Феникс в клетке

      Долгое время Олег и не подозревал о такой фобии друга… Были, конечно, моменты, когда возникали вопросы об его поведении, но, зная его судьбу, он не расспрашивал…       Ну, подумаешь, отдёрнул руку, когда Олег чуть сжал его запястье или подошёл со спины и неожиданно прижал к себе близко-близко от переизбытка чувств. В такие моменты тело Сергея на секунду будто становилось восковым, неживым: только бы слиться с окружением, только бы оставили в покое. Кажется, он даже переставал дышать. В следующее же мгновение его начинала бить крупная дрожь — стук зубов был слышен, — он резко и грубо сбрасывал руки, сковывающие движения, и пулей вылетал из комнаты. Правда, с переменным успехом: в особенно сильные приступы мышцы сковывало, а в глазах двоилось. Деревянной походкой к выходу он врезался в углы и косяки: только бы убежать, только бы освободиться. От помощи отказывался, со страхом пятясь, оставляя своего самого близкого человека в неведении, непонимании, с неподдельным волнением в глазах. Олег и подумать не мог, что всё настолько серьёзно.       В один из дней они, как обычно, лежали и смотрели какое-то шоу по Первому каналу. Во время рекламной паузы Сергей отправился на кухню за добавкой чипсов и газировки. Волкова уже долго мучал вопрос о поведении друга, наконец решил с ним поговорить. Подойдя со спины, он обозначил своё присутствие лёгким покашливанием. Серёжа обернулся с вопросительным взглядом и лёгкой улыбкой, что тут же померкла: Олег упёр руки в стол, аккурат по бокам от будущего собеседника, замыкая того в кольцо, но, чтобы избежать очередной истерики, не прикасался к нему.       — Олег, пожалуйста отпусти меня, — говорил Сергей, пытаясь отодвинуть чужую руку и пройти в комнату. — Ну несмешно, прекрати! Ты слышишь меня? Пожалуйста, ты делаешь мне крайне неприятно, Олег! — говорил дрожащим голосом, солёные предательницы заблестели в уголках глаз. Опустив голову чуть ниже обычного, он попытался скрыть их чёлкой.       — Нет, — твёрдо сказал тот. — Я не отпущу тебя, пока не объяснишь, почему ты постоянно шарахаешься от моих прикосновений, если раньше был не против. Что случилось? — спрашивал Волков спокойно.       — Олег, прекрати. Просто выпусти меня и всё. Если так хочешь поговорить на эту тему, то поговорим, но не нужно меня так удерживать, — говорил Разумовский уже не скрывая слёз, а паника, которая нарастала, только усугубляла его состояние, сбивала дыхание.       Олег всё же выпустил его из кольца, так как видел, что тот не притворялся — он действительно напуган.       Как только Сергей понял, что свободен, он ненамеренно резко оттолкнул парня и намеренно быстро направился в сторону любимого кресла в углу у панорамного окна. С этого места город виднелся как на ладони. Он мог часами сидеть в нём, обдумывая идеи и барабаня пальцами по кожаному подлокотнику одну ему известную мелодию. Серёжа сел в кресло и прижал колени к груди. Олег протянул бутылку воды, которая стояла на журнальном столике.       — Ну, я жду твоих объяснений, — сказал Олег как можно мягче и спокойней. Присев на край дивана, который дополнял кресло рядом.       — Олег, слушай, я не против прикосновений, я… Вовсе не думай… Проблема не в тебе, хорошо? Только я… Я не против прикосновений только тогда, когда это не сковывает мои движения. Зато, когда ты неожиданно склоняешь голову к моему плечу или просто касаешься руки. Но объятия… Меня это крайне пугает, я не чувствую себя в безопасности. Думаю, ты понимаешь почему: там откуда ты меня забрал, у меня всегда были связаны руки. Даже когда ты берёшь за запястья, сковывая движения, я вспоминаю те моменты, и мне становится страшно, что это может когда-то повториться, поэтому прошу не делай так больше или хотя бы, когда подходишь со спины, предупреждай. Если и решил обнимать — обнимай, но при этом так, чтобы я не чувствовал себя скованным, словно в смирительной рубашке. Я постараюсь держаться… — говорил Сергей, судорожно глотая воду после самого волнительного выступления, наверное, за всю жизнь. Напряжение в голосе прекратило дребезжать, дыхание не походила на отдышку марафонца. Он вжал голову в плечи, ждал реакции Олега, ждал приговор.       После он рассказал, что в палате чаще всего был либо в той рубашке, которую Олег по дороге сюда разорвал, либо был привязан к кровати. Вот оттуда и появился у него этот страх ограниченных движений.       — Почему ты не сказал мне раньше? — после таймаута, кажется, в вечность заговорил Олег, подходя к Сергею. В этот раз на расстоянии вытянутой руки сел на корточки у подлокотника кресла, оставляя тем самым путь к побегу, если Разумовскому станет плохо. — Если бы я знал, я бы никогда не причинил тебе неудобства и боль… Я и подумать не мог, что тебе страшно, когда я так делал. Считается же, защищающий жест и всё такое. Я не думал, что это напоминает о том времени. Прошу простить меня, дорогой, а впредь говорить сразу о том, что тебе неприятно, о всех своих опасениях, страхах и прочем. Мы со всем разберёмся, — говорил Олег, забирая наполовину пустую бутылку воды, стараясь взять бутылку так, чтобы пальцы не касались друга.       — Эта фобия или что это там портит тебе жизнь. Люди существа спорные, да, но шарахаться, как от огня? Жить в вечном стрессе и страхе любого лишнего движения? Да у тебя же сердце не выдержит этого напряжения! Слушай, я подумал, может… — Олег сделал глубокий вдох и опустил голову. Как он воспримет подобное предложение? Не станет ли хуже? После всего, что он пережил, но… Кажется, это единственный выход. — Может, стоит обратиться за помощью к специалисту? — предложил Олег, говоря как можно спокойнее.       — Ты издеваешься?! — в страхе и возмущение Сергей соскочил с кресла. Больше оно не казалось безопасным. Дрожащими руками он обнял себя за плечи и направился в сторону кухни, чтобы как-нибудь занять себя, отвлечься. — Спасибо, но мне уже хватило «лечения», если ты плохо слышишь, то повторю: именно из-за этих «специалистов» и появилась эта проблема! — говорил он, не скрывая напряжения и страха в голосе. Он принялся доставать из холодильника первые попавшиеся под руку продукты.       — Лисёнок, — Серёжа, задержав дыхание, прекратил попытки приготовления, заранее очевидно, провального ужина и обернулся к подходящему к острову кухни Олегу. То, как он произносил это известное только им прозвище, отрезвляло и дарило тёплое чувство где-то в области рёбер, — конечно, я всё это помню, но я не говорю о лечении в больнице. Я говорю о приёмах на дому в уютной для тебя обстановке. Если ты захочешь, то я могу находиться в одной комнате с вами, сидеть рядом или недалеко от тебя. Всё, что только захочешь, только бы тебе стало лучше. И запомни я никому и никогда не позволю тебя забрать, — разъяснял Олег, пытаясь, говорить как можно тише и ласковее.       — Неужели это обязательно? Может, не стоит? — прошептал Сергей. Он облокотился об стол, запустил пальцы в волосы и зажмурил глаза. В голове проносились картинки недавнего прошлого: туго завязанные узлы смирительной рубашки — не вздохнуть, наручники, стирающие кожу запястий до крови во время судорог при электросудорожной терапии*. Страшнее злобного шёпота на ухо только звук отпирающейся с лязгом двери.       — Серёж, я думаю что это необходимо. Ради тебя, ради нас. Если что-то пойдёт не так, мы всё прекратим. Я хочу прижать любимого человека к себе при этом не причинять дискомфорт. Я не хочу, чтобы ты испытывал панику, находясь рядом со мной, — решив зайти с другой стороны, проговорил Олег. Он протянул к любимому поднятую вверх ладонь в ожидании ответа, исподлобья наблюдая. Сергей никак не отреагировал, лишь продолжил надрывно дышать. Картинки серой лечебницы казались блеклым несуразным пятном, в сравнение с закатного цвета воспоминаниями, когда Олег обнимал его со спины, а он клал голову ему на плечо. Они могли стоять так чуть ли не часами, разговаривая и провожая Солнце в путь к другим землям. До зубной боли он соскучился по спокойствию и счастью.       — Хорошо, Олег, я согласен. При условии, что во время приёмов ты будешь рядом, — сдался Сергей. Он накрыл протянутую ладонь и легонько сжал в ответ.

***

      За срывами, курсами лечения и разными методиками терапии прошло два года. В один из осенних вечеров они готовили ужин. Едой занимался вначале один Олег, а Сергей с интересом наблюдал, что же тот решит приготовить, но позже, заскучав, решил помочь. Парень решил подойти к Волкову со спины, но перед этим специально шумно взял грязную посуду со стола и положил в раковину. На губах Олега появилась едва заметная улыбка. Он надеялся, что всё это время не прошло даром. Подойдя к другу, Сергей сам впервые за два года обнял его за талию. Олег тут же повернулся, не скрывая улыбку счастья. Он поцеловал Разумовского в кончик носа и положил руки на его плечи, немного их помассировал. Этим они занимались после дороги, когда Олег забрал Серёжу домой. Слишком долгое время Разумовский был так или иначе связан, всё его тело затекало, а размяться и потянутся не было возможности. Спустя время для них это означает что-то вроде: я рядом с тобой, ты в безопасности, расслабься, всё теперь хорошо. После массажа плеч Олег предложил заняться готовкой вместе. Нежные взгляды, широкие улыбки, мимолётные прикосновения, итальянские травы и соевый соус — ужин получился на славу. Блюдо отправили томиться в духовку, а сами повара, сплетя пальцы, стали смотреть какое-то весёлое шоу на ТНТ. Какое именно они сказать точно не могли: отвоёванное сладостное умиротворение пленило разум.