Пустоцвет

Такой уж человек Иллуми: если что-то попадает ему в руки, то непременно становится его беспрекословной собственностью. Он может сколько угодно трогать, тормошить, ломать то, что оказывается под его властью. Это касается всего: начиная вещами и заканчивая людьми. Киллуа замечал это давно, ещё с самого детства. Стоило какой-то его вещи попасть в руки брата, она вольно или невольно приходила в совсем плачевное или вовсе негодное состояние, вся утыканная иголками или растерзанная ими же; то же случалось и с самим Киллуа, стоило ему, ещё маленькому, попасть в руки Иллуми, выпутаться из которых не представлялось возможным. Не то чтобы Киллуа, будучи маленьким, сильно возражал объятиям и тисканьям со стороны Иллуми. Это в любом случае это было бы бесполезно: цепкая хватка не давала Киллуа покинуть Иллуми, пока тот сам не наиграется с ним, как ребенок с плюшевым мишкой. Можно сказать, что и сам Иллуми был тогда ещё ребенок, а если точнее, подросток — нормальное время пробуждения омежьего материнского инстинкта, запиханного во время строгих тренировок куда подальше. Все омеги в детстве играли в куклы — Иллуми не играл. Зато когда ему удалось хоть немного проявить инициативу — на ту часть, на которую позволяли и даже одобряли родители — они сами передали Иллуми в руки ответственность за младшего брата. Следить за ним, тренировать его, воспитывать, растить. Иллуми с заметным личным интересом и даже некоторым пылом занялся этим. Это заменило ему любых кукол, которых так не хватало в детстве. Вся эта воспитательная процессия, как с реальной, так и с игровой частью, перетекли в сильную, практически болезненную привязанность к младшему брату; в непреодолимое желание получать от него признание, любовь, ощущение нужности и благодарности. Вся любовь, которая вообще могла появиться в сердце Иллуми, заранее была предназначена для семьи. Для Киллуа. Остальное для него было таким же далёким и непонятным, как желание искать друзей и любовь на стороне. А ведь именно этим желанием так загорелся Киллуа. Будто сухой хворост, поднесенный к лучинке. Лучинкой, видно, послужил Гон. *** Омега из Иллуми была, с одной стороны, прекрасная. Фарфоровая кукла: такую только поставить на полку и любоваться часами. Или утонченная модель: наряжать в дорогие одеяния и осыпАть бриллиантами. И так хотел сделать любой альфа, хоть сколько-нибудь проявлявший к нему интерес. Но на полке Иллуми стоять не хотел, и ни в деньгах, ни в дорогих вещах не нуждался. А для другого предназначения омеги — семьи и детей — просто не годился. Никакая семья, кроме его собственной, его не интересовала. Он не хотел своих детей. Вся его любовь уже давно была посвящена братьям и сестрам, вся его воля была направлена на исполнение долга и защиту семьи. Несмотря на все это, родители настойчиво требовали от Иллуми наследников. Ровно до тех пор, пока к ним в голову не пришло четкое, ошеломляющее осознание: Они никогда не растили Иллуми как омегу. И ни для какого 'омежьего предназначения' он не годится. К счастью, через некоторое время родились Каллуто и Аллука. Родители успокоились. Иллуми больше не был единственным омегой в семье. Матери было, с кем играться, от кого ждать внучков. Он стал ей не так интересен, превратившись в практически бесполое существо, машину для семейного дела и слежкой за Киллуа. Сажая яблоню, сливу не вырастить. Иллуми растили в первую очередь как убийцу, хладнокровного и безэмоционального. Собственно, это у них и вышло. Наследников Иллуми дать не хотел. Да и не мог. *** Поведение Киллуа было более чем нормальным для его возраста. Кикио сначала радовалась. Потом стремилась приструнить, понимая, что поведение сына перестает поддаваться контролю. Киллуа ещё совсем молодой альфа, в расцвете переходного возраста: кровь кипит, тянет неведомой силой во внешний мир, к тому, чего желает любое здоровое юное сердце. Самостоятельность, свой собственный путь, свершения, непременное обязательство перед самим собой вырваться из-под чужого влияния. Друзья. Любовь, в конце концов. Замок его душил. Становился ненавистен. Ноги несли прочь, куда подальше, где можно дышать полной грудью. Драться, ненавидеть, любить. Однако ни один из этих доводов не мог подействовать мать и брата, решивших во что бы то ни стало вернуть Киллуа домой, за каменные стены и решетки поместья, остудить его горячую кровь и сердце. *** Нетрудно догадаться, почему Иллуми не мог иметь детей. Те тренировки и эксперименты, что использовали по отношению к нему родители, не оставили бы фертильным ни одного омегу. Даже того, в котором течет кровь Золдиков. Первый ребенок — последняя игрушка. Мать и отец вдоволь наигрались, пожертвовав репродуктивным здоровьем ребёнка, а потом назвали пустоцветом и отстали. Недуг Иллуми имел только одну положительную сторону: практически никто и никогда не мог заметить, что у него течка. Ни его поведение, ни внешние признаки не менялись — это значительно отличалось от того, что было у других омег, о которых ему доводилось слышать. Щеки не краснели, ноги не тряслись, желания прыгать на любого альфу, попавшемуся под нос тоже не было. Была лишь одна вещь, способная выдать Иллуми. Не заметная никому, кроме него и отца. Только очень внимательный человек, знающий Иллуми всю сознательную жизнь, мог заметить, как становится мягче излом бровей, совсем слегка выпрямляется; а в миндалевидных глазах, полуприкрытых веками, блестят слабые, чуть тёплые, как остывшая под светом луны земля после иссушающего, солнечного дня, угольки. Такое тепло мало ощутимо: но тот, кто приложит руку, долго и терпеливо уловит ощущения, обязательно почувствует. Таким был и запах. А подавляемый таблетками, он и вовсе пропадал, и от Иллуми пахло буквально ничем. *** За окном темнело. — Не пей таблетки! — послышался взволнованный, истеричный голос матери. Иллуми обернулся и воткнулся взглядом полузакрытых глаз в ее высокую, тоненькую фигуру. — Киллуа — наша общая ответственность! В особенности твоя, Иллуми! То, что он единственный в семье альфа, помимо отца, не даёт ему права своевольничать и таскаться за омегами! Он в таком нежном возрасте.. — вздохнула леди Золдик и показательно всплеснула руками. Позаботься о том, что бы он раньше времени не лез в штаны ни к каким таким... прошмандовкам! — запричитала она. — Я не могу допустить, что бы будущий глава семьи завёл ребёнка на стороне, вне брака! — голос все повышался и не давал Иллуми права возразить хоть что-нибудь. — М, — устало и смиренно кивнул Иллуми. Он быстро понял, чего от него хотели, а мать лишь сделала слегка удивленное лицо, не увидев от сына практически никакой реакции. Замечательно. Так и должно быть. Всё, чтобы удержать Киллуа, не дать ему насовершать ошибок, свойственным молодым альфам, ведомым инстинктами. Киллуа — главный приоритет всей семьи.