City Wolf — Protector
Дыши глубже. Всё хорошо. Знаешь текст назубок. В конце концов, это твой собственный проект! Ты можешь говорить всё, что захочешь. Ты ведь готовился. Делай вдох и медленный выдох. Как учили. И главное — самое главное! — не нервничай. Всё хорошо! Всё в порядке.
Марго говорит вступительные слова, и от того, сколь близко собственная речь, сердце заходится в истеричном стуке, отдаваясь в ушах набатом. Твою мать! Марго, умоляю, говори медленней! С паузами, не торопясь. Забудь слова… Нет, соберись. Вдохни глубже. Это не только твой проект, это ещё и твой собственный дом! Что ты как маленький, в самом деле? Если захочешь, ты сможешь всех выпроводить отсюда, если, например, «случайно» сработает пожарная сигнализация. А можешь и вовсе без объяснения причин! Всё хорошо, ты справишься. Ты паникуешь зря… …На плечо осторожно ложится чужая рука, и Серёжа, дёрнувшись, обернулся. Ему в глаза смотрит единственный, пожалуй, человек, в присутствии которого он чувствует себя спокойно, и этот человек, нахмурив лохматые чёрные брови, окинул Серёжу обеспокоенным взглядом. — Всё в порядке? — от этого вопроса стук сердца перестаёт перекрывать шум вокруг, успокоившись и словно за секунду выровнявшись. Толпа на этажах там, в зале, перестаёт сливаться в один монотонный гул, снежным комом нарастающий в белый шум огромных телеэкранов, и становится обыкновенным отвлекающим звуком на фоне. Олег всегда был оплотом ледяного спокойствия, передающим своё отсутствие нервозности другим. Чтобы Волк и волновался — да не было никогда такого! Если он сказал — он сделал, и потому его «в порядке?» звучит больше утверждением, нежели вопросом. Или это Серёже просто так кажется?.. — Я… да, — Серёжа слабо улыбнулся, шумно выдохнув и чувствуя, как дрожь в руках унимается. Его взгляд опускается в пол. — Просто немного боюсь. — Помни, что любую огреху можно списать на заранее прописанный перформанс. И никто не догадается, — Олег всё ещё держит свою руку на плече Серёжи, но уже собирается убрать, вот только Серёжа быстрее касается её своей и слегка сжимает пальцами. Волку повторять дважды не надо: Волк руку оставляет, не двигаясь. А вот Серёжа внезапно негромко усмехнулся, и к его лицу, когда он повернулся к Олегу, вновь вернулись какие-никакие краски. — Я не думал, что ты запомнишь. Я же то же самое говорил несколько дней назад, — Серёжа улыбается. Олег улыбнулся уголком губ тоже. — Главное — ты помни, когда выйдешь туда, — Серёжа обернулся на зал, стоя в темноте за выходом в люди, и напрягся, слыша, как Марго заканчивает краткий экскурс. Он волновался, волнуется и будет волноваться, несмотря даже на то, что сейчас улыбается — Олег знает, что эта улыбка сойдёт сразу же, как только Серёжа развернётся к нему спиной и уйдёт на представление своего детища Вместе. Волков не находит ничего лучше, чем сказать напутственное: — Если что-то пойдёт не так, я смогу выйти и всё рассказать по твоей бумаге за тебя, если ты захочешь, но сомневаюсь, что пришедшие оценят смену презентующего. Я верю в тебя. Серёжа паникует каждый раз, когда его кидает выступать перед огромными толпами людей, и потому печатает несколько экземпляров своей речи, зная её назубок. Один экземпляр вот, у Олега за пазухой, немного смятый, потому что Олег пробежал его глазами от силы раза два, и то второй раз был минут десять назад, и спрятал под пиджак. Но Олег не будет переживать, даже если будет читать с бумаги и запинаться в трудновыговариваемых терминах, Олег не станет нервничать, если на любой вопрос от публики единственным его ответом будет: «Понятия не имею, как это работает». А вот Серёжа… Ну, короче, проще не давать ему волноваться. Марго громогласно объявляет, что на сцену выходит отец всея Вместе, и Серёжа смотрит на Олега в последний раз, крепко сжав его руку на секунду, отпустив и улыбнувшись, прошептав короткое: «Спасибо». Под аплодирование слушателей и пафосное «Встречайте — Сергей Разумовский!» Серёжа поправляет микрофон, закреплённый за ухом, и встряхивает головой, чтобы чёлка не спадала на глаза, а Олег стоит в темноте выхода во всём чёрном, смотря точно в спину и пристально следя за каждым шагом и каждым движением. Он должен быть готов помочь в любую секунду, стоит Серёже встать вполоборота и бросить в темноту прохода обеспокоенный взгляд. Ну, и охранять вход от непрошеных гостей как телохранитель, конечно же, тоже. «Мой дом — моя крепость», — периодически проносится в голове, когда приходится делать паузы между предложениями. Всё идёт даже лучше, чем предполагалось! Текст отскакивает от зубов, хотя, конечно, будь Разумовский спокойнее, можно было бы вообще не думать о подготовке речи, полагаясь на импровизацию. Поразительно, но уверенности не придают даже миллионы на счету… Серёжа уже далеко не тот маленький мальчик, у которого на сцене актового зала в детском доме падает микрофон из рук и дрожат губы, стоит произнести лишь одно слово и испугаться оглушительному писку настраиваемой техники. Нет, какой Серёжа? Достопочтенный, уважаемый, не последний человек, тот, чья фамилия на слуху у многих — сам Сергей Разумовский во плоти, на которого сейчас устремлены тысячи заинтересованных взглядов: заинтересованных как в социальной сети с вшитой VPN и децентрализованной системе шифрования, так и в самом создателе. …Так правда себя легче успокаивать. — «Вместе» — прорыв в современном мире технологий! — от осознания того, что говоришь действительно правду, ни капли не приукрашивая, уверенность в какой-то момент встаёт перед грудью стальным щитом, готовая принимать любые удары. — Все могут просматривать любые страницы, заблокированные по требованию вышестоящих органов, все вольны в высказывании своего личного мнения, а главное — это всё бесплатно. А также вишенка — никто извне не сможет получить данные о вашем местоположении. Даже я, — на этом Серёжа скупо усмехнулся, повернувшись вкруг своей оси и наблюдая за реакцией людей, половина из которых уткнулась в свои телефоны, будто Разумовскому есть смысл не верить. — Правда, Марго? Подтверди мои слова! — Как скажете, — приятный женский голос с еле слышными нотками механики — Серёжа всё-таки потрудился докрутить голосового помощника до идеала — и плавно залетала по сложной системе пикселей в воздухе над залом, огороженным стеклом, демонстрируя, что IP любого пользователя невозможно отследить, в какие программы не залезай, даже если обладаешь правами администратора и не только. — Ах да, конечно, теперь ради интереса я попробую взломать данные внутреннего сервера. Сергей, Вы же не против? — Нет-нет, представь, что меня здесь нет, — Разумовский поднял руки на уровень груди в сдающемся жесте ладонями вперёд, покачав ими в разные стороны. — В конце концов, если органам власти понадобятся данные наших хранилищ, они ведь… — и вдруг с лица сходит улыбка. Сердце впервые глухо отдалось в рёбрах. Промедления непростительны! Серёжа нервно сглотнул, криво усмехнувшись и тут же продолжив: — …не будут спрашивать моего разрешения? Уверенность куда-то пропала. Раскидываться такими заявлениями как-то не очень. Нет, он конечно уверен в том, что «Вместе» никак не взломать, просто потому что облачных хранилищ не предусмотрено изначально, но… мало ли? Он вот так, в запале, сказал, а выяснится, что можно? Пока Марго бодро рассказывает об отсутствии возможности в этой сети слива данных в посторонние ресурсы и всё внимание лишь ей одной, девушке-красавице с белыми волосами и приятным мелодичным голосом, которую видно в очках дополненной реальности, Серёжа искренне надеется, что на него сейчас смотрит меньшинство, а если и смотрит, то не понимает, что волнение берёт верх. Разумовский встряхнул головой — чёлка упала на левую сторону лица — и щелчком пальцев за ухом отключил микрофон, позволив себе шумно выдохнуть и наконец услышать, что сердце вновь заходится в бешеном ритме. Он не может позволить, чтобы среди приглашённых были представители власти, пускай Марго и пробивала каждого по базам данных рабочих мест в полицейских участках. А вдруг здесь есть секретные агенты, которые нигде не числятся? Каждый взгляд прокалывает, как игла. Разумовский поднимает взгляд исподлобья, стараясь незаметно пересчитать всех тех, кто за ним наблюдает, и смотрит на часы на руке, дёргано задрав рукав белой рубашки. Стрелки перед глазами не то чтобы расплываются, но цифры, на которые они указывают, теряют значения. Взгляды окружающих не просто пронзают, как копья, они давят сверху, и каждый насмехается, глядя, как беспомощен создатель какой-то очередной жалкой социальной сети, которая загнётся через пару месяцев без нужного охвата. Сергей поднимает голову, в ужасе уставившись на тысячи людей на многих этажах вверх. Они смотрят на Марго? На него? Метафорический микрофон в руках должен упасть на пол прямо сейчас, огласив зал неприятным, режущим слух звуком удара, и мальчик на сцене, втянув голову в плечи от поднявшегося шума в зале и смешков, стушуется и убежит за кулисы, пока слушатели заливаются насмешливым улюлюканием, а воспитательница, вздохнув, погладит по рыжим волосам, покачав головой. С кем не бывает… Не всем дана сцена. …Но внезапно Серёжа слышит стук. Стук по стене за спиной, на который он дёргано оборачивается. Олег, слившийся до этого с темнотой служебного выхода, вышел немного вперёд и обеспокоенно смотрел на Серёжу, привлекая стуком руки по дверному косяку к себе внимание, потому что на «Серёж? Серёж!» полушёпотом Разумовский не отзывался. На Волкова с середины зала, кругом ограждённого стеклянными стенами для зрителей, смотрел абсолютно растерянный и чем-то напуганный Серёжа, часто дыша, вот-вот готовясь поддаться внезапно накатившей панике. В этот момент, граничащий со срывом всего происходящего, важно не дать ему запаниковать. Пытаться понять, отчего он сейчас паникует, бесполезно; и Олег, зная, что при попытке подойти ближе Серёжа начнёт активно жестикулировать, мол, отойди, привлечёт внимание и занервничает ещё больше, не находит ничего лучше, кроме как попробовать более-менее дружелюбно улыбнуться и показать большие пальцы вверх на обеих руках. Разумовский останавливает на телохранителе взгляд, а значит, первая реакция есть, он подуспокоился. Сложив руки рупором у рта, Олег полушёпотом, стараясь, чтобы Серёжа услышал, говорит, стоя у самого края светлой полосы из зала: «Всё идёт хорошо». Посмотрев на Разумовского и выждав, чтобы тот глубоко вдохнул, выравнивая дыхание, он повторяет: «У тебя всё получается». Серёжа смотрит прямо в глаза, часто моргая, и вот тот момент, когда нужно показать, что готов выйти и либо продолжить за него, либо забрать на перерыв: Олег делает шаг вперёд, почти оказываясь в зале, и нешироко разводит руками в стороны, вопросительно вскинув бровь, как бы спрашивая: «Мне подойти?» Всё без слов, Серёжа и так знает эту позицию. И Разумовский, недолго глядя на друга, нервно сглотнул, посмотрел по сторонам, наконец обретя твёрдую почву под ногами, и вдохнул-выдохнул вновь, понемногу приходя в себя. Глаза перестали бегать, и он снова глянул на часы: до конца представления есть ещё минут двадцать. Что ж, значит, бóльшую часть он уже отговорил и выстоял? Вернув взгляд к Волкову, Сергей отрицательно качнул головой, вновь улыбнувшись толпе и уверенно подняв голову вверх, когда Марго позвала его. Олег ещё следит за ним, но, убедившись, что всё снова в порядке, уходит во тьму. Сегодня всё было гораздо легче. — Сергей, скажите, планируется ли что-нибудь грандиозное в честь открытия общего доступа к Вашей разработке «Вместе»? — заговорила Марго, подлетая ближе к создателю. — Подарки, ивенты, особые предложения? — Да, конечно, — Разумовский, щелчком пальцев за ухом включив гарнитуру, встряхнул головой, убирая волосы с глаз, и заговорил уверенным тоном, улыбаясь: — Но какой же это подарок, если о нём все узнают?.. Двадцать минут пролетели достаточно быстро. Создатель Вместе не то больше не акцентировал особого внимания на том, что говорил, либо сознательно избегал тем, от которых чувствовал угрозу, и под конец, по завершении представления и объявив о том, что с сегодняшнего дня безопасная от властного произвола Вместе открыта для всех, под аплодисменты слушателей удалился в темноту спиной назад, до последнего сохраняя с пришедшими зрительный контакт. Важно было сохранить также и короткую дистанцию со зрителями в том моменте, когда Марго, прервавшись в представлении возможностей сети, спросила у Сергея, можно ли использовать камеры и фотографировать его — от механического глаза голосового помощника, следящего за всем паутиной камер, не укрылись фотоаппараты без вспышек и открытые приложения камер на телефонах, — но Сергей уверенно махнул на это рукой: можно. В любом другом случае он при первой же возможности сбежал в тень и смешался с толпой, лишь бы не светить лицом. Но сегодня нельзя было им же упасть в грязь. Пусть на фотографиях, где бы они ни оказались, он останется уверенным в себе молодым миллиардером, берущим от жизни всё и любящим папарацци. А вот в коридоре, стоило ему лишь скрыться от колючих взглядов людей, прикованных к нему одному, сердце громко забилось, пропуская глухие удары и отбивая такт почти в горле. Олег только-только прикоснулся руками к его плечам в жесте поддержки, мол, ты справился, как вдруг показались журналисты, проникшие внутрь здания без охраны. Они уже бежали к светилу технологий Сергею Разумовскому за интервью и острыми кадрами, и Серёжа, не рассчитывая общаться с толпами после презентации Вместе и закономерно растерявшись, не нашёл ничего лучше, кроме как попятиться назад, реагируя на оклики по имени, как на удары хлыста. — Олег, — только и может вполголоса произнести Разумовский, смотря на эту хищную стаю, готовую облепить со всех сторон, полными ужаса и «не-хочу-больше-говорить»-глазами, но Волку достаточно и этого. Волку на эти толпы со вспышками и раздражающим хором голосов, мягко говоря, по боку, если выражаться с опорой на цензуру. Он нахмурился, коротко бросив «Идём», и потянул Серёжу за собой за руку, в какой-то момент и вовсе взяв за плечи, выведя вперёд себя и быстрей толкая к лифту, не давая остановиться; остановишься — журналисты, как одна большая акула, сожрут и не подавятся. Подходить к телохранителю миллиардера, выглядящему далеко не самым дружелюбным образом и одетому во всё чёрное, словно заранее подготовившемуся к похоронам особо настырных до сенсаций, со спины — не лучшая идея, и журналисты сбавляют шаг, наперебой задавая вопросы, толпясь аккурат за Олегом и пытаясь вытянуть микрофоны ближе к Разумовскому. От всего этого внимания хочется забиться в угол замка из диванных подушек в какой-нибудь маленькой и тёмной комнате. Серёжа уже, конечно, не ребёнок, поэтому, как взрослый и самостоятельный, он отстроил свой собственный замок, в вершине которого и обустроил свой уютный угол. А вот впущенных сюда стервятников просто так уже не вытравишь — в этом и отличие от замка из диванных подушек. Жаль. Голоса стихли только после удара дверей лифта за спинами, и Серёжа, наконец оказавшись в безопасности и в тишине, обернувшись через плечо Олега, устало припал спиной к поручням, тяжело дыша. Сердце истерично стучало и вдавливало само себя в рёбра, а часы на руке ощущались сдавливающими тисками, с каждым движением стрелок опасно сужающимися на запястье. Лифт бесшумно отсчитывает этажи, поднимаясь всё выше, в спокойное небо. Здесь нет камер, нет людей, нет шума. Здесь есть только молчаливый Олег, стоящий спиной к дверям и скрестивший руки на груди. С ним комфортней. Взглянешь на него, на этот оплот непоколебимости и спокойствия, и самому спокойнее становится. Серёжа нервно сглотнул, глубоко вдохнув и выдохнув с закрытыми глазами — этому приёму его научили ещё в детстве, чтобы не слишком нервничать. Помогает? Не особо. Это скорее привычка. Ну, или эффект плацебо. — Теперь в сетях будут обсуждать, как я странно сбежал, отказавшись от интервью, — у Разумовского голос немного сел, и он откашливается, прочистив горло. — Нужно было оставить с ними Марго. Как по команде, встроенный над дверьми лифта экран загорается — белокурая голова голосового помощника появляется перед глазами, приятным женским, но механическим голосом спрашивая, чем она может помочь. Серёжа, глядя на неё, кивает: — Включи подсветку на полу, проводи людей. И убедись, что никого не останется, — он смотрит в пол. — Если не будут уходить, включи сигнал тревоги. Марго отвечает одну из стандартных реплик «Как скажете!» и отключается, «улетая» наводить порядок, как почти что единственная хозяйка в большом здании. Олег после секундного затишья выступил вперёд, обернувшись и убедившись, что экран с Марго погас, и посмотрел на Серёжу. Он выглядит уже гораздо спокойнее. — Не всё ли равно? — Разумовский смотрит глаза в глаза усталым, но вопросительным взглядом. — Как будто сам не знаешь о распространении информации в мировой сети, — лифт остановился, открывая двери на этаже облюбованной обители, но никто не выходит — наоборот, Олег взглянул за спину и послушал посторонние звуки, удостоверившись, что никого нет и Серёжа может расслабиться, а затем вновь обратился к Разумовскому: — Они забудут о тебе уже через неделю. — Забудут? — взгляд голубых глаз внезапно такой… несчастный, когда Сергей вскидывает голову, что Волк спешит уточнить. — О том, что ты отказался от интервью. Они забудут об этом, — Олег подходит ближе, взявшись одной рукой за Серёжино плечо: — Всё закончилось. Пойдём. Разумовский молчит. Он смотрит сначала куда-то вперёд, будто сквозь Волкова, затем — в сторону, на город за прозрачными стенами, и уже только после этого, глянув в пол и нервно кусая губы, подходит на шаг ближе, ткнувшись рыжей головой Олегу в грудь. Олег лишь молча задерживает руки в воздухе, смотря на эту картину безысходности-отчаяния-всё-плохо-хочу-домой-и-что-что-я-уже-дома, но Серёжа медленно, взявшись за его плечо одной рукой, сжимает пальцы, тяжко вздохнув. Волку ничего не остаётся, кроме как осторожно погладить одной рукой по спине, второй приобняв под рукой. Злой социум обидел Серёжу, у-у-у, как посмел. Никто ничего не говорит. Двери лифта закрылись, оставив для них двоих крохотный кусок пространства, наполненный тишиной и спокойствием. У Серёжи сердце лихорадочно стучало, не в силах прийти в норму, и понадобилось несколько минут, чтобы Олег собственной грудью почувствовал, что друг пришёл в себя. Ладно, можно и подождать, если ему так лучше. Разумовский прижался щекой к его плечу, выдохнув носом, и прикрыл глаза, обнимая теперь под руками и чувствуя себя совершенно спокойно. Волк склонил голову, касаясь щекой в густой щетине рыжей головы, и огладил рукой по спине вновь, не двигаясь. — Всё в порядке? — спрашивает он негромко, желая услышать ответ вслух и удостовериться, и Серёжа молча кивает, не изменив положения. Ну, раз в порядке, значит, замечательно. — Хорошо. — Спасибо, что ты здесь, — неожиданно отвечает Разумовский и поднимает голову, смотря прямо в глаза — его лицо больше не кажется уставшим, и сам он улыбается, но уже без былой натянутости, а, кажется, искренне. — Я не могу нарушить обещания, — Волков пожимает плечами, вскинув густую бровь и прикрыв один глаз, когда Серёжа потянулся к его лицу и коснулся губами щеки там, где щетина не такая колючая, а затем фыркнул, отстранившись и отойдя, выпрямившись. Олег касается пальцами места поцелуя, пока Серёжа уверенно жмёт на кнопку раскрытия дверей и выходит наконец на этаж своей обители, разворачиваясь к Волку лицом и шагая спиной вперёд. — Я, конечно, люблю мужчин с щетиной, но у тебя уже настоящий частокол. Так у меня все губы будут в крови! Волков усмехнулся, выходя следом. Наконец-то былой Серёжа вернулся. — Ладно, я сделаю что-нибудь, — справедливости ради, Олег как-то не особо обращал внимание в зеркале на то, что сильно оброс. Ну, раз уж сам Сержант говорит, то… — Настроение, конечно, нахерачиться, — Разумовский поворачивается лицом вперёд, но всё равно оборачивается через плечо на Волкова, хитро улыбаясь и явно намекая на минимум алкогольную вечеринку по объёмам спиртного: — Ты со мной? — Посмотрим. До состояния «нахерачиться» Олег никогда не доходит. Ну, а кто иначе уберёт кресло-пуфик из-под ног того, кто нахерачился и сейчас об этот внезапный предмет интерьера споткнётся? Да и спокойнее будет, если, в конце концов, Серёжа заснёт на своей постели, а не где-нибудь на диване в позе упавшего с девятиэтажки человека или на полу между дверьми лифта, игнорируя возмущённый писк механизмов о препятствии, мешающем дверям закрыться. Это всё-таки маленькая победа для Серёжи, так пусть он и празднует, а Олег, как всегда, молча последит.***
Чумной Доктор полностью завладел новой сетью. Казалось бы, беда в том, что невозможно отследить точки и устройства, откуда Гражданин выходит на связь — именно из-за этого полиция сходит с ума. Казалось бы, Сергею Разумовскому как создателю злосчастной Вместе пора бы поднапрячься на этой почве, но… Но он волнуется и пьёт успокоительные, потому что ему придётся выступать с технологией инновационного протокола безопасности на конференции перед сотней людей в центре города! Хотелось отловить и пустить проклятого Чумного Доктора на сцену только по одной причине: сделался причиной взлёта популярности Вместе и по совместительству её лицом — сам обо всём и рассказывай! Строго, конечно, по подготовленному тексту, без разглашения самой программы и деталей механики, так, лишь в общих чертах и в сравнении с другими протоколами безопасности, а также в целесообразности её применения как базы с учётом таких случаев, как сам Гражданин, но всё равно — давай сам, а, раз уж взорвал число пользователей? Но нет. Есть только Серёжа, его наспех состряпанная речь, куча нервов и Олег-непоколебимость-моё-второе-имя-Волков, за спиной которого как за каменной стеной. Ни журналисты не достанут, ни власти, ни толпы восторженных фанатов, считающих Вместе оплотом их ополчения и провожатой в демократичное будущее. Не будет даже Марго, которая может выручить ранее скопированным в её программу текстом. А ведь Разумовский хотел же переместить один из чипов с ней в портативную колонку, чтобы носить с собой… Руки всё не доходили. А сейчас уже поздно! Проклятье. Пока Олег рядом, всё в порядке. Но на сцене — и без того маленькой! — в светлом конференц-зале с кучей важных людей в костюмах, когда тебе самому нет тридцати, на тебе единственная выходная, благо что поглаженная (с подачи Олега) рубашка, а сам Волков, твоя единственная опора и надежда, стоит в самом конце зала у входа, становится более чем некомфортно. Нет, первую часть выступления Серёжа вытянет, а вот потом… А потом хрен знает, что случится. Так всегда происходит: случается какая-нибудь хрень от оговорки до выбивающего из колеи мысли вопроса до удара голубя об окно или обыкновенного падения ручки из кармана — и всё, пиши-пропало. Оставалось надеяться, что ничего такого не произойдёт, хотя разговор в связи с причинами приглашения Разумовского на конференцию подобного рода заведомо обещал быть напряжённым. В дороге Олег сказал, что поможет. И Серёжа не смеет сомневаться в его словах, даже когда волнение берёт верх. На людях нужно держаться уверенно, а всё остальное поправит Волк. Офисное здание было самым обыкновенным, и невооружённым глазом даже не понять, что приглашённые гости испытывают трудности, а вот Олег с высланным по почте пропуском в конференц-зал прекрасно видел, что Серёжа, спрятав глаза под тёмными очками и убрав руки в карманы чёрных брюк, нервничает, упёршись спиной в стену. Да, цивильно, да, официально, первые этажи центра Вместе тоже выглядели похожим образом, а вот этаж своей обители Серёжа обустроил максимально под себя, чтобы не ощущать себя так, будто круглыми сутками живёт на работе. Из личных наблюдений Олега — Разумовский гораздо быстрее успокаивался в родных четырёх стенах, чем в любом другом месте. Голос при коротком общении с представителями организаций, приглашённых послушать, у Серёжи не дрожал, но Волков слишком долго его знает, чтобы думать, что тот якобы не волнуется. Главным было выдержать первую часть выступления, а там уж Волк начнёт действовать. — Итак, не будем тратить время на вступления, все вы здесь знаете, о чём я буду говорить, — тёмные очки Сергей меняет на обыкновенные, без линз — просто со стеклом. Для поддержания имиджа, так сказать. — Скажу в начале: все вопросы попрошу задавать уже после моей речи во избежание повторов. Собственно, то, ради чего мы собрались, — распечатанные листы с текстом лежат на кафедре, сдвинутой в угол. — Почему моя собственная разработка, а именно многопользовательская сеть Вместе и её децентрализованная система шифрования, стала столь горячо обсуждаемой темой последних дней… Прогноз Серёжи оказался верным: первые двадцать минут, когда тема себя не исчерпывала и вопросов никто не задавал, внимательно слушая, Сергей, всего дважды за всё время поправив очки, держался хорошо — волнения ни в одном глазу. Он также не притрагивался к бумаге даже для того, чтобы посмотреть, что там дальше по плану — всё так хорошо помнил. Ещё бы ему не помнить что-то из собственных схем и планов! Но в какой-то момент, когда Серёжа остановился в своём повествовании, ему всё-таки задали вопрос: — И как Вы можете аргументировать свою непричастность к тому, что активно действующий в настоящее время террорист-поджигатель пользуется Вашей сетью и остаётся безнаказанным именно благодаря Вашим протоколам безопасности? Соглашаться на эту конференцию изначально было хреновой идеей, но ещё более хреновее было бы отказываться — все обвинения сразу бы полетели на создателя. Какие были бы заголовки! «Огонь-вести: Чумной Доктор и создатель социальной сети «Вместе» Сергей Разумовский заодно!», или «Страшный секрет «Вместе»: сеть, изначально созданная для разжигания конфликтов и зашифрованных переписок преступников», или «Горячие новости: социальная сеть «Вместе» взрывает рейтинг пользования интернетом»… Лучше поднапрячься и кое-как оправдаться, показав, что готов идти на контакт, чем потом отбиваться от визитов полиции. У Серёжи порой дрожит голос, взгляд — в пол, в сторону, поверх голов, но только не в глаза. Словам всё труднее слетать с губ, хотя речь вполне связная. Ещё связная. — Согласитесь, это было бы слишком очевидным проступком со стороны преступника, если бы лично созданная мною «Вместе» была разработана для вещей подобного рода? — Разумовский шумно сглатывает в пересохшем горле и нервно облизывает губы, глядя в окно. На подоконнике, словно всё время тут была, сидит серая ворона, глядящая прямо в душу. Он очнулся от созерцания птицы после уточняющего вопроса и вздрогнул: — Что? Я имел в виду, что с моей стороны было бы крайне глупо заявлять об открытии «Вместе» во всеуслышание, чтобы впоследствии использовать её в таких целях. Поэтому… …Олег, стоя за ограждениями в виде серебряных стоек с чёрными бархатными плетёными канатами между ними, отделяющими места для сидения от прохода к выходу и охраны, видит, как Серёжа замешкался. Твою же мать, ну обсуждали же уже эти вопросы! Разумовский прямо перед ним репетировал, что будет отвечать на вопросы подобного рода, а теперь этих репетиций как будто и не было. Он занервничал, заглядывая в распечатки текста, и просит подождать минуту, перед этим напомнив, что просил не перебивать его до самого конца презентации; жалкая попытка урезонить кого-то вышестоящего. Он держится, но эта уверенность задержится на секунды. Положение осложняет то, что Волку не подойти: любое вмешательство посчитают за… да за что угодно: от нежелания выступающего отвечать до восприятия Олега адвокатом, советующим подзащитному, как ответить так, чтобы невозможно было придраться. Короче, всё воспримут в штыки. Нужно быстрее думать, что делать, иначе начнётся представление немого театра кукол с панической атакой в главной роли. Перед толпой людей в чёрном и сером снова стоит маленький мальчик, готовый наступить на провод микрофона от нервов, уронить его из рук и под улюлюканье и смешки слушателей убежать за кулисы. Там, в детском доме, когда-то на сцену прямо из зала забрался встрёпанный чернявый парниша с заплаткой-пластырем на щеке, поднимая микрофон и разлетевшиеся листы бумаги с пола под затихающий гогот и возвращая их в руки рыжему выступающему, готовому едва не расплакаться, но явно удивлённому такому повороту событий — и лишь потому сдержавшемуся. Под негромкое шипение воспитательницы из зала «Олег, спустить немедленно!» парниша что-то подкрутил на микрофоне, настраивая нужную громкость, вручил в руки рыжему мальчишке обратно, похлопал по плечу, шмыгнул и слез со сцены вниз, растворяясь в толпе. Но, перед тем как уйти в темноту, Олежа обернулся, показав два больших пальца вверх, улыбнувшись, мол, не бойся, всё в порядке. Серёжа уже давно не маленький. Хорошо, что методы поддержки издалека на нём работают те же. Обращённый к Олегу взгляд — клич не то чтобы о помощи, но где-то рядом. Сцена далеко, голосом и губами ничего не спросить и не сказать. Волк оглянулся по сторонам, встретился взглядом с Разумовским, ищущим поддержки, рукой показал жест «Сейчас, подожди» и бесшумно вынырнул за дверь. Это офисное здание, а значит, тут должно быть полным-полно всякой офисной требухи; в глаза бросается белая доска на колёсах, вывезенная, видимо, из какого-то кабинета. Отлично. На подставке под ней есть несколько маркеров — тоже хорошо. Олег хватает эту доску за край и везёт в двери конференц-зала, умудрившись без единого звука, скрипа, стука поставить её у стены. Серёжа что-то неуверенно говорит на фоне, охрана здания косится на несанкционированные движения, но кто разберёт заскоки этих миллиардеров? Может, у телохранителя такой регламент. Такой приказ. Нужно наблюдать. Чёрный маркер не пишет — умер на первой букве. Олег берёт красный и крупной выводит с нажимом на белой доске:«Нужна помощь?»
Серёжа, всё это время мельком бросавший взгляд на Олега, по виду которого даже не скажешь, что он суетится, раз написал и убрал руки за спину, стоя с прямой спиной, читает послание, но никак на него не отвечает — ни кивком головы, ни отрицательным покачиванием из стороны в сторону. Он всё ещё вовлечён в беседу со зрителями в первых рядах, от которой отвлечься не может. А вот Волк в действиях свободен — на него никто не смотрит, потому стирает рукавом чёрного пиджака красный маркер и размашисто пишет снова:«Мне подойти?»
Серёжа следит неотрывно за тем, как Олег, закончив писать, встаёт в такую же спокойную позу, смотря прямо в глаза и ожидая любого ответа. Разумовский нервничает, делая в речи паузу и обращаясь к своим бумагам, которые теперь держит в руках. С виду кажется, что в такт своим мыслям презентующий отрицательно качает головой, просматривая каждый лист, но Волк понимает, что ответ-то для него. На самом деле, в любой другой ситуации можно было бы подойти, но раз уж Серёжа нашёл в себе силы отказать, значит, всё не так плохо, как может быть. Олег стирает написанное рукавом снова и пишет третье послание:«Ты хорошо звучишь».
Приврать иногда никогда не мешает. У Серёжи слишком слышно дрожит голос и подрагивают руки, сдерживаемые лишь сильным сжатием пальцев на стопке бумаг. Пора бы заканчивать. Серёжа читает и это, нервно улыбаясь уголком губ, но тут не поймёшь — это просто нервное или он действительно воспринимает написанное адекватно. Слишком серьёзные люди и слишком тревожный насчёт публичных речей юноша в одном помещении встречаться не должны.«У тебя всё получается». «Всё хорошо». «Всё в порядке». «Я могу забрать тебя».
Разумовский в какой-то момент даже бумаги отложил, переходя с беседы с одним из представителей Очень Важной Корпорации в дискуссию. Волков следит за ним, скрестив руки на груди, и следит не просто за тем, что Серёжа говорит, а за тем, как говорит и что при этом делает: он нервно перебирает пальцами по штанине, держась большим пальцем одной руки за карман, но губы не кусает и слишком уж откровенно голову не отворачивает в попытке спрятать взгляд, когда уже на грани. Видимо, криз ушёл в стадию ступора и не развивается. Ещё максимум минут пять. …Через шесть они оба стоят у дверей офисного здания, ничего друг другу не говоря. Конференция закончилась даже как-то быстро, когда в руке Сергея от чрезмерного давления пальцами треснула пополам ручка, брызнув чернилами на край белой рубашки — это посчитали резонной причиной всё завершить. Если честно, пятно Серёжа даже не заметил, но Олег надел на него свой пиджак, застегнув, чтобы чернил на ткани не было видно. По окончании всего этого Серёжа вцепился в предплечье Волка, не смотря даже по сторонам, а только в одну точку, словно желая удостовериться, что опора и поддержка действительно рядом; сейчас, на свежем воздухе, хотя бы отошёл, убрав одну из рук в карман. В другой его руке — горячий шоколад из автомата, Олег стоит рядом, спокойно выдохнув и глянув на Разумовского: у него взгляд голубых глаз куда-то в никуда, вперёд себя, и стакан в руке немного подрагивает, но в целом — лучше, чем было аккурат после конференции. В один глоток Серёжа быстро допивает, выбрасывает смятый стакан в мусорку, надевает тёмные очки и бросает короткое: — Едем домой. Волков молча идёт следом, держа руки в карманах, и Разумовский не видит, как Волк спокоен. Спокоен, потому что Серёжа наконец очнулся, выдавил из себя вменяемую просьбу и готов возвращаться в свою привычную обитель.***
Разумовский алкоголь не любит. К бутылке он прикладывается только тогда, когда нужно притупить стресс, сточить иглы, забыться и прийти в себя на утро, не чувствуя привычной бури в рёбрах, стоит лишь вспомнить о прошедшем. Иногда он всерьёз подумывал о том, чтобы выставлять своим парламентёром Марго в портативной колонке — она и на вопросы ответит, и мешкаться не будет, а в случае каверзных случаев она по стандарту зачитает текст о том, что ответ на такой вопрос в её программе не заложен и что такое нужно спрашивать у создателя при личной встрече. Ну, или нанять кого-то… Найти кого-нибудь, кому можно доверять. И кому сможет доверять Олег. Н-да, проще действительно покопаться в настройках Марго и настроить её на более широкий спектр ответных реакций. Поздним вечером она приветствовала стандартным: «Доброй ночи, Сергей, как всё прошло?» Сергей навеселе только усмехнулся, раскинув руки в стороны и громогласно ответив: «У меня всё прекрасно! А у тебя? У тебя ведь всё хорошо? Вот и замечательно!» Марго долго молчит, подав голос, лишь когда хозяин завалился на диван, откинув голову назад: «Добавить льда в воду, Сергей?» Серёжа ничего не отвечает, он что-то напевает под нос, покачивая поднятой кверху рукой в такт. Что-то из Цоя, как может Олег разобрать по мотиву; Волков, словно ожившая тень Разумовского, отделилась от него, возвращаясь со стаканом воды и блистером угольных — пусть лежат где-нибудь рядом, нежели с утра и с гудящей головой кое-кто будет их искать. — Олег, я могу чем-то помочь? — негромкий голос Марго раздаётся словно с потолка, и зажигается тусклый и приглушённый жёлтый свет, чтобы обитель стала хоть немного не-глаз-выколи-как-темно. — Всё в порядке, Марго, — Волк смотрит на Разума, поднявшего голову и смотрящего слегка туманным взглядом на протянутый ему стакан со льдом. Всё-таки, как Волков ни уговаривал, что не нужно ему это, Серёжа в какой-то момент — давно, на самом деле — настроил Марго реагировать на голосовые команды от Олега. — Можешь отключиться. — Как скажете, — голосовой помощник не особо сопротивляется. — Если моя помощь понадобится, просто позовите. Сергей Разумовский уже взрослый. И от проблем он убегает тоже весьма по-взрослому. Волков аккуратно придерживает стакан даже тогда, когда Серёжа берёт его из рук Олега и прикладывается губами к краю, выпивая залпом и чуть не подавившись. Бутылка вина, выпитая в одно лицо и практически за раз, весьма плохо сказывается на работе мозга и в принципе всего тела. Именно поэтому Серёжа рукой, которой держал стакан, берётся за руку Олега и тянет за рукав чёрной рубашки вниз, к себе, перехватив за воротник и вжимаясь губами в губы, закрыв глаза. Вышло несколько смазано, но в такой кондиции нужно сказать спасибо, что вообще не промахнулся. Стакан со стуком отставляется на твёрдый деревянный подлокотник, прежде чем Олег упирается обеими руками в спинку дивана, склонившись над Серёжей. Рыжий облизнул пересохшие губы, тяжело вдохнув ртом и, на секунду освободив руки, дважды хлопнув в ладоши, отведя их в сторону — и свет, реагируя на сигнал, угасает, погружая дом во тьму; какой-никакой свет от луны проливается сквозь окна, отбрасывая нечёткие, длинные, дрожащие тени. Волкова держат за воротник уже обеими руками, когда он садится рядом, и Разумовский не отрывается от поцелуя, приподнявшись и перекинув ногу через ноги Волка, садясь на его колени и теперь клонясь к нему сам. Олег ведёт руками по его бокам вверх, до плеч, огладив по лопаткам под пиджаком. Как-то непривычно касаться своего же пиджака со стороны, но… но это можно легко исправить. Армия, оказывается, значительно помогает быстро и точно расстёгивать пуговицы на чужих рубашках даже с закрытыми глазами. Серёжа от алкоголя разгорячился, ему даже не прохладно, когда пиджак с него спадает на пол, а рубашка нараспашку; Олег отвлекается только тогда, когда пальцы касаются шрама на груди крест-накрест, и выдыхает из приоткрытого рта, опуская голову и смотря на старое ранение. У него таких на теле — не счесть, но у Волка они и должны быть, а у Серёжи… Рыжий, нахмурившись и медленно моргнув, взялся за руку Олега на своей груди, отрицательно покачав головой и медленно спуская её ниже. Шрамы прошлого — это, мать твою, прошлое, а сейчас обрати внимание на меня. Волков держит за бёдра под рубашкой, целуя шею и слегка царапая кожу щетиной; Серёжа ухмыляется, задрав голову и одной рукой упираясь в спинку дивана, а пальцами другой сжимая чёрные волосы Олега на затылке. Адамово яблоко дрогнуло под губами, Разум прошептал что-то быстро и неразборчиво, встряхивая головой и, скользнув вбок, роняя её Волку лбом на плечо, шумно выдохнув носом и хватаясь руками за линию пуговиц на чёрной рубашке — нужно сосредоточиться и расстегнуть. Сосредоточиться и… проклятые, блядь, пуговицы. Олегу остаётся только посочувствовать, убирая его рыжие пряди за ухо с одной стороны лица и поднимая его голову за подбородок, целуя скулу, уголок губ, касаясь губами губ и глянув в глаза: «Брось. Здесь есть я». Понял. Не дурак. Серёжа — немного пьяно — усмехается прямо в губы, взяв лицо Олега в руки и целуя, с закрытыми глазами начав медленно отклоняться вбок и утягивая за собой. Он держится теперь за его шею, пока Волков, упираясь в диван одной рукой, второй расстёгивает свою рубашку. Разум, отпрянув, двумя руками забирается под ворот рубашки Олега, стягивая её с плеч; Волков встаёт на коленях над ним, вынимая руки из рукавов, и Серёжа, глядя на, вообще-то, своего собственного мужчину, приподнимается на локте, тычет пальцем ему прямо в грудь, проводя ниже и останавливается чуть выше бляхи ремня, сам себе хитро ухмыляясь и отрицательно качает головой, поцокав языком, мол, нет, не-а, не сейчас. Серёжа пьяный вообще интересный персонаж, на самом деле. Он прижимает Олега к груди руками за голову, выгибаясь в спине, пока Волков целует ключицы и ниже, царапая кожу щетиной. В комнате жарко. Серёжа возит ногами по дивану, кусает губы, и Волк в какой-то момент вздрогнул, приподнимая голову — ему не больно, но весьма ощутимо задели пах коленом. Спасибо, Серёж, всегда выручишь. Хотя, судя по его лицу, случайностью назвать это сложно. Ладно, ладно! Всё равно тёмные пятна на груди или животе под рубашками и футболками видны не будут. Разумовский льнёт к Волкову, целуя его лицо и приподнимаясь, обхватив его шею руками. Видимо, он хотел перевернуться, но как-то не учёл, что у дивана нет спинок с двух сторон, и Олег, резко распахнув глаза и потеряв равновесие, вместе с Серёжей с грохотом падает на пол на спину; у Серёжи в момент падения взгляд на секунду мгновенно протрезвел. На громкий и нехарактерный для этого места звук мгновенно реагирует Марго, включая везде свет: — Сергей, у Вас всё в порядке? Рыжий мгновенно поднялся на вытянутых руках, упираясь ладонями Олегу в грудь, и покрутил головой, словно Марго где-то должна стоять и смотреть на них с укоризной, как домохозяйка. Он нахмурился, щурясь от внезапного яркого света, и кривит губы: — В порядке! Выключи свет! — Как скажете, — заученно повторяет голосовой помощник, и лампы по очереди гаснут, погружая комнату сначала в полумрак, а затем — в темноту. — Если понадобится моя помощь, просто позовите. Олег, приподнявшись на локтях, смотрит на Серёжу, пока оба находятся в полнейшей тишине во мраке. Луна снова мягко заливает светом углы мебели и Серёжино лицо, когда он, отдышавшись, опускает глаза на Волка. — Даже твоя собственная программа заботится о тебе больше, чем ты сам, — Олег хрипло усмехается, пока Серёжа сверху закатил глаза, цокнув языком. — Она уж точно не та единственная, кто печётся обо мне больше, чем о себе. — Да ну? И кто же этот неосторожный несчастный? — Серёжа только хмыкнул, припадая ниже и складывая руки у Олега на груди, смотря прямо в глаза и выдыхая в лицо. — Сам догадаешься. Волков хотел бы подняться на диван обратно, но Разумовский не даёт, и теперь он сидит на его коленях, пока Олег упёрся спиной в диван. Казалось, что от стука бляхи ремня, который Серёжа отшвырнул куда-то за спину, треснет поверхность стеклянного стола, но нет, выдержала. Рукой он скользнул под чёрные брюки, вторую держа у Олега на щеке и целуя, не давая и слова сказать. Ну, дело ваше, у Волка-то руки свободны, правда, Разумовскому приходится дважды приподняться, чтоб скинуть снятые с него штаны с ног. Олегу можно. Олегу можно всё, даже такое. С ним можно позволить себя непозволительно распустить. Серёжа горячо дышит, уткнувшись лбом Волку в плечо, кусает губы, сжав одной рукой Олегу предплечье. Волков аккуратный всегда: когда штопает одежду, не оставляя видных швов, когда обрабатывает и мотает бинтами раны, когда сейчас. Он что-то говорит Серёже на ухо, царапая кожу на щеке щетиной. Пальцы внутри растягивают медленно, и это так изматывающе, что злит. «Олег, Олег, Олег», — только и срывается с губ с придыханием в надежде, что Волк сам додумает следующую часть предложения. Что ж, судя по ухмылке, которую Серёжа чувствует щекой, он издевается. Да ладно? Разумовский стучит кулаком по его плечу, сжав зубы и приподнявшись, посмотрев в глаза и тяжко, горячо выдохнув. Хотелось бы нахмуриться, но от любого движения получается лишь зажмуриться и закусить губу. Волк даже несколько съехал вниз, когда взялся за бёдра Серёжи, позволяя упереться руками в свою грудь. Можно, конечно, держаться рукой за диван, но так неинтересно. Ну, а что, зря Олег, что ли, опора и поддержка? Пусть выкладывается по полной и в любой ситуации! Серёжа прикрывает ладонью рот, низко постанывая сквозь зубы. У Олега глаза полуприкрыты, в темноте на различить, покраснело ли его лицо, зато лицо Серёжи в отблесках лунного света прекрасно видно, — и да! — оно тоже прекрасно. Он в какой-то момент замер, убирая с лица налипшие пряди, и смотрит на Волкова сверху вниз, ломано усмехнувшись и опускаясь вниз за поцелуем, почти вжимаясь губами в губы, как вдруг… Он широко распахнул глаза, удивлённо вдыхая короткое «О!» и моментально подскакивая так, что Олегу чуть больно не стало. Волк тут же вцепился одной рукой в диван, несколько приподнимаясь и смотря испуганно, как у Серёжи просияли голубые глаза. — Ч-что? — одной рукой Олег всё ещё придерживает Серёжу за бедро, но тот благо что никуда не собрался. — Я придумал! — радостно, будто ничем сейчас не занимается и ни на чём сейчас не сидит, отвечает он. В голове Волкова пронеслись не совсем приятные глазу и — что уж скрывать — жуткие на ощущения сексуальные практики, но, зная Серёжу, в такие моменты его мысли могут быть о чём угодно. Разумовский глянул ему в глаза и взялся ладонями за его лицо, безумно улыбаясь: — Я знаю, как решу одну проблему! — И… какую же? — если честно, Олегу даже страшно спрашивать. Это может быть как программой для исправления бага в алгоритме какого-нибудь компонента Вместе, так и бытового вопроса вроде «что я хочу на завтрак в утро следующего вторника». Но Серёжа только ухмыльнулся и отрицательно покачал головой, слегка ткнув Волкову прямо в нос и туда же целуя, перейдя на полушёпот: — А это потом. Сейчас есть более важные дела.***
— …а сейчас, пожалуйста, наденьте очки дополненной реальности, — раздаётся голос Марго, и она приветливо машет рукой тем, кто её видит в центре зала. — Я — Марго, голосовой помощник и проводник известной вам всем сети Вместе. И сегодня вас всех приветствует обновление Вместе 2.0! Марго кратко вводит в курс дела, рассказывая о фишках обновления, пока не объявляет выход на сцену Сергея Разумовского, успевшего нашуметь в соцсетях. На нём очки, чистая белая рубашка, пол под ним с символикой vmeste подсвечен. Но, как только аплодисменты людей на этажах сверху затихают, Сергей с улыбкой на лице, приложив одну руку к груди и театрально поклонившись зрителям, ничего не говорит — он лишь махнул рукой в проход, из которого вышел, мол, сюда, и из темноты выходит, ни слова не говоря, высокий и не внушающий дружелюбие, в чёрном и с отросшей из щетины бородой человек, больше похожий на кого-то из охраны или вовсе из четы телохранителей таких известных и при деньгах личностей, как Разумовский. Выходит не с пустыми руками — взял из темноты с собой обыкновенный чёрный стул, почти бесшумно ставя на пол рядом с Сергеем. Ничего необычного — охрана заботится о комфорте подзащитного. Сергей садится, закинув ногу на ногу, вот только на сцене он теперь не один: по правую его руку стоит его верный спутник, его тень, его Олег Волков, с которым не так уж страшно выступать перед толпами. И журналисты не подойдут; а вот то, что фотографируют, так пускай. — Я рад видеть здесь вас всех, на глобальном обновлении нашей известной Вместе, которая позволит открыть много новых функций в угоду пользователям, — Сергей в этот раз без сценария выступления, чувствуя себя комфортнее, когда он не один. — Со времени открытия сети произошло много ошеломляющих событий, на искоренение которых направлена одна из веток версии Вместе-два-ноль и о которой я подробнее расскажу чуть позже, — его голос звучал уверенно, а взгляд направлен на людей выше: — Но, что бы ни случилось и куда бы ни зашло моё повествование, если я неожиданно посреди представления попрошу моего спутника занять моё место и сяду к нему на колени, попрошу не отвлекаться. Итак, вернёмся к Вместе…