Папочка, мы любим тебя

Этим утром Китнисс охотится, а я готовлю сырные булочки к её возвращению. Я наливаю себе чай, конечно без сахара, и начинаю готовить блины для нашей любимой дочери, Уиллоу. Внезапно меня настигает приступ. Я поворачиваюсь и хватаюсь за стул около обеденного стола, который стоит на кухне, в то время как фальшивые воспоминания проникают в мой разум. — Ложь, ложь, — повторяю я снова и снова, удерживая себя, настоящего себя, от исчезновения. Вдруг я чувствую сильные руки, обхватывающие мои ноги. Я смотрю вниз и через дымку яда ос-убийц вижу её. Самую красивую малышку на свете, копию Китнисс с пронзительными голубыми глазами Мелларков. Она беспокойно смотрит на меня. Её слова заставляют меня полностью прийти в себя. — Папочка, мы любим тебя, — говорит она. Никто не может не поверить словам ребёнка; с ядом ос-убийц или нет. Дети не способны на ложь. Я опускаюсь перед ней так, чтобы она могла хорошо видеть меня. — Я знаю, моя маленькая принцесса. Я знаю, что ты и мама любите меня. Просто иногда папочка видит плохие сны днём, — пытаюсь объяснить ей. — Нет, папочка, ты ошибаешься. Я, мама и малыш в мамином животике любим тебя, — говорит она мне таким же, полным решительности, голосом. Я потрясённо смотрю на неё. Краем глаза вижу блеск кожаных ботинок Китнисс. Я поднимаю глаза и вижу мою жену с глазами полными слёз. Беру Уиллоу на руки, и она обнимает меня за шею своими маленькими ручками. — Да, папочка, мы все трое очень любим тебя, поэтому, пожалуйста, оставайся с нами! — слабым голосом просит Китнисс. Я подхожу к ней и нежно прикасаюсь к её животу, крепко прижимаясь к Уиллоу. Наши лбы с Китнисс соприкасаются, и я мягко целую её в губы. Затем опускаюсь на колени так быстро, как это позволяет мне мой протез, и целую её живот, шепча единственное слово: — Всегда.