***
— Чтоб побрал этого! — Эктор яростно врывается в комнату отдыха, агрессивно запрыгивая в мягкое кресло, — Даже не знаю, как его обозвать…аугоненавистника? Гомофоба? Адам, до этого момента тихо-мирно сидевший на другом кресле и смотрящий очередной выпуск новостей с Элизой Кассан, чтобы как-то скрасить тяжелый трудовой день, недоуменно спрашивает: — Ты сейчас… про Макриди? — А про кого же еще! — огрызается напарник и любовник в одном лице, подпирая рукой подбородок и злобно сверля взглядом журнальный столик, — Опять ко мне доебался. Дженсен с трудом подавляет вздох. Конечно, с Дунканом было сложно и ему, особенно, когда он только вступил в отряд и начал работать под его началом. Так и хотелось порой врезать ему разок. А может и не разок. Но потом, как-то все сошло только на саркастичные подколы. Может, зауважали друг друга, а может, просто привыкли. Но все вернулось на круги своя, стоило только Герреро присоединиться к ОГ-29, практически ни дня не проходило без того, чтобы троица Макриди-Герреро-Дженсен не вступила в обмен «любезностями». Провокатором обычно выступал Мак, Эктор воспламенялся мгновенно, а Адаму приходилось вставать между ними и поочередно осаждать. Честно говоря, он уже устал от этого. Но похоже, война между Дунканом и Эктором только набирает свои обороты. — И что у вас произошло? — тихо спрашивает агент, выключая монитор, — Вы же, надеюсь, не успели подраться? — Если бы, — фыркает Эктор, — кто-то успел между нами втиснуться и растащить по углам. Так бы я ему точно нос разбил. — Что, все настолько серьезно? Что он сказал? Герреро вздыхает и долго трет переносицу, прежде чем сказать: — Мне тебе как есть выложить? Или смягчить? — Скажи как есть. Не думаю, что он произнес что-то… — Он сказал, цитирую — «Вы когда трахаетесь, колитесь нейропозином, или вам хватает энергии на то, чтобы в задницу принимать?». Адам вздрагивает и уже не подавляет усталый вздох. Очевидно, Дункан сказал это лишь затем, чтобы позлить Эктора, а вовсе не потому, что он действительно так думает. Аугов, конечно, недолюбливает, но не ненавидит, и уж точно не имеет ничего против однополых отношений. Не было такое за ним замечено. — Брось, Эктор, ты же понимаешь, что он специально? — Даже если и так, на кой черт он выбирает именно такие слова?! — Такие это…? — Такие, что и тебя упоминает. Я бы, блять, понял, если бы дело было только во мне. Я же новичок в вашей банде, к тому же борзый тип, ясен пень, что он что-то против меня имеет. Но, сука, когда он начинает говорить что-то про тебя или про нас вместе… Он сжимает ладони в кулак, но удар по креслу не наносит, руки просто зависают в воздухе. — … я же не могу сдержаться! На хер его! Даже если он наш начальник, он не имеет никакого права принижать нас… тебя. Если хочет что-то сказать, то пусть говорит это мне лично. А не стоит за спинами, чтобы плеснуть яду исподтишка. Адам не сдерживается, широкая улыбка так и просится на лицо, и чем дольше он смотрит на напряженные скулы Эктора, на плотно сжатые губы и кулаки, тем сильнее ему хочется… а впрочем, кто останавливает? Ловко перегнувшись через журнальный столик, он обхватывает пальцами подбородок мужчины, и когда губы чуть приоткрываются, использует этот момент для поцелуя. Эктор охотно подается вперед и вот, уже расслабленные ладони, ложатся на лопатки Адама. Вздох, стон, выдох. Удовлетворенный полученным, он отстраняется. Герреро смотрит на него растерянным, но от поцелуя — чуть шальным взглядом, так что агент решает спросить: — Так все это время, ты так заводился от того, что думал, что Макриди задевает меня своими словами? — Наверное, — тушуется Эктор, кусая раскрасневшиеся от поцелуя губы, — не знаю, мужик, у меня будто красная тряпка перед глазами возникает, когда кто-то что-то вякает в твою сторону. Активируется защита собственности. Понимаешь? — Допустим, — усмехается Адам, пропуская мимо ушей слово «собственность». Эктор просто не умеет в красивые слова. Как и он, впрочем, — но ты же знаешь, что меня это не волнует? Мак может говорить, что хочет, я привык к его колкостям, так что и тебе стоит. Он такой, какой он есть. И его страсть к грубым обращениям, не делает его плохим человеком. Герреро хмыкает, явно задумываясь над этими словами, и спустя каких-то пару секунд, согласно кивает головой. — Да…ты прав, похоже, как и всегда. Я постараюсь забить, окей? Или может, мне начать отвечать ему тем же? Посмотрим, какое у него будет лицо, когда я найду его слабые точки на которые можно будет надавить. — Мне уже страшно, — смеется Адам, поглаживая скулу любовника, — ты же меры не знаешь. И он не представляет, на что ты способен. — Два года в организованной преступной группировке, — Эктор смеется в ответ, — сделали из меня пронырливого мудилу, что поделать, придется нашему дорогому начальнику уяснить, с кем он имеет дело. Дженсен довольно прижимается лбом ко лбу Эктора, наслаждаясь теплом родного тела и тем, что напряженная ситуация в ОГ-29, кажется, идет на спад. Хорошее завершение тяжелого трудового дня. — Слушай, а этот твой наброс с поцелуем, это что было? — спрашивает Герреро, когда они уже собираются покинуть комнату отдыха и пойти домой, — Я думал, мы на работе этим не занимаемся? Чтобы люди на нас не пялились? — Внезапный порыв из-за твоего прекрасного признания, — усмехается Адам, — да и в комнате никого не было, так что никто нас не видел. — А, понятно, — Эктор озорно ухмыляется, почесывая ухо, он всегда так делает, когда начинает нервничать или возбуждаться, сейчас, похоже, он охвачен двумя этими состояниями, — я уж было подумал, что тебя возбуждает мой злой вид. Дженсен хмыкает, бросая оценивающий взгляд на мужчину. На его расслабленные скулы, на ладони в плотных перчатках и искусанные губы…если снова представить себе этот его прошлый, взбешенный колкостями Мака, вид, то… — Пожалуй, — он улыбается, дотрагиваясь до сережки в ухе Герреро, — не буду отрицать, что тебе идет такое. Выглядел ты…горячо. Эктор на это заявление, разряжается глупым смехом. — А ты извращенец еще тот, я знал! — он вытирает выступившие из глаз слезы, вызванные неконтролируемым хохотом, и притянув Адама к себе за шею, оставляет легкий поцелуй на его подбородке, — Дойдем до дома, агент, и я тебе покажу, на какие агрессивные экспрессии я еще способен. Просто отличное завершение тяжелого трудового дня.***
— В каких вы отношениях с агентом Герреро? Внезапный вопрос Делары Озен не был таким уж внезапным, но Адам все равно напрягся, хотя по его внешнему виду, никто такого вывода бы не сделал. Просто чуть дрогнули плечи. Незаметно. И она поймала его в коридоре, врасплох застала, такой прокол ему можно простить. — Это как-то относится к оценке моего психического состояния? Или тебе просто нужно подтвердить сплетни? Он натянуто ухмыляется, Делара отвечает тем же. — Поверь, Адам, — женщина заправляет за ухо выбившуюся прядь волос, — отношения могут повлиять на качество работы. Особенно, учитывая то, что в этих отношениях состоят агенты Интерпола. — Если тебе все известно, — он вновь дергает плечом, будто пытается согнать с него навязчивую муху, — зачем задавать этот вопрос? — Хочу уточнить, это серьезно или нет? Озен стучит карандашом по толстой папке в руке, тем самым, будто призывая агента к ответу. Но он ведь не обязан отвечать, верно? У него есть право развернуться и уйти. Всегда было. Миллер, конечно, может потом сделать ему выговор, но по большому счету, это не особо его волнует. Обсуждать свою личную жизнь с кем-то…даже с другом, не то, что с психиатром, вообще не хочется. Это его дело. Их, с Эктором, личное. Интересно, Делара уже говорила с ним? Задавала этот вопрос? Скорее всего — нет. Иначе тот бы уже высказал ему все, что он думает о «пронырливой психичке». Да, первое впечатление после сеанса с ней, у Эктора было отрицательным. Он в тот день, разве что погром не устроил. — Сучка мне весь мозг выела с этой «Свалкой»! Нет, я понимаю, что это работа у нее такая, но вот что я тебе скажу, у нее нет чувства такта. Что? Ты тоже оценил на себе ее вопросики? Значит, мы в одной лодке. Больше я к ней не пойду, пусть Миллер меня хоть за руку тащит. Или ты. С тобой, наверное, пойду… ты же меня прикроешь, да? И что это вообще значит? Серьезно или нет? Что она под этим имеет в виду? — Понимаешь, Адам, — после его молчания, она будто понимает, что неверно поставила вопрос и решает пояснить, — есть такие отношения, где вы просто поддерживаете друг друга. Живете вместе. Спите вместе. Что-то вроде симбиоза. Так проще выживать. Такой вид отношений, не сильно влияет на работу агента, даже наоборот, помогает. Потому что можно высказаться, поплакать в плечо, обнять, после трудного задания… Делара улыбается, прекращая щелкать карандашом по папке. — …это нужно каждому. Даже тебе. Так что такое… — А другой вид? — перебивает он, желая как можно быстрее добраться к сути и уйти уже наконец. Она, кажется, немного расстраивается, что ей не дали закончить, но быстро берет себя в руки, переходя ко второму типу отношений. — А второй, еще как влияет, — Озен открывает свою папку и что-то быстро туда чиркает, — это серьезный вид, когда вы не только удовлетворяете свои потребности, а начинаете ценить потребности другого больше. А впоследствии… Она делает короткую паузу…чтобы подобрать правильные слова? Нет. Скорее резануть побольнее. — … ставить их превыше всего. Превыше работы. Самого себя. Будто совершаешь самопожертвование. Начинаешь слепнуть, не видеть очевидного, превозносить партнера. Она снова делает паузу, чтобы что-то записать, пока Адам, просто стоит перед ней, сжимая и разжимая кулаки. Надо было уйти. Надо было. — Любовь, Адам, — Делара поднимает голову, чтобы посмотреть ему в глаза, но благо, что те закрыты очками, — она делает из тебя другого человека, а ты и не замечаешь этого. Только в самом конце, когда все уже кончено, а ты ничего не можешь сделать, кроме как собирать себя по осколкам…но тебе ведь это уже знакомо? Даже спустя столько времени, это ранит. Предательство Меган бьет все так же сильно, будто оно было вчера. И Озен, каким-то образом, об этом знает, или просто догадывается. Психиатр, на то и психиатр. Если бы Эктор, сейчас был бы тут… Что бы он сказал? — Господи, да не слушай ты ее! Чего ты перед ней стоишь, как подросток, которого поймали на краже? Пошли отсюда! Этой психичке только повод дай, она тебе в мозги залезет и все оттуда выпотрошит! Если хочешь с кем-то поболтать о проблемах в твоей голове, лучше тащи свою задницу ко мне. Я когда алкоголя бахну, такие философские речи устраиваю… ну, ты же знаешь, верно? Вот что-то такое бы и выдал. Эктор Герреро, чтоб его, за годы работы под прикрытием чему только не научился. Даже мозги людям править, но не себе. — Почему ты улыбаешься? — обеспокоенный голос, возвращает его в реальность, — Я сказала что-то смешное? Адам опускает свой взгляд. Ему не видно, что Делара записала в своей папке, наверняка что-то о нем, Герреро, и их связи. Которая, по ее мнению, является болезненной. Это и в самом деле смешно. Если бы она только понимала… — Нет, ничего смешного в твоих словах не было, — он натягивает на себя маску лжеца, в этом он не так хорош, как Эктор, но учится быстро, благодаря ему же, — все, что ты сказала, чистая правда. — Так ты…? — Однако, одну ошибку, таки допустила. Лицо Делары вытягивается. — Ошибку, какую? Агент давит в себе смешок и уходит, оставляя психиатра без ответа. В конце концов, если она и правда хороший специалист, тогда она поймет, что он имел в виду. Любовь действительно меняет человека. Но не всегда, это происходит во вред. В его случае… — Тебя где черти носят? — Эктор отталкивается от стены и тушит сигарету о собственный ботинок, — Жду тебя на холоде уже полчаса, замерз, как собака и выкурил чуть ли не пол пачки. Ты в курсе, чего мне стоило скрыться от этой, как ее… Озен? Она меня чуть за руку в лифте не схватила! Жуть…ну и чего ты ржешь? Да не испугался я! Ты бы ее лицо видел! Хуже, чем у девочки из «Звонка»! Да хорош ржать! В его случае, все совершенно не так, как предположила Озен.***
Сон агента, штука хрупкая, кому, как не Дженсену знать. Он не раз просыпался в холодном поту, гонимый кошмаром. Его часто мучила бессонница, не давая закрыть глаза до самого рассвета. А что уж говорить про вечную настороженность, когда каждый подозрительный звук, вынуждал его вскакивать с кровати с вынутым наноклинком или пистолетом в руках. Но с тех самых пор, как он начал делить сон с Герреро, это проблема чуть ли не испарилась, оставив лишь легкий след в виде чуткого слуха. Однако, у самого Эктора… — Б-блять… — мужчина вздрагивает, вытирает холодный пот со лба, и неуклюже приняв сидячее положение, дотягивается рукой до прикроватной лампы, чтобы добавить света в кромешную тьму, — я снова визжал, как резаная свинья, да? Адам тоже садится, зарывается руками в слипшиеся волосы Герреро, чтобы убрать пряди, закрывающие ему обзор. До этого, его руки крепко прижимали трясущегося мужчину к себе, пытаясь вырвать того из кошмара. С каждым разом, это становится сделать все сложнее. — Я бы не сказал, что ты визжал, скорее… мычал или хрипел. Всхлипывал. Герреро морщится, очевидно, злясь на себя за слабость, сбрасывает ладони Адама со своей головы и встряхивает ей, словно пытаясь выгнать остатки сна. Как же это знакомо… — Бухла хочу, — стонет тот, массируя себе виски, — притащи что-нибудь из холодильника, ладно? Поебать, что угодно принеси. Он всегда просит выпить, когда просыпается вот так, и Адам вытаптывает привычный маршрут до запасов алкоголя на этот случай. Рука сама цепляется за ликер «Пина Колада», притаскивая его без стакана. Эктор хватается за бутылку, как за спасательный круг и хлещет из горла быстрыми, отрывистыми глотками. — Холодная, сука… В перерыве бормочет он, но все равно продолжает пить. Как бы горло потом у него не разболелось… Но обоих агентов, в данный момент, это волнует меньше всего. — Расскажешь, что снилось? — спрашивает Адам, даже не надеясь получить ответ. Эктор вообще не любит говорить о своих кошмарах. Огрызается, шипит, как дикое животное, которого подстрелили, и закрывается в себе, принимая защитную позицию. Но он все равно спрашивает его. Всегда. Потому что порой, тот неохотно, но делится информацией, что посетила его бренный разум. Иногда, даже дикому животному, нужна чья-то помощь, чтобы залечить рану. — Ты, бля, не захочешь это слушать, — криво усмехнувшись произносит Эктор, отставляя бутылку в сторону, — Это пиздец, Адам, это было так реально…сука…так реально никогда не было, я даже сейчас с трудом понимаю, что не сплю… Он снова вздрагивает, его рука находит ладонь Адама под одеялом и крепко сжимает. — Вроде похоже на реальность, — усмехается Герреро, а Дженсен наоборот, хмурится. — Ты же знаешь, что я хочу тебя выслушать, верно? Иначе я бы не был здесь. С тобой. — Да уж, ты прилипчивый сукин сын, — отрешенно смеется Эктор, заставляя его напрячься. Такой смех, ни о чем хорошем не говорит, — но если серьезно… тебе правда нужно, чтобы я сейчас лил на тебя это дерьмо? В ответ, Дженсен только крепко сжимает его ладонь. Не важно в какой момент, он всегда готов выслушать то, что хочет сказать ему Эктор. — Сам напросился, — ехидно шепчет Герреро и сделав глубокий вдох, начинает рассказывать, — «Свалка»…ебучая «Свалка» добралась до нас. Меня скрутили, поставили на колени, а тебя…блять… Он вздрагивает и отводит взгляд, пытается вытащить руку, которую сжимает Адам, но понимая, что сил не хватает, бросает эту попытку. — …они стали рвать тебя на части, — хрипло продолжает он, — вырывать твои аугментации, одну часть тела за одной, пока… Он замолкает, его снова начинает трясти. Ярость, беспомощность и боль, Адаму знакомы эти эмоции, так что он крепко прижимает мужчину к себе, надеясь, что это поможет. Потому что не знает, что еще делать. Когда его настигали кошмары, он всегда был один. Некому было помочь. — …они тебя на куски разобрали, оторвали башку, — Эктор цепляется за его шею мертвой хваткой, прижимаясь сильнее, — я ничего не мог сделать, только смотреть…это пиздец…слишком реальный пиздец… — Эктор, послушай меня, — он аккуратно отстраняет любовника, заглядывая в его расширенные от страха зрачки, — большинство членов «Свалки» сейчас посажены в тюрьмы, тебе нечего… — Большинство, — передразнивает Герреро, — вот именно, бля, что большинство, не все. Часть где-то еще в подполье, скрывается, и наверняка, кто-то догадывается, что я был крысой. Они будут меня искать. И если найдут, то ты…они поймут, что ты для меня значишь. Эти ублюдки знают, как мстить, они не просто пустят мне пулю в лоб и покончат с этим, они захотят, чтобы я страдал. Ты для них будешь лакомой целью. — Это…может, ты прав, — уклончиво говорит Дженсен, поглаживая острый подбородок агента, — но ты же не думаешь, что я так легко позволю им совершить что-то подобное? Разве мы не будем готовы? — Не знаю, приятель, — Эктор со вздохом опускает руки и устраивает свою голову на его плече, — всякое может случиться. Мы, конечно, те еще непобедимые типы, особенно ты, но если нас застанут врасплох…все может пойти не так. И мы, нахуй, сдохнем. Адам подавляет в себе желание сказать, что такое невозможно, потому что знает, что сказанное будет ложью, а Герреро хорошо чувствует ложь. Они агенты Интерпола, они каждый день подвергают свои жизни риску, такова их работа. Все что угодно может произойти, даже внезапный визит членов «Свалки» в их квартиру. Глупо отрицать угрозу, которая имеет место быть. И ничего нельзя с ней поделать. Кроме… — Хочешь сбежать? Все бросить? — тихо спрашивает он, склоняясь над ухом Эктора. Тот коротко вздрагивает, молчит где-то минуту, а потом, отрицательно качает головой. — Бросить, ха? Признаюсь, что думал об этом пару раз, — он тихо усмехается, начиная поглаживать рукой крепкий живот Адама, — Свалить куда-то далеко, купить дом на берегу моря, два шезлонга… — … и лежать на них, потягивая коктейли? — Ага, точно, — тихо смеется Эктор, ничуть не удивленный тем, что Дженсен знает, куда ведут его мысли, — Но потом, я вспоминаю, что это нихуя не даст. Ну сбежим мы ото всех угроз и что дальше? Будем попивать бухлишко дни напролет? Ты так не сможешь. Я же знаю, ты одержим спасением чьих-то задниц, этого из тебя не вырвешь. Всегда думаешь о других…об этом мире, что катится в ад, надеешься защитить его и все такое. Если я попрошу тебя все бросить…наверное, ты согласишься, но счастлив никто из нас не будет, так что к черту это. Да и я… Господи, как подумаю о том, что нихрена не буду делать, а только отдыхать, аж зубы сводит. Скука же смертная, без приключений на жопу и убойной дозы адреналина, я загнусь к чертовой матери. И ты загнешься. Мы же агенты, мать вашу, опасность для нас, как наркотик. Ничего с этим не поделаешь. Адам тихо смеется. Слова Эктора — чистейшая правда, не поспоришь. Им нет смысла бежать, им некуда бежать, да и никто из них особо не рвется. Порой, каждый думает об этом, но это скорее минутная фантазия, а реальность здесь, перед глазами. Бесконечное выживание на миссиях и спасение мира в придачу. Сами подписались, уже ничего не поделаешь. — Значит, будем стоять до конца, — подытоживает он, выключая лампу и устраивая Эктора на своей груди, позволяя ему закинуть на себя ноги, — это все, что нам остается. — Это уж точно, — усмехаются ему в ответ сонным голосом, похоже, остатки кошмара рассеялись и он вновь готов уснуть, — оставаться на месте и всех спасать. Звучит неплохо. Это я сейчас без сарказма, чтоб ты понимал, я действительно готов оставаться с тобой… кто-то же должен прикрывать твою задницу, верно? — Верно. Спи, Эктор. Герреро тихо фыркает в ответ и уже спустя каких-то пару минут, Адам слышит тихое сопение. Его руки, крепче прижимают напарника к себе, обещая не отпускать до самого утра, дабы его не настиг еще один кошмар. И похоже, это помогает, потому что агент Эктор Герреро, не открывает глаза раньше будильника.***
— Слушай, сколько с тобой торчу, а все забываю спросить про эту собаку, она твоя? Адам вздрагивает, поворачивается к Эктору, чтобы увидеть, как тот вертит в руках фотографию Кубрика. Сердце болезненно сжимается. Опять. — Это…да, мой пес, — хрипло произносит он, сжимая в руке потухший окурок, — Кубрик. — Ага, и где он сейчас? Остался в Детройте? Кто-то за ним присматривает? Снова вздрагивает. Боль не отступает. А уже столько времени прошло… — Нет. Его…усыпили. Теперь вздрагивает уже Эктор. Неудивительно. — Вот…черт, прости, я не знал, — он тут же ставит фотографию обратно на место и подходит к нему, чтобы сочувственно сжать его плечо, — он болел или…? — Нет, нет, с ним все было…это случилось тогда, когда я был коме, а моя…бывшая… Кубрик был нашей собакой…думали, что я уже не очнусь, а она мертва, о нем заботились, а потом… Слова путаются между собой. Какого черта об этом так трудно говорить? Потому что он и не говорил об этом. Ни с кем. А теперь вот, Эктор. И ему можно сказать. Можно. Но почему так трудно? Не ясно, как из этого словесного потока, Герреро понимает, что к чему, но он понимает. — Эй, эй, не продолжай, я уже уловил суть. Мне жаль твоего пса, Адам. Он явно не заслужил этого дерьма. Черт…как можно усыпить собаку просто потому, что не справляешься с ней? Хоть бы попытались отдать ее кому-то другому. Сволочи. Адам рассеянно кивает. Боль все еще бьет. — Бывшая твоя… Меган Рид, — отрешенно произносит Эктор и его снова прошибает, — ты мне вскользь про нее говорил, но все же…она что-то сделала тебе, да? Ранила? Женщины, они такие…все хорошо, все хорошо, а потом, вот тебе нож в спину. Дженсен удивленно приподнимает брови. Он-то откуда знает? — Плавали, знаем, — Эктор болезненно усмехается, словно прочитал его мысли, — это давно было, но забыть не получается. Не то, чтобы я все еще питал к ней какие-то чувства…черт, если бы я ее увидел где-нибудь на улице, у меня бы скорее руки в кулаки сжались. Не ударил бы, конечно, но очень бы захотел. Только ненависть и осталась. А у тебя, походу, осталось что-то другое. — Я не… — Боль, да? Она осталась? Потому что все еще не можешь поверить, что она это сделала? Это «что-то», из-за чего ты вздрагиваешь, как ошпаренный, когда слышишь ее имя? Как же он прав, черт возьми. Неудивительно, он же отлично считывает чужие эмоции. И просто знает, что он чувствует. Потому что сам был когда-то предан. — Можешь мне не говорить, — Эктор убирает руку с его плеча и закрывает окно, в которое они только что курили, — можешь мне не рассказывать о том, что за пиздец у тебя был в прошлом. Это не важно. Я понимаю тебя и выворачивать наизнанку не собираюсь. Впрочем, как и ты меня. Надо просто с этим жить дальше. — С чем? С болью? — Да, — с напускной легкостью отвечают ему, — с этой ебучей болью и ненавистью. Просто жить дальше, чувак, потому что мы нихрена с ней не сделаем. Сколько бы лет ни пройдет, ко скольким мозгоправам не обращайся, эта херня никуда не уйдет. Я с ней смирился. Тебе тоже стоит. Если не хочешь, чтобы она тебя съедала каждый день, то просто забей и живи дальше. Адам смотрит на сжатый окурок в руке, на Герреро, потом снова на окурок, потом опять на Герреро… … и понимает, что тот прав. Лучшего решения и не придумаешь. Вопрос только в том, что сможет ли он им воспользоваться? — Значит, просто не думать об этом больше? И все? Ничего более? — Не просто не думать, приятель, — усмехается Эктор так, как будто услышал глупость, — надо чем-то негатив этот перебить. Чем-то, что будет в десять раз лучше прошлого. Вот как насчет того, что если когда-нибудь — такое конечно маловероятно, но вдруг! — мы с тобой оставим все наши шпионские делишки и осядем где-нибудь на одном месте, то заведем собаку? Двух собак? Бля, да даже трех! Кто нам помешает? Так вот, к чему он ведет… Адам тихо фыркает, едва сдерживая улыбку. Эктор, чтоб его, знает, чем завлечь. — Чего ж сразу не целую сотню? — не удерживается он от сарказма и искренне смеется, когда напарник поддерживает его. — Да можно и сотню, хрен ли, будем с тобой, как в «101 далматинец». Жить где-нибудь на ферме, а вокруг будет носиться целая стая собак. Охуенно звучит, верно же? — Да, — улыбка не сходит с лица даже тогда, когда Эктор прижимается к нему, чтобы поцеловать, — лучше и не скажешь… Когда долгий поцелуй, наполненный чем-то, отчего боль прошлого отступает куда-то далеко, разрывается, а Герреро тихо смеется, отходя назад и настойчиво утягивая Адама в сторону дивана, тот уже понимает, к чему все идет и почему. Но, Эктор, впрочем, все равно поясняет: — А сейчас, мы будем перекрывать вторую рану. Ну, трахаться, чтобы забыть бывших, понятно? Классика. Ага, классика. Лучше и не скажешь.***
— Ну замечательно… — недовольно выдыхает Эктор, смотря на свою ладонь, — после вчерашнего задания, с моими руками какая-то хрень… Адам перестает размешивать кофе в стакане и тут же подходит к мужчине, чтобы оценить масштаб проблемы, но на вид вроде все нормально. — Что-то с аугментациями? — Ага. Кисти так ноют, пиздец. Хотя нейропозин я уже принял. Походу надо топать к Кудряшке. Дженсен недоуменно приподнимает брови, а потом, до него доходит, и он не может не уточнить с улыбкой: — Ты так Коллера называешь? — Кого ж еще, — хмыкает Герреро, — по фамилии звать его не хочется, имя слишком сложное, а он кудрявый и милый, так что я решил соединить эти два факта и — оп — Кудряшка. Он хлопает ладонями и тут же стонет от боли. — Ай, зря я это сделал… — Ладно, идем, — Дженсен уже накидывает на себя тренч, — Вацлав быстро разберется с твоей проблемой, надо было еще вчера к нему сходить. — Черт, ну я же не знал, думал, что за ночь само пройдет. — Ага, и трава станет зеленее. — Не умничай. — Дженсен! Герреро! Мои любимые секретные агенты! Так чертовски рад вас видеть! Вацлав налетает на них с порога, впрочем, как и всегда, в предвкушении потирая руки. Видно, что его так и тянет спросить, зачем пожаловали и поскорее приступить к работе. Профессиональный подход. — Любимые секретные агенты? — с сарказмом, но не зло, фыркает Герреро, — Можно подумать, у тебя есть другие. — Конечно, нет! Это просто выражение такое, ну, знаешь, как… — Да ладно-ладно, мы поняли. Слушай, посмотри, что у меня с руками, со вчерашнего дня отваливаются, больно жуть как, эн-поз не помогает, а у меня уже кожа начинает синеть. Хуево выглядит. Коллер, даже не дослушав до конца, тут же хватается за его ладони, принимаясь их осматривать, действуя осторожно, но быстро. Адам не успевает и слова вставить, как чех уже выдает: — Ага, повреждения, но тут дело на пять минут, в кресло тебя посадим, даже вырубать не нужно будет. Эктор тихо усмехается, обращаясь к Адаму: — Ну разве он не прелесть? Ладно, Кудряшка, делай, что надо. И тот делает, даже бровью не ведет на столь фамильярное обращение к себе. Похоже, эти двое неплохо поладили, хотя Эктор, поначалу относился к специалисту по аугментациям скептически. «Никому, бля, доверять нельзя. Тем более, давать в примочках копаться, кто знает, что он с тобой сделает?» Но чем чаще они ходят к Коллеру, тем быстрее пропадает и настороженность Герреро. Сегодня, похоже, она исчезла окончательно. — Лучше? — Вацлав растирает кожу вокруг кистей агента, наблюдая за тем, как синева потихоньку пропадает, — Болевых ощущений уже нет? — Нет, но жжет немного. — Так и должно быть, чувак, через часок пройдет, вколешь еще нейропозина и вообще зашибенчик будет. Адам тихо посмеивается, когда слышит это — «чувак» и «зашибенчик» обращенные к Эктору. Похоже, эти двое не только поладили. Они становятся друзьями. — Черт, спасибо, я у тебя в долгу, — облегченно выдыхает Эктор, похлопывая Вацлава по спине, — скоро притащу тебе те данные, о которых ты меня просил. — Правда? Круто, чувак! Тогда захвати еще ту бутылку, что ты в прошлый раз приносил. — Все что угодно, Кудряшка. Обсудим кое-что новенькое, — агент усмехается, кидая на Адама хитрый взгляд, — держу пари, тебе тоже есть, о чем рассказать. — Вы о чем вообще? — Дженсен непонимающе смотрит на них двоих, — Что вы обсуждаете? — А… — хочет было ответить Коллер, но Эктор, резко завершает их разговор. — Ну, все-все, секретным агентам пора, у них дела, увидимся, приятель. И выволакивает Адама на улицу. — Так вы сплетничаете, когда меня нет? — уже дома спрашивает Дженсен, покрывая поцелуями шею и ключицы Герреро, — И о чем же? — Ха, думаешь, я тебе скажу? Это секрет между дружками, любовников в них не посвящают. Мужчина в ответ на это, хрипло смеется, прикусывая шею Эктора и заставляя того издать восторженный вздох. — Вот значит как? А если я заставлю тебя сказать? — сипло произносит он, дотрагиваясь рукой до паха мужчины. — Только попро…ах, черт! Сволочь…манипулятор, черт бы тебя… — Если хочешь, чтобы я продолжал делать то, что делаю, — шепчет он, медленно оттягивая резинку трусов, — то должен ответить на вопрос. — Вот как ты обычно людей допрашиваешь? — со стоном смеется Эктор, вцепляясь в подушку и возбужденно елозя под Адамом, — Не даешь им кончить? Это жестоко. — Я могу вообще прекратить тебя трогать, если будешь соскакивать с темы. — Черт, ладно-ладно! Мать твою…о тебе мы болтаем. Я точнее. А Кудряшка треплется о своих бойфрендах. Типичные разговорчики двух подружек. Ну, доволен? Трахнешь меня уже? Или так и будешь мять мои яйца? Адам усмехается, радуясь тому, что получил желаемое. А еще тому, что эти двое, уже успели сдружиться, хоть и за его спиной. А он-то уже начинал думать, что… — Ты же не ревнуешь меня к нему? — в очередной раз прочитав его эмоции, уточняет Герреро, — А то это пиздец, как тупо, Дженсен. Я конечно выгляжу, как ветреный мудак, но таковым не являюсь. Думал, ты уже понял это по тому, как я вечно отталкиваю тебя от летящих пуль…да даже эту травму, — он кивает на кисти, — получил, когда взламывал ворота, чтобы ты проскользнул в них, пока тебя очередью не прошили. А панель возьми, да и ебни меня током…или что там это было. Дженсен вздрагивает, поднимая голову и встречаясь взглядами с мужчиной. Он и не знал. Даже не думал. — Так это…те ворота ты взломал? — А с тобой кто-то еще на задании был? — фыркает Эктор, — Я конечно. — Черт, Эктор, — он тут же поднимается выше, переставая сжимать его пах и вместо этого утыкаясь носом куда-то в ухо, — надо было сказать. Надо было еще вчера… — Заладил, вчера-вчера, — тот вздыхает, обнимая его за шею и прижимая к себе, — мы вчера вечером были заняты другими интересными делами, да и я же тебе говорил, что думал, что пройдет. И чего ты паришься? Коллер все исправил. Все нормально. — Не делай так больше, — хрипло шепчет Дженсен, сжимая его в объятиях, — слышишь? — Не делать чего? Умалчивать о травмах? Или…? — И это тоже. И под пули кидаться. Герреро долго молчит, обдумывает свой ответ и Адам уже понимает, что он ему скажет. И это ему не нравится. — Не могу обещать. И пиздеть тебе не хочу. Но он ничего не может с этим поделать. — Если тебе угрожает опасность, то я постараюсь тебя спасти. Потому что он сам — такой же. — И ты так делаешь. Но я же не говорю — «Адам, хорош уже» — потому что знаю, что это бессмысленно. Мы напарники и кроем друг другу задницы. А еще мы спим вместе. И живем вместе. Так что тут и личное замешано. А ты говоришь, не кидайся. Ты это себе как представляешь? Что я должен буду стоять где-то в уголке, пока тебя пытаются прикончить? Не неси хуйни, Дженсен. Он понимает. Ничего не может поделать. Только хрипло вздохнуть, и сильнее сжать Эктора в руках. И повторять: «Эктор не Меган. Он не кинет и не предаст». И повторять: «Эктор не Катрина. Он так легко не умрет». И повторять: Эктор… — Слушай, у меня сейчас стояк дырку в трусах проделает, может, давай уже, замнем тему и продолжим то, на чем остановились? А то больно, пиздец. Адам тихо посмеивается, накрывая губы Герреро долгим, требовательным поцелуем. Бесконечно повторять себе: Что Эктор любит его.***
Аугментированная рука лениво поглаживает черные узоры, коими усеяно практически все тело Эктора. Начиная с шеи, продолжая ребрами и заканчиваясь на бедрах. Чертовски увлекательное занятие. Как разглядывание экзотической кожи змеи. Завораживает и притягивает. — Ты так пристально на них пялишься, что я начинаю думать, что ты тоже хочешь что-нибудь себе набить, — усмехается Герреро, внимательно наблюдая за тем, как рука Адама совершает свои изучающие движения. — У меня ведь была. Когда-то давно. Когда руки еще были живыми. На этих словах Эктор тут же подрывается и принимает сидячее положение, его глаза светятся озорным огнем любопытства. — Серьезно? Адам Дженсен с татуировкой? Что это было? — Как много энтузиазма, — Адам смеется, отмахиваясь, — это было всего лишь перекрестье прицела на моем плече. В полиции, у многих имелся такой знак. Своего рода посвящение. — И все равно, — Герреро ухмыляется, облизывая губы, — ты и татуировка…чего я еще о тебе не знаю? Пирсинг у тебя тоже был? Он трогает свое колечко в ухе, а потом, смотрит на уши Адама. — Дырок в ушах у тебя нет… — Я ничего себе не прокалывал. — Жаль, — Эктор пожимает плечами, — мне кажется, тебе бы пошло. — Да? И что например? Тот на секунду задумывается, а потом, касается брови Адама. — Выглядело бы круто, часть колечка виднелась бы за очками. Загадочно. — И неудобно, очки давили бы на кольцо, а кольцо на мою бровь, — усмехается Адам, — непрактично… — Ладно, что насчет губы? А-нет-нет, погодь, есть идея получше… С этими словами, он многозначительно опускает свой взгляд на нижнюю часть тела Дженсена, и до того, все мигом доходит. — Я бы ни за что не проколол бы свой член. — Скучный ты, — смеется Эктор, — боишься, что будет больно? — Нет, это просто глупо. — Вовсе не глупо. И вообще, говорят, что ощущения от секса становятся более…интересными? Черт, может, мне тогда член проколоть? — Боже, нет, избавь меня от твоих мучений. Ты же понимаешь, что несколько недель у тебя все будет болеть? Возможно, даже стоять не будет? — Результат зато будет того стоить, разве нет? Герреро пробивает на дикий смех и тогда Адам понимает, что тот говорит несерьезно. Хотя видно, что на какой-то момент, он был даже готов совершить подобное безумство. И, честно говоря, Адам не очень-то этому удивлен. Вот тянет Эктора на всяческий адреналин. Такой уж он. — Ну, ладно, ладно, я понял, никаких проколов на члене, — наконец успокаивается Эктор, ложась обратно, — но ты все равно подумай насчет пирсинга. Или новой тату. Тебе бы пошло. Честно. — Ага, да, конечно, Эктор. — Это ты сейчас с сарказмом сказал или нет? Не могу понять. Вместо ответа, Адам целует мужчину в ухо, задевая зубами металлическое кольцо. Оно ему нравится. Так же, как и многочисленные татуировки. Так же, как и их обладатель. Чертовски нравятся. Может быть, он тоже сделает что-нибудь. Тоже проколет ухо. Или набьет на ребрах геометрические знаки. — Кто знает, кто знает… — все-таки решает он ответить на вопрос любовника, — обещаю подумать. И получив в ответ яркую ухмылку Эктора, возвращается к тому, на чем остановился.***
— Ты это слышал? Или мне показалось? Адам резко останавливается и поворачивается к Эктору. Шум дождя заглушает практически все звуки, но все-таки, острый слух агента, что-то улавливает. — Да, какой-то писк. — Не писк, — Герреро морщится, капли дождя бьют по лицу, ливень становится все сильнее, — похоже, будто кто-то…мяукает? Они оба сразу понимают, откуда доносится звук, и опустив взгляд вниз, к водостоку, натыкаются на выглядывающий кошачий носик. — Мать твою! Как он там оказался? — Эктор тут же приседает на корточки, начиная дергать железную раму, — Блять, не могу открыть! Он же утонет сейчас! — Отойди, — Дженсен сам приседает рядом и одним мощным движением, вырывает преграду. Руки Эктора тут же бережно вытаскивают мокрого котенка. — Домой надо, высушить его и накормить, — торопливо произносит он, пряча малыша под куртку, — бедняга трясется весь, как бы не помер. Голова котенка высовывается на мгновенье, чтобы посмотреть на окружение, но он тут же пугается дождя и прячется обратно, прижимаясь к Герреро. Медлить действительно нельзя, так что оба агента, устремляются домой. — О, смотри, как молоко быстро начал лакать, видать, совсем голодный был, — усмехается Эктор, аккуратно почесывая котенка за ухом. Малыш довольно быстро отошел от пережитого ужаса, и стоило только мужчине его насухо обтереть и поставить на теплый пол, так тот благодарно урча принялся поглощать спасительное молоко. — А мы вовремя его вытащили, — он перестает гладить котенка и поворачивается к Адаму, — похоже, он даже замерзнуть не успел. Ему повезло. — Да, повезло, — Адам устало улыбается, что сказать, он переживает за состояние живого существа не меньше, чем Эктор. Они вдвоем молча наблюдают за довольным котенком, улыбаясь так, будто только что спасли десятки человеческих жизней. И мысль одну, тоже делят на двоих. — Как бы я этого не хотел, но понимаю, что оставить его мы не можем, — Эктор мрачно озвучивает ее вслух, — мы редко бываем дома. Да и что сказать, мы постоянно меняем дома. Никогда не сидим на одном месте больше, чем пару месяцев. Буквально живем на чемоданах и коробках. Дженсену остается только согласно кивнуть. Он уже чувствует, как начинает привязываться к спасенному существу, но отлично понимает, что они с Эктором не смогут заботиться о нем должным образом. — Нужен кто-то, кто будет постоянно рядом с ним, — подтверждает он. — Ага, кто-то, кто вечно сидит на одном месте. — Кто-то заботливый. — Ага, заботливый и… Герреро вдруг застывает на половине предложения и с озадаченным выражением лица, поворачивается к Адаму. — Ты же сейчас думаешь о том же, о чем и я? И тот тоже понимает: — Коллер? — Кудряшка… — Эктор снова оборачивается к котенку, — он, конечно, подходит, но… слушай, он порой так увлечен аугментациями, что происходящего перед носом не замечает, а тут — котенок. Или вдруг он животных не жалует? Или вообще, аллергик? — Не знаю…но иного варианта у нас нет. Почему бы не попробовать этот? Эктор задумчиво хмыкает. Других кандидатов у него на уме действительно нет, так что остается уцепиться за Вацлава. Сомнения напрочь развеивает мяукающий котенок, что уже закончил с трапезой и теперь трется о ноги мужчины, буквально умоляя взять его на руки. — Ну, что скажешь, малец? — он поднимает котенка, заглядывая в его огромные, голубые глаза, — Хочешь жить у безумного ученого-механика-доктора? В ответ раздается громкий писк. — Будем считать, что ты согласен. — Герреро? Дженсен? — Коллер удивленно моргает, когда они неожиданно заявляются в его обитель, — Я не ждал вас сегодня, что-то случилось? — Расслабься, паникер, — осаждает его Эктор, дружелюбно хлопнув чеха по плечу, — мы тут не по делу. Точнее, дело есть, но не типичное. К аугментациям никакого отношения не имеет. И прежде чем тот успевает что-то сказать, Адам достает из-за пазухи котенка и осторожно ставит его на пол. Малыш тут же начинает обследовать новую территорию. — А…? — удивленно выдавливает Коллер, сопровождая взглядом котенка. — Он твой теперь, — безапелляционно заявляет Герреро, за что Адам, тычет локтем ему в ребра, — ну ладно, мы его нашли на улице, бедолага чуть не утонул, оставить мальца мы не можем, а ты первый, кто пришел нам на ум в качестве опекуна. Так что, мы подумали, что ты можешь… — Забрать его себе? С радостью! — …ты вправе отказаться, но… чего? Ты согласен? — Конечно! — Коллер опускается на корточки, чтобы взять котенка на руки и начать его гладить, — Люблю кошек, у меня когда-то была, а новую завести все никак не решался, а вы мне такой сюрприз устроили. Да и как я могу отказаться от такого милашки? Эктор с Адамом переглядываются и никто не может скрыть облегченной улыбки. Они не думали, что будет настолько просто. — Как зовут этого кроху? — спрашивает Вацлав, осторожно взъерошивая шерстку котенка. — Мы не давали ему имя, придумай его сам. Чех удивленно моргает, смотрит сначала на котенка, потом на Адама, затем на Эктора, потом снова на котенка, и наконец… — Джегерро. Назову его Джегерро. — Джеге… Господи, что это за имя такое, Кудряшка? Ты как его к себе подзывать будешь? — Джеги, — улыбается Коллер, — а что не так с именем? По-моему, очень ему подходит. — Да как бы… — хочет поспорить было Герреро, но передумывает, — впрочем, это теперь твой кот, как хочешь, так и зови. Агенты покидают Коллера в приподнятом настроении, однако Эктора, всю дорогу до дома, беспокоит вопрос имени. — Джегерро. Кто вообще так называет котенка? Нет…имени такого даже нет. Может, это что-то по чешски? — бубнит он себе под нос, — Бред какой-то… Адам и сам задумывается, пытается понять логику Коллера. Почему же тот назвал котенка именно так? Да еще перед этим пристально смотрел то на него, то на Герреро. Как будто решал в голове уравнение. — Держу пари, малыш не будет откликаться даже на сокращенный вариант, — Эктор продолжает свои мысли вслух, пытаясь перекричать шум дождя, — на его месте, я бы точно не стал. Складывал. Он смотрел на них, и что-то соединял. Джегерро. Если взять это слово и разделить его на две части… От решенного ребуса, Адама пробивает на смех, такой искренний, но такой неуместный, что Герреро, подпрыгивает от неожиданности и прекращает свои разглагольствования. — Ты…все в порядке с тобой? Чего ржать-то начал? — А ты и не понимаешь, да? Почему он так назвал его? — сипло произносит Дженсен, пытаясь сдержать свой смех. — Нет. А ты типа понял? — Да, кажется, понял. — Так посвяти меня в это чудо просвещения, — хмурится Эктор, явно недовольный тем, что Адам понял все быстрее, чем он. — Имя раздели. — Чего? — брови агента ползут вверх. — Имя, — настойчиво повторяет Адам, — раздели, и добавь недостающие буквы. Эктор возмущенно фыркает. Вместо того, чтобы в шарады играть, лучше бы ему сразу ответ дали. Но раз такое дело… Он разделяет. Получаются лаконичные — Дже и Герро. А потом… — Погоди-погоди, — он начинает смеяться прежде, чем его мозг формирует догадку, — этот засранец что, просто взял наши фамилии и слепил их в одно целое? И назвал… ха-ха! Мать твою, он назвал котенка нашими фамилиями! Ха-ха-ха, на кой черт?! — Наверное, посчитал это правильным, — усмехается Адам, наблюдая за тем, как напарника трясет от смеха, — мы же его спасли. — Но это не значит, ха-ха, что мы его папашки или что-то вроде того! Это странно! Хотя, хах, а чего я, собственно, ожидал от Кудряшки? Только он мог выкинуть нечто подобное. Он прекращает смеяться, вместо этого, прижимается к Адаму и тяжело вздыхает. — Я бы действительно хотел оставить котенка. — Я знаю, — руки Дженсена обвивают его талию, — но мы не могли. — Да, не могли. — Но мы все еще можем навещать его у Коллера. — Ага, поводов заявляться к Кудряшке без звонка, становится все больше и больше, — усмехается он, наслаждаясь теплом мужчины. — Не думаю, что он против. — Еще бы! Мы, походу, единственные, кто приходит к нему не по работе, а просто так. Он радоваться должен, что его посещают такие важные персоны. — Ты как всегда сама скромность. — Это я еще преуменьшил, — усмехается Герреро, выбираясь из объятий, — ладно, пошли домой, хватит тут мокнуть. У меня уже вода в ботинках, холодно, пиздец, как бы не простыть после этого ливня. — Налью тебе молока. Теплого. — Господи, Дженсен, я же не кот. — Неужели? А спину иногда так царапаешь… В ответ на это, Эктор вновь начинает смеяться, так что дома они оказываются не скоро. Дождь уже успевает закончиться, котенок благополучно уснуть на коленях у Коллера, а агенты… Пошутить на кошачью тему, еще двадцать раз.***
— Шариф хочет приехать. В будничном тоне Адама, Эктор улавливает нотки беспокойства. — Дай угадаю, бывший босс хочет устроить проверку? — с усмешкой спрашивает он, подкладывая руку под подбородок и окидывая Дженсена оценивающим взглядом, чтобы не пропустить малейшее изменение в его эмоциях, — Не впал ли ты в депрессию или что-то вроде того? — Наверное. Не знаю. Он не говорил о причинах. Столь отрывистые фразы все больше убеждают в том, что мужчину волнует приезд Дэвида и кажется, Эктор понимает, из-за чего возникло это волнение. — Я могу свалить на пару дней, пока он будет тут, — предлагает он, уже поглядывая в сторону своих вещей и задумываясь над тем, куда пристроить всю эту кучу, — он даже и не поймет… — Зачем? — тут же перебивает Адам, еще более нервным тоном — Ну, как зачем, чтобы он меня не видел. Ты же об этом паришься, разве нет? О том, что он подумает, когда увидит тебя со мной? Адам отрицательно дергает головой, словно не хочет поднимать эту тему, но начало разговору уже положено. — Он же тебе как отец, — Герреро поднимает свой взгляд на экран телевизора, служащий коммуникатором между Адамом и Дэвидом, — постоянно названивает, спрашивает о твоих делах, обращается к тебе не иначе, как «сынок», да и ты…ваше общение не назовешь деловым или дружеским, уж я-то вижу. Так что резонно предполагать, что когда он сюда приедет и поймет, в каких мы с тобой отношениях, то неудобных расспросов нам не избежать. Ко мне он точно отнесется с подозрением, учитывая…кхм, опыт твоих предыдущих отношений. Он это говорит серьезно, потому что понимает, как сильно Дэвид Шариф заботится об Адаме. Даже ни разу не встретившись с ним, он столько раз был свидетелем их разговоров через монитор, что невольно поражался связи между бывшим боссом и его работником. Шариф действительно был для Дженсена кем-то, вроде отца. И сейчас, его визит будет чисто «отцовским». И если он увидит, что его «сынок» живет с кем-то, то… — Я не хочу прятать тебя от Шарифа, — серьезно произносит Адам, положив руку ему на плечо и крепко сжав, — ты останешься здесь. — И что, скажешь ему правду? — Герреро беззлобно ухмыляется в ответ, в какой-то мере даже ожидая, что его напарник попросит солгать Дэвиду об их взаимосвязи. — Да. — Серьезно? Слушай, я же ему не понравлюсь. Я знаю, поверь, он как только на меня взглянет, сразу скажет, что я мудак. Прям уже слышу в голове, как Дэвид Шариф говорит тебе, что я плохой выбор в качестве твоей пассии и меня надо выгнать. — Чт…? Откуда такое предположение? Не станет он такого говорить. — Вслух, может, не станет. Но подумает — точно. Адам смотрит на него, тяжелым, но печальным взглядом, и Эктора коробит от осознания того, что в глазах любовника, мелькает подобие жалости. Не надо его жалеть. Он сам прекрасно понимает, что он не такой идеал, как Дженсен, что не так хорош. Он поломан и покорежен куда сильнее, чем его партнер, которого жизнь неплохо так потаскала, а его предыдущие отношения, кончились предательством такой силы, с какой неудачи Герреро в делах любовных, никак не сравняются. Но все же… Адам смог пересилить все дерьмо и стать сильнее, чем прежде, а он? Блять, даже от «Свалки» отойти не может, а ведь это такая мелочь по сравнению с… — Не подумает. Как только ты поговоришь с ним, он все поймет, — совершенно спокойно говорит Адам, от чего у Эктора, само собой дергается плечо, сбрасывая с него руку. — Что он там поймет? Что я патологический лжец, который прилип к тебе, как паразит? — едко плюет он в ответ, пытаясь встать с дивана, но сброшенная рука, возвращается назад и с силой вжимает его обратно, — Бля, больно же. — Сам виноват, — тихо произносит Адам, но сжимать плечо не перестает, — послушай, я в тебе уверен так же, как в Шарифе. И я знаю, что все будет в порядке. Никто ни на кого с упреками не накинется. — Ну-ну, посмотрим… Дженсен устало вздыхает и наконец, отпускает его, решая не заводить долгий спор. Потому что все решится завтра, когда его бывший босс пересечет порог их квартиры и наконец встретится с тем, кто помог ему отпустить прошлое и начать жить дальше. С тем, кому он хочет отплатить тем же. Потому что Герреро, еще не до конца избавился от своих внутренних грузов, его внезапный гнев на самого себя только что, подтвердил это. Так что он надеется…что, возможно, Шариф, поможет мужчине понять, что тот важен для Адама так же, как и он для него. — Адам! Сынок, как я рад тебя видеть! От столь радостного возгласа, у Эктора непроизвольно сводит скулы. Он вздрагивает, подрывается с дивана и отчаянно хочет куда-то спрятаться, но понимает, как глупо это будет выглядеть. Так что он тяжело вздыхает и садится обратно, внутренне готовясь к неловкому разговору. Он слышит приглушенные голоса Адама и Шарифа, но не вслушивается, просто ждет, когда оба зайдут в комнату и он повернется к ним с напускным спокойствием. Изображать любые эмоции, он способен даже в самых стрессовых ситуациях. Однако то, как сильно сейчас сердце бьется о ребра, может его выдать. — Вижу, ты неплохо устроился, но я бы… Адам? Ты не сказал мне, что будет кто-то еще, — раздается голос за спиной и Герреро понимает — пора. Натянув на себя расслабленную улыбку, он встает с дивана и подходит к Шарифу с протянутой рукой. — Эктор Герреро, — представляется он, внимательно наблюдая за непроницаемым лицом Адама, тот видно ждет, что он сам все скажет, — напарник Адама в Интерполе. — Дэвид Шариф, — мужчина неуверенно пожимает протянутую руку, — Адам мне о вас не рассказывал. — Хотел удивить, — усмехается Эктор, продолжая смотреть на любовника, — о том, что он живет не один, похоже, тоже вам не обмолвился. Брови у Шарифа ползут на лоб. — Вы живете вместе? У Дженсена ноль реакции. Все приходится делать самому. Вот подстава. — Да. — Давно? — Год примерно. С тех самых пор, как вступили в отношения, так и… — Постойте-постойте…в отношения? Дэвид удивленно поворачивается к Адаму, повисает неловкая тишина и кажется, что сейчас, все пойдет по пизде. Эктор уже может представить, как Шариф тычет в него пальцем и требует объяснить, кто он вообще такой и что ему от Дженсена нужно. Что ж, он прекрасно поймет это, наверное, сам бы так сделал на его месте. Предъявил бы незнакомцу все свои сомнения. — Да, я и Эктор, мы… Адам запинается на полуслове и смотрит на напарника. Опять переводит на него стрелки. Ну что за… — Встречаемся, — осторожно произносит Эктор, не до конца понимая, что именно ему нужно сказать, чтобы ситуация не приняла опасный оборот, — вроде того. — Вроде того? — Шариф нервно дергает бровью, осторожная тактика тут явно не помогла. — Встречаемся, да. Тишина воцаряется вновь, но уже не неловкая. Гнетущая. Такая, что непроизвольно хочется вжать голову в плечи и отвести взгляд, но он понимает, что нельзя этого делать. Нельзя проигрывать эту битву. В конце концов…даже если Дэвид Шариф будет настроен против него, он не отступится от Адама, ни за что. Он, конечно, признает собственную никчемность и недостойность такого человека, как Дженсен, но уж точно не даст заднюю. Потому что знает, что нужен ему. Он обещал не предавать его, и склонен это обещание исполнить. — Адам? Не мог бы ты спуститься вниз и принести коробку из моей машины? Там кое какие вещи из твоего офиса в «Шариф Индастриз», что ты забыл забрать. Я ведь обещал их тебе привезти, верно? — Шариф вдруг разрывает их зрительный контакт и начинает рыться в карманах. — Да, но… — Вот, держи ключи, коробка в багажнике и неси ее осторожно, там хрупкий груз. Понял? По лестнице носиться не надо. Агент неуверенно принимает из рук бывшего босса ключи и немым взглядом спрашивает у Эктора, уверен ли тот, что их стоит оставлять в квартире вдвоем, пока он забирает коробку? Герреро уже догадался, к чему этот маневр с забытыми вещами. Шариф хочет остаться с ним, чтобы поговорить с глазу на глаз и, очевидно, высказать ему свое мнение насчет их отношений. Он чувствует, что разговор будет не из приятных, но избегать его не собирается. Надо с мужеством принять удар. — Мы тебя подождем, — с напускным спокойствием отвечает он, направляясь к чайнику, — сделать вам кофе, мистер Шариф? — Прошу, просто Дэвид. И чаю, если можно. Дэвид теперь тоже натянуто улыбается, так что становится ясно, в какую игру они оба решили сыграть. Лжец лжеца видит издалека, да? Когда Адам исчезает за порогом, улыбки слетают с лиц моментально и Эктор, отходит от чайника, предварительно нажав кнопку. — Вижу, ты уже понял, зачем я попросил его выйти, — Шариф садится на диван и закидывает ногу на ногу. Положение авторитетное, властное. Он хочет задавить им. — Я не идиот, — усмехается он в ответ, устраиваясь на стуле, уткнувшись спиной в стол. Положение оборонительное, но ничего не скрывающее. Просто скрывать нечего, — конечно, понял. — Тогда перейду к сути, — Дэвид достает из кармана пиджака пачку сигарет и зажигалку, — Не возражаешь? — Не возражаю, мы всегда курим в квартире. И комната тут же наполняется запахом ментола. В обычное время пленительным, а сейчас таким удушающим, что хочется открыть окно. И выпрыгнуть в него к чертовой матери. — Итак, Эктор, — Шариф начинает говорить спокойно, но все равно в его голосе, чувствуется угроза, заставляющая напрячься, — мне плевать, кто ты такой, чем занимаешься сейчас, чем занимался раньше. Не важно даже то, что ты мужчина. Хотя признаюсь, что удивился. Никогда бы не подумал, что Адам… но впрочем, как я и сказал, это не имеет никакого значения. Если он выбрал тебя, значит, на то есть причина. — Но сейчас ты скажешь, что есть одно но? — со смехом спрашивает Эктор. Вопрос риторический, конечно же, это самое «но» присутствует, иначе, Дэвид бы не завел этот разговор. — Да, есть. Естественно. Шариф делает глубокую затяжку и выдыхает, ментол бьет прямо в ноздри, хочется отвернуться и чихнуть, но Герреро этого не делает, не хочет разрывать зрительный контакт. Показывать, что боится. — Ты уже говорил ему? Дэвид тушит сигарету о собственный протез и непроизвольно, но Эктор морщится от этого зрелища. Сам он тоже так делал. Когда был зол. — Говорил ему…что? — Что любишь его. Ты говорил ему это? Столь неожиданный вопрос ставит в тупик. Он любого ожидал, но этого? Черт, почему именно это? — Значит, не говорил, — Дэвид понимает все без слов и он явно не доволен этим напряженным молчанием с его стороны, — так я и думал… — Это имеет какой-то смысл? — произносит Герреро раздраженно, ему не нравится, когда на него так давят, — Он ведь мне тоже ничего не говорил, нам это и не нужно, каждый сам знает, что… — Адам не говорит тебе, потому что боится налажать, хотя всегда виноват был не он, но его привычка брать вину на себя, одерживает над ним верх. А ты? У тебя есть обоснование? — Я что, на допросе? Он понимает, что звучит как ребенок, который пытается оправдаться перед взрослым, но ничего не может с собой поделать. Эмоции одолевают его и не позволяют трезво мыслить. В конце концов, если Шариф имеет какие-то сомнения насчет искренности его чувств, то пускай поживет здесь недельку и воочию увидит, что они испытывают друг к другу. Адам без слов знает, что он любит его… Знает же? — Вот что я тебе скажу, парень, — Шариф решает проигнорировать его защитную агрессию и сказать то, что думает, — Адам столько раз был ранен, что волей неволей, но немного очерствел. Сейчас я вижу, что он возвращается к себе прежнему и уверен, во многом, это твоя заслуга. Но если ты не обличишь свои чувства в слова, или ранишь его хоть один раз, то он окончательно закроется в себе и перестанет доверять кому-либо. Я не хочу для него такой судьбы. На тебя я не давлю и в ваши отношения лезть не собираюсь. Вы взрослые люди, сами во всем разберетесь. Но я даю тебе слово, если он вновь станет таким, как год назад, то я найду тебя, где бы ты ни был, и ты горько об этом пожалеешь. Может, я уже не глава влиятельной корпорации, но это не значит, что у меня не осталось нужных связей. На этих словах он откидывается на диван и тут же, в дверном проеме, появляется Адам, так что Эктор не успевает дать свой ответ. Хотя, он даже и не представляет, что ответить на это. Неужели все действительно так и произойдет, если они друг другу ничего не скажут? Если он не сделает первый шаг? Адам что, будет думать, что он с ним несерьезен? Что за бред? — Эта коробка подозрительно звенит, — Дженсен водружает груз на стол и внимательным взглядом окидывает сначала Эктора, а потом и Дэвида, явно пытаясь по лицам понять, о чем они говорили. Но они оба уже успели натянуть на себя фальшивые улыбки. — А ты и не догадался, что там? — смеется Шариф, покачивая головой, — Дам подсказку, именно поэтому, я сейчас сказал Эктору, что передумал пить чай. На лбу у Дженсена залегает тяжелая складка, но держится она недолго, так как он быстро понимает, о чем намекает ему бывший босс. Открыв коробку, он с удовлетворением подтверждает свою догадку. — Виски. Герреро восхищенно присвистывает. — И не дешевое. Ты что, пил на рабочем месте, когда был главой безопасности? — Бывало, — подтверждает Шариф и смеется, когда Адам закатывает глаза. — Это называется — «пропустить стаканчик». Вы, порой, даже сами заявлялись в мой офис, чтобы сделать это. — Врать не буду, было такое. Почему бы нам не вспомнить былое и не пропустить пару стаканчиков? — Я думал, мы сначала посмотрим квартиру? — Адам, тур по вашей около холостяцкой квартире можно и отложить, — Шариф не дожидаясь ответа, просовывает руку в коробку, чтобы вытащить первую попавшуюся бутылку, — ну, чего встал? Доставай стаканы, а я пока расскажу Эктору, как мы с тобой пили на спор и ты проиграл мне. Помнишь тот случай? Как ты выполнял мое задание? Герреро удивленно вскидывает брови и взглянув на Адама, на его внезапно побледневшее лицо, он не смог удержаться от смеха. — Это скучная история, — нервно произносит Дженсен, и эта попытка избежать позора, смешит еще сильнее, — не стоит ее рассказывать. — А мне интересно, — ухмыляется Эктор, за что партнер, кидает на него строгий взгляд. Он знает, что за это ему придется потом извиняться, но сейчас ему так весело, что не хочется сбавлять обороты, — расскажите мне, Дэвид, как это все было? Эту эпичную битву многие видели? — Многие. И даже те, кто не видел, узнавали потом по слухам. А сколько анекдотов на эту придумали… — За что мне это… Устало вздыхает Адам и смехом разряжаются все. Напряженная атмосфера улетучивается вместе с сигаретным дымом, но Эктор понимает, что вечером, когда Шариф покинет их, ему нужно будет поговорить с Адамом, рассказать об их разговоре. И…похоже, ему стоит обличить свои чувства в слова. Потому что если Дэвид прав… То он рискует потерять Дженсена. — Так тебе правда пришлось ползать по вентиляции, неожиданно выпрыгивать, чтобы испугать людей, а потом невозмутимо залезать обратно? Черт, хотел бы я это увидеть. Эктор громко смеется, пока Адам, скрестив руки на груди, тяжелым взглядом смотрит на него. Шариф только что ушел, и выпили они много. Так много, что сейчас, Герреро скатывается с дивана, потому что не может усидеть ровно, когда его буквально трясет от смеха. Лицо у него уже все красное, как и у Дженсена, хотя что-то ему подсказывает, что красное оно не от веселья. Ну и не от злости, хотя он старательно делает вид, что недоволен тем, как Эктор хохочет над старой историей времен работы в «Шариф Индастриз». Хорошо, что Дэвид не всем стал делиться, иначе, это затянулось бы надолго. — О чем вы говорили? — сипло спрашивает Адам, отчего Эктор перестает хохотать. Мутным взглядом посмотрев на любовника, он садится на полу, вытянув ноги и изобразив беспечное выражение лица. — Я и Шариф? — Да. Что он тебе сказал? Он был зол? — Да не то, чтобы зол, скорее раздражен. Сказал, что ничего против меня не имеет, но если что, у него есть знакомые, которые могут меня пришить. Не стал его огорчать, говорить, что для этого, ему придется встать в очередь. Список людей, которые хотят оторвать мне башку, ужасно длинный. То, как у Адама меняется взгляд, заставляет его сердце болезненно сжаться. Конечно же, он расстроен тем фактом, что Шариф и Эктор не сумели сразу поладить. Тем, что он угрожал ему. Но ведь на то была причина, верно? — Эй, расслабься, — он залезает обратно на диван, чтобы уткнуться лбом в плечо мужчины, — он так сказал, потому что заботится о тебе, я могу это понять. — Все равно, ему не стоило так говорить. Это…несправедливо по отношению к тебе. — Может, справедливо… Адам отстраняет его от себя, чтобы заглянуть в глаза и с волнением спросить: — Почему? — Он ведь считает, что мы с тобой несерьезны. Так, развлекаемся. Он задал мне вопрос, на который я не сумел ответить. О словах, которые я не могу сказать…которые я боюсь тебе сказать, потому что мне страшно проебаться, как я делал это раньше. Понимаешь? Он сказал, что ты тоже боишься говорить их по той же причине. — Я не понимаю, о чем ты. Какие еще слова? Сейчас. Тянуть больше нельзя, надо сделать это сейчас. Пока разум затуманен алкоголем и не так страшно. Наверное, ему давно стоило сказать. Но ведь он думал, что это не имеет значения, что они и так все знают, что им не нужны какие-то слова, неуместные доказательства их чувств. Но сегодняшний разговор с Шарифом, посеял в нем зерно сомнения, которое теперь хочется выдрать с корнем и не думать о нем больше. И даже если Адам, сейчас ничего не скажет ему в ответ… Он знает, что скажет позже. Потому что он не может ошибаться в нем, не могут эти чувства быть фальшивыми. Он знает, что такое фальшь. Способен отличить ее от настоящих эмоций и чувств. У Адама Дженсена нет фальши. Он уверен. Поэтому, тянется вперед, чтобы поцеловать глубоко и уверенно, ощутить его биение сердца собственной грудью, жар языка, тяжесть дыхания… Это не может быть ложью. Просто не может быть. — Я люблю тебя, Адам Дженсен, — хрипло произносит он в его губы и наслаждается тем, как тело под ним, вздрагивает от услышанного, — чертовски сильно люблю тебя, знаешь? Тот смотрит на него так удивленно, что у Эктора, непроизвольно появляется улыбка на лице. Определенно стоило сказать ему раньше, чтобы увидеть такое лицо. За него и умереть можно, хоть сейчас. — Эктор, я… Начинает было Адам, но он снова целует его, еще сильнее и напористей, чем прежде. Он не хочет слышать ответ. Все еще страшно. Даже больше, чем раньше. Но сильные руки резко отталкивают его от себя и прежде, чем он успевает разочарованно застонать, ему говорят: — Я люблю тебя тоже. Вот теперь, точно умереть можно. — Да, — смеется он облегченно, утыкаясь носом в его шею, — да, я знаю, мог бы и не говорить. Но я рад, что ты сказал. Адам крепко прижимает его к себе и он чувствует, как начинает засыпать. От количества выпитого алкоголя, от дурманящего запаха Дженсена, от теплоты его тела и от того, что ему только что сказали — от всего этого его не хило так разморило. Закрывая глаза, он даже не сообщает любовнику о том, что собирается спать прямо тут, на нем, не добираясь до кровати. Губы уже просто не в состоянии шевелиться, а мозг сложить слова в предложения. Но проваливаясь в сон, у него еще получается услышать тихое: — Спокойной ночи… А потом, уснуть с блаженной улыбкой на лице. И впервые, за долгие месяцы, ему ни разу не снится кошмар. Ведь в его голове, сейчас только Адам Дженсен. Больше ничего. А больше, ничего и не нужно.