и неважно в чем причина – в недоверии, желании или просто алкоголе, итог один и тот же. Она приближается к нему, останавливаясь, когда еще есть расстояние между ними, и кладет руки на свои стройные бедра. - А ангелы трахаются? - спрашивает она – прямо, спокойно, - Знаешь ли, в Аду мы можем. Но это не то же самое, - она делает шаг в сторону и начинает обходить его по кругу. Он следует за ней, поворачиваясь за ней корпусом, когда она останавливается и задумчиво рисует пальцем невидимый узор поверх шрамов, украшающих ее горло, - Нужен сосуд, чтобы тебе было действительно очень, очень хорошо, - ее пальцы скользят вниз по блузке, которую она носит, играя с краем, - Ты просто не можешь чувствовать то же самое без… - она делает паузу, одарив его улыбкой, от которой у ангела перехватывает дыхание, и в следующую секунду она уже перед ним, а ее ладонь ложится туда, к чему Кастиэль не вполне готов, - …этого. - Демон, - наконец, молвит он, но гордость не позволяет ему отодвинуться. - Не больше, чем ты ангел, - говорит она, подходя ближе, пока ее тело полностью не прижимается к его, - Да и Богу теперь все равно, помнишь? Он знает, что это неправильно. Знает это, и все же его тело хочет этого так сильно, что он едва может видеть свет. Он вспоминает шлюху, которую нашел для него Дин, блондинку, которой было так грустно, что Кастиэль не мог дышать. Демонице не грустно, совсем. Сломленная, конечно, но не грустная. Осколки ее разбитой души грубые, резкие, он порежется, Кастиэль знает это, но физическая боль может только помочь облегчить глубокие, болезненные страдания его собственной колючей, загрубевшей, сломанной души. Ангелы не имеют право загулять, он знает это, и все же, когда он стоит тут и чувствует на своих губах шепот, слетающий с губ демона, он думает, что, если быть ангелом - означает принимать приказы от Бога, который бросил все, во что он верил, он больше не хочет быть ангелом. По крайней мере, не сейчас. Так что он обхватывает рукой ее талию, пальцы скользят по коже, скрытой под тканью блузки. Она смотрит на него, вглядываясь в лицо, пока он водит пальцами по голой коже ее спины, а потом притягивает ближе к себе. Ее губы раскрываются в изумлении, прежде чем растянуться в улыбке, как будто его реакция – приз, который она выиграла. Ее рука, которой она трогала его, скользит вверх по ремню брюк, по груди. Пальцы обхватывают галстук, все еще завязанный вокруг его шеи, и ангел молчит, пока демон играет с шелковой тканью, при этом ни на секунду не сводя с него глаз. И Кастиэль понимает, что хочет все – кожу, шрамы, волосы, желанное порочное тело, прижатое к нему. Оно ужасное, развратное и неправильное, но он все равно хочет его. Однажды он уже восстал против Неба, и если на этот раз Бог посчитает то, что он делает, непростительным, что же, он тоже сделал кое-что не так, так что они обсудят это и в конце дня вернутся к исходной точке. Кастиэль и его Бог. Посему он притягивает демоницу к себе, тонет в аромате ее духов и знает, что как бы сломлен он не был, она сломлена также, и почему-то это заставляет его хотеть ее еще сильнее. Похоть - Ты так и не ответил на мой вопрос, - говорит она, наклонив голову вперед, и ее волосы снова падают на его плащ, гипнотизируя мужчину. Эспрессо и огонь, - Они трахаются? - Я не ангел, - говорит он, накрывая ее губы своими. ________________________________________ Они трахаются. Долго, ненасытно. Жадность Первый раз поспешный, грубый, у стены – ее стройные ноги обвиты вокруг его бедер. Он снимает лишь плащ и пиджак, и все это время она держит его галстук обернутым вокруг своих пальцев. Он наблюдал за человечеством достаточно, чтобы знать общую теорию, но ничто не могло подготовить его к тому, что он чувствует, когда входит в нее. Она издает гортанные звуки, которые сводят его с ума, и все заканчивается быстро. Следующий раз – медленнее и на кровати, и, если бы это были не они, Кастиэль подумал бы, что это было красиво. Его тело идеально реагирует на ощущение ее тела вокруг него, но оно сильнее реагирует на выражение ее лица. Она дикая, и свободная, и опасная - антитез всему, что он есть, и Кастиэль находит это одновременно отталкивающим и увлекательным. Он рад, что пьян. Рад, что мысли путаются. Рад, что даже если каждый толчок, укус и засос – результат опьянения и сожаления, он слишком пьян, чтобы действительно замечать этого или заботиться. Это все не важно, ведь Бог допустил конец света, и Кастиэль затрудняется ответить куда хуже будет попасть – в Ад, который… ад, или же в Рай, к Богу, который умыл руки, допустив Апокалипсис. - Ад, - стонет она, и он понимает, что, должно быть, сказал что-то вслух, не осознавая этого. Она пользуется его промедлением, чтобы перевернуться, меняя их позиции. Теперь демон сверху. Упираясь руками в его плечи, она больше не пытается спрятать шрамы, но он и не считает их уродливыми. Шрамы – знак выживания. Она выжила после священного пламени и… после него. Он чувствует укус на шее, куда она ставит ему засос, и задается вопросом, “выживет” ли он после нее? Сможет ли продолжить с таким же пофигизмом, который она так небрежно демонстрирует? Она улыбается, видя растерянность на его лице и наклоняется, ловя зубами мочку его уха, одновременно задвигав бедрами так, что это заставляет его выгибать спину и до боли сжимать ее бедра. - Ад, - уверенно повторяет она, опаляя горячим дыханием его шею и ухо, - Там меньше дерьмовых заморочек. Они трахаются снова и снова, пока не падают рядом друг с другом, слишком усталые, чтобы спорить о демонах и ангелах и о “дерьмовых заморочках”, которые больше не имеют значения. Кастиэль обнаруживает, что протрезветь для ангела даже сложнее, чем напиться, так что он по-прежнему чувствует себя разбитым. Демоница поворачивается на бок, подперев голову рукой, совершенно не стыдясь своей наготы. Он смотрит на нее снизу. - Дерьмовые заморочки везде, - говорит он осевшим голосом. - В таком случае, разве ты не самый везучий маленький ангел, который может выбирать? - подшучивает она. Он измотан, но все же поднимает руку и, положив ладонь на ее затылок, заставляет наклониться к нему. Со стороны это может показаться сексуальным, но это не так. Он зол, и это видно по его лицу, но она не боится. - Я не ангел, - повторяет он твердо, потому что в данный момент, именно сейчас, он не может быть ангелом. Не после того, как трахнул демона, выпил винный магазин, позавидовали женщине за ее веру, избили сосуд, предался жадности, похоти и ярости, и всяким грехам, которые поклялся никогда не чувствовать. Которые он не думал, что МОЖЕТ чувствовать, - Не ангел, - повторяет он. Ее кивок удивляет его. Ее поцелуй – нет. - Не больше, чем я демон, - говорит она, и, когда он открывает рот, чтобы возразить, она целует его снова, долго, требовательно и горячо и перед тем, как отстраниться и одарить его взглядом почти кротким, - Будем честны. И хотя честности тут делать нечего, ангел удивляется самому себе, когда отпускает ее, позволяя отстраниться. Она устраивается рядом, положив голову ему на грудь, и Кастиэль понимает, что не хочет терять тепло и утешительную тяжесть на своем плече. ________________________________________ Через несколько часов у него звонит телефон. Он знает, что это Винчестеры. Продолжают сражаться, продолжают бороться, продолжают нуждаться в помощи ангела-хранителя, который сам вряд ли может отныне себя так называть. Он слышит звонок и пытается подняться, но обнаруживает препятствия в виде алкоголя, от которого кружится голова, и теплого сонного тела, обвившегося вокруг него. Кастиэль смотрит на демоницу и понимает, что оба заснули, хотя ни один не нуждается в этом. Без выражения гнева и греха на лице она выглядит по-настоящему красивой. Не в извращенном демоническом смысле, а так, как умеют только очень немногие женщины. Он видел это в женщинах Харвелл, а теперь видит это и в ней. Он убеждает себя в том, что дело в алкоголе. Не в том, что на самом деле они с ней похожи – сломленные, разбитые и обманутые. Потому что, если он это сделает, если начнет замечать сходство между ними, он действительно потерпит поражение. Он слышит телефонный звонок, но ждет, пока его переключат на голосовую почту, правда, Кастиэль не уверен, что правильно следовал указаниям раздражающей невидимой женщины, которая говорит бессмысленные вещи. В темноте он обнимает теплое тело демона рядом с ним, вдыхает запах ее волос и перечеркивает последний пункт своего списка. Лень Винчестеры смогут продержаться еще нескольких часов. Кроме того, в таком состоянии он бесполезен для них. Им нужен ангел, который защитит их, который направит и поддержит. А Кастиэль сейчас не ангел. ________________________________________ Она просыпается в одиночестве. Довольная. Чувствует терпкий запах алкоголя и ангела вокруг, им провоняло все, включая ее, и она почти готова увидеть разбросанные вокруг перья. Сев, демоница понимает, что у нее болит все тело, а также то, что уже не нуждается в чем-то, чтобы почувствовать себя лучше. Она встает и идет в просторную ванную комнату гостиничного номера, когда что-то привлекает ее внимание. Она подходит к мини-бару, обнаружив, что он открыт. Открыт и пуст, маленькие стеклянные бутылки разбросаны по полу. Если бы она платила за комнату, это привело бы ее в ярость, вместо этого она просто удивлена. Демон скрещивает руки на груди и с улыбкой смотрит на беспорядок перед ней, пока не замечает две посторонние бумажки. На холодильнике она находит мятую пятидолларовую купюру и список. Семь пунктов. Чревоугодие Зависть Гнев Гордыня Похоть Жадность Лень Каждое из слов перечеркнуто. Она чувствует приятную истому в теле и вкус ангела на языке и, впервые за долгое время, испытывает странное чувство завершенности. Демоница берет в руку карандаш, переворачивает листок и составляет новый, собственный список, написав семь слов, а потом начертив аккуратную линию, проходящую по первому из них. Усердие* Мэг улыбается. _______________ * Одна из семи добродетелей, которые существуют в противовес семи главным греховным страстям.