Мыши и их последствия

Впервые Сквало в полной мере осознавал, чем еще, кроме непосредственной физической силищи, страшны бойцы с Пламенем Солнца. Отдаленными, мать их трижды через колено, последствиями. Занзаса укусила мышь. Мышь из коробочки Солнца, никчемная тварь, которую Бестер просто не мог ухватить зубами, такая она была мелкая. Так и носилась под ногами, пока лигр на нее не наступил. Но Занзаса тварь таки цапнула. Бешенство, чуму и прочую ересь зверье из коробочек вроде как не переносило. Впрочем, Сквало не поленился проконсультироваться на сей счет с Верде. Верде сказал, что ничего сверх уже имеющихся закидонов Занзасу не грозит, и Сквало успокоился. Как выяснилось — рано. Пламени, впрыснутого прямо в кровь совершенно на тот момент здоровому мужику, как раз хватило, чтобы у него где-то в районе жопы образовался маленький эффектный ядерный реактор. Во всяком случае, Сквало себе это визуализировал примерно так. Спокойно сидеть в любимом кресле Занзас не мог. Он бы и хотел, вероятно, но не мог. Не сиделось. Чуждое Пламя требовало кипучей деятельности, прямо сейчас, немедленно, сию же секунду. И вдобавок — созидательной или хоть полезной деятельности, а не убить кого-нибудь. Поэтому, ничего лучше не придумав, Занзас подорвался разбирать архив Варии. Ту конкретно часть, которая скопилась за годы его сна в хрустальном гробу. То есть архив был и за более поздние годы, но те документы Занзас хоть мельком видел, представлял, о чем в них речь, и какие процессы этими бумагами сопровождались — знал. За более ранние — просматривал по диагонали еще до своего бунта. А вот за эти конкретные восемь лет — был совершенно не в курсе. В одиночку он этим душеполезным делом заниматься тоже не мог. Иногда Сквало подозревал, что в одиночку босс умеет только ходить в сортир, дрочить и квасить. Для всего остального ему требовалась компания. И чаще всего — понятно чья. Потому-то вместо того, чтобы отдыхать после драки, которой предшествовало несколько дней интенсивной подготовки (то есть спать получалось по два-три часа в сутки), совершенно уже охреневший Сквало вместе с боссом копался в пыльных коробках с еще на матричном принтере отпечатанными бумажками. А кое-где — и на машинке. А с четверть бумажек было вообще писано от руки. Занзас живо интересовался, задавал вопросы, требовал пояснений по именам, которые помнил из детства, тягал чертовы коробки так, будто они ничего не весили, и вообще был ужасно, кошмарно жизнерадостен. Сразу после его разморозки Сквало душу бы продал за такого Занзаса, но с тех пор успел попривыкнуть к его мрачной и ленивой версии. Кроме того, за четверо суток он спал в сумме часов десять, и это сказывалось. Очень сказывалось. На всем. — Слышь, босс, — не выдержал он, когда в соседней гостиной часы гулко пробили три. Три. Часа. Ночи. — А может, того… завтра? — Что, акула, уже устал? Всплываешь кверху брюхом? — радостно ощерился Занзас, который в драке-то участвовал, а вот в подготовке операции — нет. — А, черт, акулы ж тонут… — ДА!!! — предсказуемо не выдержав, зарычал Сквало. — Да, я устал! Я забыл, как койка выглядит! Я все эти бумажки наизусть знал, когда они нужны были, а сейчас это дурацкий хлам, ты это понимаешь, чертов имбецильный босс?! На последнем слове стекло в большом, во всю стену, окне драматически лопнуло. Хлестнули наружу длинные, в руку, осколки, внизу кто-то завопил «Тревога!», а Занзас от неожиданности пальнул в разбитое окно с двух рук сразу, и причем Пламенем. Здоровенный хвост оранжевого с ясно видимой прожелтью огня озарил сад и парковку и с воем унесся ввысь, где рассыпался красочным фейерверком. Внизу озадаченно притихли. — Ну ты здоров орать, — сказал Занзас и широко, во всю пасть, зевнул. — Вали спать, рыба дохлая. И я тоже пойду. — Попустило, что ли? — не веря своему счастью, уточнил Сквало. — Ага. Занзас сделал шаг к выходу, запнулся об одну из коробок, неверящим взглядом окинул комнату: — И вот этой херней я полночи маюсь? — Ну. — Ненавижу мышей, — заключил Занзас и отправился восвояси, пнув злосчастную коробку. В окно задувал ночной ветерок, листы бумаги вяло шевелились, а некоторые украдкой вспархивали и снова ложились на пол. Сквало оценил перспективку: внезапный порыв ветра разносит по Палермо варийские архивы… — Ненавижу мышей! — от всей души и во весь голос согласился он с боссом. И помчался будить Маммон. В конце концов, ремонт в особняке — ее забота.