Пепел

Кругом пыль и грязь, носятся полицейские и герои. Воют сирены нескольких карет скорой помощи, прибывших на место происшествия. Слава богу, что полиция оцепила все - теперь, по крайней мере, здесь не будут сновать назойливые журналисты. Но для этих троих время остановилось - они словно бы совсем не замечают царящей вокруг суеты. - Папа...? - Кацуо вопросительно поднимает светлые брови, тревожно оглядываясь на Мидорию. Тот кивает, улыбаясь уголками губ, и сын медленно кладет руку в протянутую ладонь Бакуго. Изуку на мгновение задерживает дыхание, не сводя глаз с Каччана. Никто другой бы не заметил. Не замечает и Кацуо, как слегка, совсем чуть-чуть, дрожит его рука. Ребенок делает шаг, но оступается и падает в объятия Кацуки. Бакуго стаскивает один наруч, чтобы обнять его, и закрывает глаза, почти не дыша. А Мидория улыбается из последних сил своей самой фальшивой улыбкой, ведь ему хочется пойти и убиться об любую неразрушенную здесь стену. Двое близких ему людей встретились, безумно счастливые невероятной для них встречей. Они обрели друг друга, едва не потеряв на поле боя, а все почему? Потому что Мидории не хватило духу рассказать Бакуго правду в самом начале. И сейчас, глядя на них, Изуку казалось, что он здесь лишний. Что ему нужно уйти, оставить их двоих наедине оставшиеся им минуты до того, как сюда придут врачи, до того, как им нужно будет идти и составлять отчеты по сегодняшней миссии. Он пытается встать, но тут же со стоном падает обратно: раненная нога дала о себе знать. - Папа! - вскрикивает Кацуо, кидаясь к нему. - Все хорошо, - Мидория вновь натягивает на лицо улыбку, которая, впрочем, тут же гаснет: подобно тучам в ясный день, их обоих накрывает тень Бакуго. Тот опускается на корточки, подбирая свой наруч, и шипит сквозь зубы: - Забирайся. - А? - удивленно спрашивает Изуку, покосившись на него. - Залезай, кому говорят, чертов ботан!! - рявкнул Кацуки, но смягчился, увидев испуганное лицо сына. - Кацуо, а ты поедешь так, - он похлопал себя по наручу. Мидория колеблется буквально секунду: пульсирующая жилка на виске Бакуго предупреждает об опасности. Внезапно его как громом озаряет одна важная мысль - возможно, даже слишком важная. Неужели он был потрясен раскрытием своей тайны настолько, что даже не задумался об этом сегодня? - Каччан... моя мама... - Баачан вышла в магазин когда это случилось, - отозвался Кацуо, крепко прижимаясь к Бакуго. - Я думал, что найду ее там, куда меня прине... - ИЗУКУ! - крик эхом отразился от полуобгоревших стен. Мидория оглянулся, увидев мать. Инко несли медики на носилках, но остановились, когда она позвала его. Изуку с извиняющимся лицом посмотрел на Бакуго. Тот, недовольно сощурившись, все же принес его ближе. Бегло осмотрев маму с головы до ног, Мидория с облегчением подумал, что на первый взгляд, с ней ничего серьезного. Несколько царапин, маленький ожог и ссадины. Но ведь неспроста ее хотят госпитализировать? - Изуку, что с тобой?! - заплакала Инко, поняв, что он даже идти не может сам. - Я оставила... - Все хорошо, Баачан, - выглянул из-за спины Бакуго Кацуо, не выпуская из рук штанину его костюма. - Представляешь, это мой... Мидория зажмурился. Здесь много посторонних, а это... Бакуго среагировал быстрее, подняв его на руки и зажимая ему рот рукой. Инко ошарашенно переводила взгляд с одного на другого. Изуку едва заметно кивнул ей. Она вздохнула, но больше ничего спрашивать не стала: тоже понимала, что на людях этого делать не стоит. Перевела взгляд на его ногу, и Мидория виновато улыбнулся: - Зацепило слегка. Но это ничего, я сейчас тоже пойду к врачу. А почему ты... - он посмотрел на медиков. - Сотрясение, требуется более тщательный осмотр, - ответил один из санитаров, кивая на машину скорой. - Простите, герой Деку, но у нас еще много работы. - Конечно. Прошу прощения, что задержали вас. Они провожали взглядами уезжающую карету скорой, пока она не скрылась из виду за поворотом. Бакуго хмуро оглянулся на него. - Пойдем к медикам, пусть осмотрят твою ногу, ботан. - Да, пожалуйста. Извини. - Заткнись, - пробурчал Кацуки, разворачиваясь. Кацуо все это время сидел тихо, почти не дыша, и наблюдал за ними. Может быть, будь он старше, все это вызвало бы у него бурю вопросов. Сейчас он лишь устало прикрыл глазки, радуясь сегодняшнему дню. Да, он испугался и взрыва, и злодея. Но потом его спас Граунд Зиро, пришел папа, и он узнал, что Граунд Зиро и есть тот самый второй родитель, о встрече с которым он грезил долгие годы. А еще он пробудил причуду и даже немного помог папе. Разве такие счастливые дни случаются часто? *** Вопреки всем сомнениям, серьезных ран у Деку не оказалось. Ему наложили гипс, строго настрого велев взять отпуск, и отпустили домой. Чего не скажешь об Инко - ей был предписан покой под наблюдением врачей еще некоторое время. Бакуго забрал их к себе. Мидория совершенно не был уверен, что имеет право здесь находиться. Он ловил взгляд Кацуки на себе весь вечер, который они провели с ребенком. Изуку отчетливо понимал: ни его гипс, и ни случившееся сегодня сдерживают гнев Каччана. Только этот счастливый малыш, который цепляется за его запястья и тянется обнять, не дают ему убить Мидорию прямо сейчас. Кацуо выбрасывает ручку вперед, и комнату заволокло дымом - он совсем еще не умеет контролировать причуду. Мидория завороженно смотрит, как Бакуго взъерошивает ребенку волосы, показывая микровзрывы на своей ладони. Сын хлопает в ладоши от восторга, просит показать еще. А Каччан улыбается так мягко, что сердце екает в груди. Он ненавидел себя. За то, что разлучил этих двоих на целых четыре года. Все хорошее когда-нибудь заканчивается, и Бакуго отнес заснувшего на его руках ребенка в спальню, уложив в постель. После слов Изуку, что он немного боится темноты, Кацуки зажег ночник и плотно закрыл за собой дверь, жестом велев Деку идти на кухню. Мидория подхватил костыли и поднялся с кресла. Что же, вот и настал момент этого разговора. Он и ждал его, и боялся больше всего на свете. Как только он вошел, Бакуго закрыл за ним дверь, и какое-то время стоял молча, повернувшись к нему спиной и уставившись в одну точку. - Каччан, я... - первым решился нарушить молчание Изуку. И тут же об этом пожалел. Кацуки развернулся, со всей силы ударив его в лицо. Мидория отлетел к стене, зажимая пальцами окровавленный нос. Он мог бы уклониться, мог бы защититься, но не стал. Понимал, что заслужил. Сам выстроил между ними новые стены и укрепил уже имеющиеся. - Прости бедя, Каччан, - бормочет он, пытаясь остановить кровь. Бакуго злобно смотрит, швыряя в него упаковкой салфеток. - Когда. Мидория сразу понимает о чем речь. Прижав к носу салфетки, через силу хрипит: - На выпускном. Ты выпил, а я... - Твою мать, - выплюнул Кацуки, хватаясь за голову. - Говорил же этому кретину, если я нажрусь, держать меня подальше от тебя... Изуку вопросительно вздернул темные брови, пытаясь сесть поудобнее: встать он не мог. - Поэтому ты ушел. Поэтому сидел дома, - Бакуго будто бы говорил сам с собой, не обращая на Мидорию никакого внимания. Вдруг он вздрагивает, словно очнувшись, и вспоминает, что Изуку, вообще-то, все еще здесь. - Кто еще знал? - Мама, Всемогущий, и Гран Торино. Никто... Из наших друзей никто. Никто не лгал тебе, Каччан. Кроме меня. - Почему ты сбежал? - его голос подозрительно спокоен. Но Мидория знает, что это ничего не значит: рвануть может в любую секунду. - Я хотел его защитить. Их взгляды пересекаются, но Изуку не отводит глаз: это правда. В Кацуки будто борются две стороны - одна требует дослушать придурка, другая же хочет превратить его в пепел прямо сейчас. - Я знаю тебя, Каччан, с самого детства, - вдруг улыбается Мидория, так ярко и светло, что Бакуго действительно успокаивается. - Я знал, о чем ты мечтаешь. Геройская карьера... И я тоже, мечтал быть героем. Я не хотел тебе мешать, и ушел с твоего пути, я сделал это ради тебя и ради Кацуо. Ты всегда ненавидел меня, поэтому я был шокирован тем, что в тот вечер ты... Я никогда не надеялся, что ты примешь ребенка... от меня. - Я уже давно перестал тебя ненавидеть, придурок, - устало выдыхает Кацуки, вдруг опускаясь на пол рядом с ним. - Я злился, что ты ушел: хотел в честной схватке определить, кто достоин быть номером один. - Но ведь все признали тебя, Каччан... - Не все! - рыкнул он, закрывая лицо руками. - Я не понимал, в чем причина. Почему ты засунул все свои геройские мечты в задницу и залег на дно. Я хотел... - Деку замечает соленые дорожки, капающие на его брюки, и осторожно кладет руку ему на плечо. - Чтобы я...? - Мидория не решается договорить. - Я всегда хотел... побеждать честно. - Ты ведь знаешь, Каччан. Ты всегда был для меня номером один. Но я уже давно перестал надеяться, что ты позволишь мне идти рядом с тобой. Я бы... отдал за это все. Он упускает момент, когда его дергают за воротник, целуя, прямо как тогда. Только прошло уже четыре года, а Бакуго ни разу не пьян. А Мидория будто чувствует вкус того самого вина, падая в пропасть вместе с ним. Их сын спит и видит свой самый счастливый сон. И рушатся между ними все стены, сгорая во взрыве. Рушатся, и превращаются... В пепел.