Ода фемслэшу

У Лаванды всегда холодные руки. Парвати вздрагивает, стоит Браун коснуться её, и спрашивает, не замёрзла ли она. "Нет, не замёрзла" — а руки ледяные; Парвати греет их в своих и улыбается, когда Лаванда счастливо смеётся. У Лаванды чудесные густые волосы цвета золота; Парвати нравится накручивать на пальцы кудряшки. У неё самой волосы прямые, а у Лаванды вьются, сами, безо всяких волшебных средств. Ещё они чудно пахнут: лавандой и совсем немного фиалками. У Лаванды жуткие шрамы на лице и шее — следы когтей Фенрира Сивого. Они уродуют её прелестное личико, заставляют прятать его под волосами и отворачиваться от людей. Патил с внутренней дрожью водит пальцами по рубцам, и Лаванда пытается скрыть от неё слёзы, вот только она никогда не умела ничего скрывать от Парвати. — Ты прекрасна, — шепчет Парвати ей в шею и целует уродливый шрам. — Я люблю тебя и такой, — говорит Парвати, скользя губами по ключицам. — Он мёртв и больше не навредит тебе, — обещает Парвати, крепко обнимая дрожащую Лаванду и прижимая к себе. Ей до сих пор снятся кошмары, но Патил умеет прогонять их, будя Браун и позволяя ей плакать в своих объятиях. Каждое полнолуние Парвати ждёт в их домике на опушке леса, испуганная до дрожи, ждёт, пока Лаванда вернётся, и тащит её, бессознательную и обнажённую, часто — в новых ранах от сражений с волками, в ванную, где стирает кровь и обрабатывает порезы. Война кончилась, но на каждом оставила жестокий след, и Парвати делает всё возможное, чтобы Лаванда хотя бы на месяц после очередного полнолуния забывала о своём.