smth else

– Я почти закончил работу над программой, представляешь? Ещё немного и в свет выйдет пробная версия! – Правда? Это здорово. – Олег опускает взгляд, неверно стуча пальцами по задней панели телефона, притисняя его к уху сильнее. Улыбка на лице появляется, а затем растворяется и исчезает. Голос юноши греет сердце, но... – Да, я тоже так думаю. Мне уже предложили подработку в Германии, поэтому возможно я скоро уеду на некоторое время! Помнишь Грома? Он сказал, что поможет мне с визой-невизой и всем другим барахлом. Это чудесно! У него есть связи! – Чего? К-как это уедешь? Волков на мгновение потерял дар речи, не желая верить в услышанное. А я? – Ты чего, не рад? Это же чертово дело всей моей жизни. Я только об этом и мечтал. Ты представляешь, если моя работа взорвет за пределами нашей страны? Это же просто... Олег нервно мелко сглатывает несколько раз, пытаясь избавиться от сковывающего спазма в горле, и уже почти не слышит Сергея, увлечённо продолжающего толкать речи про программы, доработки, обработки и многих вещах, в которых Волков не понимал, как бы ни пытался понять. Хотелось конечно, но только ради неугомонного Разумовского, который спал и видел только это. Хоть о чем-то попытаться поговорить. Олег скучал по рыжему. Скучал постоянно и не мог выбросить его из головы: когда он далеко, или когда наконец приезжал домой на пару часов, наскоро целуя в губы, а затем снова исчезал на месяц, а то и больше. Только телефонные разговоры, переписки, становящиеся менее частыми, что не могло не беспокоить. Как он будет жить? – А... А как же Лондон? М-мы же собирались поехать через месяц. – язык будто занемел и почти не слушался его, предательски заплетаясь. – Я хотел тебе сказать об этом. Придётся отложить. – голос Разумовского стих, а затем снова заиграл красками, – Но ты не переживай, скоро у нас будет много времени на это! Скоро - это когда? – Да. Конечно. — брюнет едва заметно выдыхает, чуть отстранившись от телефона. Сейчас начнутся вопросы, расспросы и тому подобное, а затем ещё и езда по ушам, разлады в отношениях. Кому он сделает лучше? Только хуже и, вероятнее, себе. – Много времени... Но Сергей всё ловит слишком чутко: – Ты расстроен и совершенно не рад, да? – Рад, конечно рад, малыш. Ты молодец, что много думаешь о полезных вещах, работе. Это правильно. – более бодрым голосом заговорил Олег, натягивая улыбку для формирования нужного тона. – Хорошо. – Сергей ответил с лёгкой опаской в голосе. - Мне пора, Олег! – Да, конечно. Береги себя. Олег сбрасывает вызов и опускает телефон в карман, едва не промахнувшись. В груди будто застряло что-то большое, железное, с ранящим покрытием, готовое вот-вот взорваться. Но всё никак. Из этой ситуации не было выхода. Никакого. Предъявлять что-то бесполезно и бессмысленно: ничего такого не происходит, это работа. Стоит только начать говорить и этот аргумент повяжет руки полностью, а ломать приоритеты и мечты любимого человека - такое себе занятие. Всё равно, что себя ломать. Волков отходит от подоконника, у которого стоял прежде и делает, кажется, тысячный круг по комнате, высматривая каждую деталь, будто пытаясь найти что-то новое. Заняться больше нечем остаётся скитаться по дому, как лунатик или призрак. Работа сделана. Олег пробовал писать и, наконец, смог написать книгу. Столько лет, и вот свершилось... Оставалось лишь отредактировать текст, проверить для отправки в издательство. И сегодня он с этим закончил. То, к чему он так долго стремился, было почти в его руках. Но трепета сердца и как такого счастья Олег так и не почувствовал. Никакого камня с души. Ничего. Будто и не было мечт, желаний, целей. Так и сейчас он бродил по комнате, не зная, зачем, прокручивая в голове все прежние детали, некогда имевшие название "ожидание". Когда Серёжа каждый день был рядом, его сердце горело, мозги кипели, хотелось сделать больше. Хотелось горы свернуть, потому что почему-то думалось, что вот оно - счастье. – Нет и не было никакого смысла. – говорит Волков, задержав чумной взгляд на своём отражении в настенном зеркале и только сейчас замечая, как ужасно он выглядит: отросшая щетина, дряблая кожа, потрепанные волосы, серая мятая рубашка с жирными пятнами на вороте. Когда он успел стать таким? Или всегда был? Отвратительно, но менять ничего не хочется. – Нет никакого смысла. – вторит он в ответ своим мыслям, вглядываясь в глаза своего отражения, и слегка склоняет голову в бок, будто пытаясь рассмотреть себя получше. Он устал. От своих мыслей, от домыслов, от паранойи, от любви, от зависимости, от этих четырёх стен, от мнимого убеждения, что ему кто-то что-то должен, хотя это не так. Совсем не так. Хотелось исчезнуть. Бестолково шатаясь по коридорам дома, комнатам, Волков чувствовал себя «ошибкой в программе» или тем «документом в папке», который «забыли удалить». Он будто потерялся в пространстве, попал в небытие. Слёзы наворачивались на глаза от безысходности, которой не было, не существовало. Ведь всё в полном порядке. Олег медленным шагом выходит из комнаты, замирая у порога в коридор. Может быть, стоило сказать ему? Попросить вернуться, попросить оставить всё, попросить побыть с ним. Или стоило заставить? Поставить условие? Закатить истерику. Олег никогда не позволит себе поступить так с ним. С кем угодно, но только не с ним. Волков боялся сказать банальное «скучаю» и говорил крайне редко, чтобы ничего не сломать и не испортить, не накатить безжалостное чувство вины на и без того занятого Серёжу, которому только этого не хватало. То самое чувство вины, которое съедало его самого изнутри... Чувство вины. Чувство безумной любви и привязанности. – Я должен... Должен его оставить. – эта мысль ударила по сердцу молотом, почти разбивая его на части. Руки предательски затряслись от нежелания и пронизывающей до костей боли. Олег был убеждён, что он - не жилец, и доставлять миллион проблем человеку, которого любишь – эгоизм. Огромное желание раствориться прямо здесь, прямо сейчас. Просто исчезнуть, будто никого и не было. Ему так нужен был Серёжа, но нужен ли он ему..? В голове всплыли картинки дрожащего Сергея, нервно сминающего в руке листок бумаги при разговоре с Волковым по телефону и не знающего, как ему сказать простое: Не звони мне больше. Парень упал на колени, обессиленно упираясь руками в пол. Болезненная резь в груди заставила протяжно и тихо завыть от неспособности вынести это. Дышать становилось сложнее и сложнее, но Олегу было уже всё равно. – Серёжа... Серёжа... Серёжа... – Волков не узнал свой голос, ставший хриплым и писклявым. Жалким. Подавив желание закричать, он сорвался с места и, чуть не сорвав входную дверь с петель, выбежал из дома. Противные соленые слёзы текли ручьями по щекам, глаза щипали, ресницы слипались. Тело пылало жаром от удушающих мучительных спазмов в груди. – Серёжа. Вокруг толпы беззаботных и спешащих по своим делам людей. Слышатся смех, вопли, крики, музыка. Солнце светит так ярко, что можно ослепнуть. Город жив... Как-то особенно жив сегодня. Олег продолжает бежать вперёд, не глядя, сбивая с ног ни в чем невиновных, спотыкаясь, падая, разбивая руки и колени в кровь. Плевать... Плевать хотелось на это. На всё, абсолютно на всё. Вокруг всё кружилось, смешиваясь в одну единую палитру цветов, но вдруг в толпе на главной площади через дорогу мелькнул до боли знакомый рыжий. Яркий, тёплый, родной душе цвет, всегда так активно стимулировавший сердцебиение Олега... Парень замер на месте, задержав дыхание. В голове пусто, абсолютно пусто. Безумие накрыло полностью, сковало наручниками, затянуло верёвку на шее. – Серёжа! – жалостливый крик вырвался из самой груди Волкова, и он сразу же вновь сорвался с места, сосредоточенно глядя на мелькающий рыжий в толпе, боясь потерять его из виду навсегда. Сейчас зачем-то бесконечно сильно захотелось обнять Серёжу, прижать к себе... – Мужчина, куда же..!? – послышалось прямо за спиной, а затем Олега оглушил громкий звук сигналящей машины слева. Ещё несколько быстрых шагов и... Резкий удар. Падение. Боль. Небо перед глазами, а после - тьма.

***

«Он просил не пускать Вас к нему..» И больше Серёжа его никогда не видел. Ни дома, ни в издательстве, ни на улицах города. Сколько бы ни искал - ничего и никого, нигде. В больнице не распространяют информацию о пациентах «незнакомым людям». Прошла всего пара месяцев, но даже этого времени Серёже хватило на то, чтобы сойти с ума. Белые стены, ремни, которые, к счастью, сейчас уже просто висят без дела. Полное одиночество и беспросветная тьма. Он всегда был слабее. Олег исчез, а вместе с ним исчезло всё остальное: желание работать, энтузиазм и прочее. Разумовский распадался на части, не спал сутками, безутешно метаясь на кровати, цеплялся за малейшие намёки на местонахождения парня, но так и не смог его найти. Не хватило сил, ведь Волков всегда был единственным источником его «питания». – Олег.. Серёжа готов был молить на коленях о прощении, быть просто его тряпкой для пола или грушей для битья - не важно. Хотел показать ему, как сильно тот ему нужен, как сильно он его любит. Разумовский всё понял в тот день. Странное горькое чувство после разговора с Олегом, а затем звонок с реанимации через полчаса, колючая фраза врача «бросился под машину, крича Ваше имя». Не услышал. Не уследил. Не понял. – Олег. Прости меня, Олег. Мне ведь больше ничего не нужно... Но нужно было... Рыжий сидит на твёрдой кровати, обнимая себя трясущимися руками. Ему постоянно холодно с того дня. Безжизненный взгляд, стремящийся в пол. Предыдущие недели две он был в каком-то трансе и совсем ничего не помнит. Не помнит, как тут оказался, что делал до этого. Но сейчас, благодаря усилиям врачей, ему стало «лучше» с их точки зрения. Хотя на деле сам Разумовский совсем не хотел возвращаться в реальность – она убивала его, но, к сожалению, не до конца. Иногда он даже называл себя живым трупом. – Сумасшедший. – произнёс он, зажмуриваясь и отчаянно вырисовывая в голове образ Олега. – Я ведь сумасшедший. Пожалуйста, появись. Хотя бы в моей голове. Пожалуйста, Олег! Он несколько раз открывает и закрывает глаза, с детской надеждой окидывая взглядом свою пустую палату. Нет. Никого нет. И не появится. Неожиданно громкий щелчок замочной скважины перехватывает дух. Серёжа внимательно посмотрел на открывшийся дверной проём. Сейчас не время для врачебных обходов, потому что они уже были, и не время для капельниц, потому что они после обеда, а его ещё не было. На пороге появился незнакомый парень в белом халате - судя по всему, санитар. – Здравствуйте, к Вам посетитель. Я вп... – Да, конечно! – судорожно ответил Сергей, начиная дышать прерывисто от волнения. Его никто не посещал и не может посещать, кроме... Олег аккуратно перешагнул порог палаты и дверь за ним закрылась. В палате воцарилась тишина, преломляемая весьма громким дыханием обоих. Сердце Разумовского сжалось и он бросился к парню, при этом неуклюже падая с кровати на пол. Волков невольно немного испуганно делает шаг назад, когда рыжий на коленях подползает к нему и боязливо обнимает тонкими руками за бедра. Глаза Серёжи красные, уставшие, обеспокоенные. – Олег.. – хриплый голос вызывает волну мурашек по телу. – Я т-так с-скучал. Ч-чес-стно. М-мой любимый. Серёжа еле-еле тепло улыбается, собирая в кулак все силы, которые остались в его теле. Он прижимает Олега ближе, боясь, что тот отстранится и уйдёт. – Я так... искал т-тебя. – Я не хотел, чтобы ты меня искал. – ответ Олега прозвучал оглушающе громко, почти ударяя по лицу и заставляя опустить руки. – Ч-что? – Ты был счастлив. Я обеспечил тебе это. Разве нет, малыш? – Олег... П-пожалуйста, прости меня, Олег. – пальцы Сергея хватаются за ткань штанов Волкова сильнее, сминая ткань. – Пожалуйста, не уходи. Ч-что ты хочешь? Я-я всё с-сделаю. Олег неотрывно смотрит на рыжего. Он никогда не видел его таким разбитым, стоящим на коленях, умоляющим его остаться, цепко вцепившегося в него. Волков обещал себе не ломать Серёже жизнь. Никогда не садить в клетку отношений с собой, потому что иначе не выйдет. Никогда не давить на жалость. Никогда не ревновать. Никогда не позволять себе прикасаться к рыжему. Никогда не позволять себе думать о нём, как о своём. Не посягать на его свободу во всех её смыслах. Потому что, по его мнению, это ломало Разумовского. Но его не было рядом довольно долго. И тем не менее, Сергей находится совсем не там, где Олег рассчитывал. – Я л-люблю тебя, Олег. Всем сердцем. Только тебя. Ни кого-то другого, ни что-то другое. – хрупкая прозрачная капелька слезы скатилась вниз по щеке рыжего на пол, – Тебе было так больно. Почему же ты ничего не сказал мне? – Я не хотел тебя... – Я ничего не хотел без т-тебя! Эта ч-чёртова программа... Да к черту её! Я болел ею, но зачем? Для чего? – Тебе нравилось. Я должен был быть счастлив и рад за тебя. Ах, если бы мы были вместе... – Это моя вина. Но ты, ты ведь вернёшься? Ты мне веришь? Я л-люблю тебя. Эт-того больше не повторится. – Отдохни, Серёжа. – Олег сделал шаг назад, выпутываясь их слабых рук юноши. – Тебе определённо нужен отдых. А как выйдешь отсюда, обещай, что будешь самым счастливым. Хорошо? Разумовский мгновенно среагировал, беспомощно хватаясь руку холодную парня. – Нет, прошу тебя..! Олег! – Серёжа, отпусти, любимый. – проговорил Волков на удивление спокойно и посмотрел на юношу. Его голос застрял в голове рыжего, фраза крутилась, как запись на плёнке. – Почему? Почему ты не заберёшь меня с собой, мх... Я ведь люблю тебя, прошу не оставляй меня. – Я пришёл попрощаться. – Олег погладил парня по щеке. – Но мне уже пора идти. – Ч-что? П-попрощаться? Брюнет аккуратно склонился к парню, невесомо целуя его в лоб. – Я люблю тебя. И буду ждать тебя. Как обычно, слышишь? – Т-то есть, если я выздоровлю быстрее, я смогу прийти к тебе? – Сергей заговорил увереннее, успокаиваясь. – Ты говоришь т-такие вещи. Я испугался. – Конечно. Конечно, малыш. Если захочешь, то придешь. Думаю, при выписке отсюда тебе отдадут адрес моего нового местонахождения, – парень в первый раз за все время улыбнулся и кивнул, а затем посмотрел на часы на своей руке, – Мне пора. – Ах, да, к-конечно, любимый.. Пока. Волков ещё раз нежно погладил юношу по голове, улыбаясь шире, и вышел из палаты, захлопнув дверь. Серёжа облегчённо выдохнул, возвращаясь в кровать. Счастью не было предела. Он нашёл Олега. Его простили. И он к нему вернётся. Скоро, очень скоро.

***

– Спасибо. Это все документы? – спросил Сергей, внимательно просматривая папку с распечатками, выписками, а так же его личными бумажками, паспортом и прочим. – Да, все, конечно. – медсестра кивнула, перебирая бумаги на своём рабочем столе и пытаясь разобрать их по стопкам. Сергей сложил всё в тонкий пакет и снова посмотрел на девушку. – Простите. – Да? – она снова посмотрела на юношу. – Мне должны были оставить адрес местонахождения Олега Волкова. Мне сказали, что мне скажут его при выписке. Персонально. Блондинка нервно сглотнула, окидывая взглядом огромный беспорядок из бумаг. – Здесь должна была быть записочка. Сергей тихонько посмеялся, прикрывая рот рукой. Среди этого хлама действительно бесполезно искать что-то. – Если нужно, я подожду, не переживайте. – А, да не стоит... У нас в городе всего два кладбища, на обоих висят списки. Найдёте. Голова Серёжи закружилась и он едва не упал на пол, еле успев схватиться руками за постовую стойку медсестры. – Какое кладбище? Он жив... Господи, Вы что-то путаете! Девушка похлопала глазами и прищурилась, прожигая Разумовского взглядом. – Вы в своём уме или не до конца вылечились? – тон блондинки резко сменился грубостью, – Я совершенно точно помню, что Олег Волков умер в реанимации. Причина мне неизвестна. У меня на бумажке были просто записаны координаты, не больше. Мы обычно не оказываем услуги информирования, молодой человек. Но здесь это было его предсмертное желание, мы просто сжалились. Я сжалилась в секрете от руководства. Моё дело просто передать, а остальное дело Ваше. Вы можете быть свободны! Сергей стоял в ступоре, не в силах пошевелиться. Но нужно было идти, хотя бы выйти на улицу. Не здесь. Только не здесь. «Я пришёл попрощаться.» «Если захочешь, то придёшь.» Если бы Серёжа только знал, что видит его в последний раз, он бы сказал ему больше... Он должен был понять. Должен был понять и не отпустить, либо понять и пойти за ним. – О-Олег. – боль острым клинком пронзила в самое сердце осознанием, как только рыжий вышел на улицу. Мир вокруг стал серым, пугающим, сжимающим, чужим. В нем никого не осталось. У Серёжи в нём больше никого не осталось. Некуда идти. Не к кому идти. Его никто не ждёт. А Олег... Его нет. Нет. Больше нет. Нет смысла его искать, что-то вычислять. Его больше просто нет. Он там, откуда не возвращаются. Олег мёртв.