дьявол, как же красиво мы убраны;

Юра смотрит, как несколько опустевший, но наконец-то стоячий зал поет с ним хором — и Юра счастлив. Почти родной Петербург встретил горячо, искренне, и даже гребаные ограничения не могли испортить кайфа от возможности снова стоять на сцене, снова отдавать себя — и подпитываться энергией слушателей. Во время концерта Юра почти всегда смотрит поверх голов — прием, которому обычно учат новичков, боящихся сцены. Для Юры же это возможность не напороться взглядом на плачущих девчонок в первых рядах, на пацанов с выражением тоскливого понимания на лице. Юра знает, как действует на других его музыка — и боится рекурсии, боится утонуть в собственных чувствах, пропущенных через других. Он сентиментален и не стыдится этого, но шоу должно продолжаться, и его эмоции не могут срывать концерт. ...Юра становится на колени, бит от «Гори оно абсентом» еще звучит в ушах, растекается по телу. Безумно жарко — желание выглядеть пиздато в кожанке снова победило здравый смысл, советовавший выступать в футболке. Зал скандирует его имя, «мы тебя любим» и «спасибо». Да, Юра и правда полностью и безраздельно счастлив. -х- Все его гости еще пока тусуют в гримерке, кроме разве что Федора — ну, Юра не удивлен, — да и Маша уехала пораньше, к дочке. Есть тут и чьи-то плюсы, но их Беседин ненавязчиво выпроваживает по одному, и Юра за это благодарен — хочется немного воздуха, хочется выдохнуть. Он сейчас весь один обнаженный нерв, чистая эмоция, дотронься — шарахнет голым электричеством. Андрей смело дотрагивается — он никогда не боится вызовов. Обнимая со спины, Андрей шепчет: — Охуенный концерт. И добавляет: — Ты охуенный. И совсем уж интимно на ухо: — И ты такой горячий, когда поешь, просто пиздец. Юра накрывает обнимающие руки своими, Андрей немножечко пьян и тактилен, и это приятно, но пока вокруг так много лишних глаз — чуточку смущает. Хотя если Юра выпьет еще немного егеря с соком, будет уже плевать. — Хватит лизаться, дай мне тоже обнять, — а это уже Серафим. Громогласно и вроде бы беспардонно, но на самом деле Юра знает довольно мало людей, настолько же тактичных и понимающих, как он. Андрей умеет делиться, поэтому уступает место, и Серафим без лишних церемоний сгребает Юру, прижимая к себе, обнимая, приподнимает его — и Юра, подыгрывая, пытается скрестить лодыжки за спиной, но Серафим со смехом ставит его на место, хотя из объятий не выпускает. Со стороны по-любому кажется, что это просто долгие дружеские обнимашки, в которых Серафим прячет лицо куда-то в Юрино плечо, на деле же он по-собачьи широко проводит языком по взмокшей шее, слизывая капельки пота. Юра чувствует, как вдоль позвоночника бегут мурашки. Когда Серафим наконец отстраняется и с улыбкой смотрит ему в глаза, Юра понимает — не он один жалеет, что они не могут уехать никуда прямо сейчас. -х- В клубе шумно, долбит электронщина, световое шоу — кошмар эпилептика. Из глубин углового дивана Юра потягивает чистый Jameson и наблюдает, как тусовочка уже расползлась по углам: Беседин на баре неуклюже флиртует с двумя девчонками, Юра даже отсюда видит, что они искренне угорают с происходящего. Влад с Андреем, нализавшиеся еще в гримерке, сидят на соседнем диванчике, обнимая друг друга за плечи, и что-то друг другу втолковывают. Даня танцует со своей мисс. Остальных Юра взглядом не находит и тоже направляется к барной стойке, обновить, но не успевает ничего заказать — Андрей ловит за руку и тянет за собой, в сторону туалетов. Юра ухмыляется — ну нет, он слишком стар для того, чтобы ебаться в кабинке, но Андрей сворачивает в какой-то закуток, где есть только дверь с надписью «служебное помещение». Музыка все так же оглушительно долбит по ушам, поэтому (или не только поэтому) Андрей вжимается в Юру всем телом и совершенно не сексуально сопит: — Давай уже валить, щас никто не заметит даже, — и добавляет веско: — Серафим такси пошел вызывать. Юра улыбается и зарывается пальцами в волосы Андрея — наконец-то без бесячей безвкусной кепки. Чуть медлит, любуясь, а затем сокращает дистанцию между их губами до нуля. Андрей охотно, податливо отвечает, но Юра разрывает поцелуй — это даже не аперитив, так, обещание, предвкушение большего. В глазах Андрея мелькает темное, порочное, но он подчиняется, делает крохотный шажок назад, просит — требует — еще раз: — Идем! И у Юры нет ни одного повода не послушаться. -х- Серафим уже ждет на парковке у клубешника, курит рядом с черной «бэхой». У Юры рот наполняется слюной — он все собирался выползти в курилку, но было так лень. — Погоди, дай тоже перекурю, — хлопает по карманам, достает пачку, из нее — сижку и зажигалку. Блаженно затягивается. Промозглый февральский (и вдобавок питерский) ветер пробирает до костей, особенно выстужая разгоряченное и потное после клубной духоты тело, но Юра знает, что скоро согреется — сперва в тепле салона, затем... Андрей отнимает сигарету, улыбается, делает затяжку — и возвращает, вкладывая в губы, касаясь их пальцами. Смотрит невинно. Юра этим, конечно, не обманывается. Андрей мог бы выкурить целую, но ему нравится вот так — отпивать из чужого бокала, таскать куски из чужой тарелки. Хотя почему «чужой» — так проявляется его собственничество. Докурив, Юра ищет глазами урну — до ближайшей приходится пройти метров тридцать, но Юра все равно предпочитает не сорить. Когда он возвращается, Серафим уже на пассажирском, Андрей — ждет на заднем. Пожилой водила с благородной сединой на висках плавно трогается с места. Андрей начинает развлекаться уже в тачке — прижимается бедром, то и дело бросает короткие колкие взгляды. Ему не терпится, и это нетерпение переливается через край, оно кипучее и заразительнее ковида. Юра тоже чувствует предвкушение: сейчас, когда адреналиновый постконцертный вихрь внутри него немного спал, остается только тягучее томительное желание близости. Юра закидывает руку на плечо Андрея — с виду беззаботно, приятельски, но так можно ласкать его шею и представлять, что совсем скоро на месте пальцев окажутся жаждущие губы. Серафим оборачивается с пассажирского, укоризненно говорит: — Бля, не начинайте без меня! — на что Андрей издает картинный порнушный стон. Водитель смотрит строго на дорогу, и Юра думает, что он заслуживает хорошие чаевые. -х- Они приезжают в хату, снятую Бесединым для Юры, пока тот в городе — это единственный логичный варик, потому что и Андрей, и Серафим живут с соседями. Юра сам толком в этой квартире не был, только закинул вещи, приехав сразу с вокзала, и угнал в «Аврору» — чекаться и готовиться к концерту. Сейчас он узнает как минимум две вещи: дверная ручка может очень неприятно упираться в поясницу — и в прихожей большое зеркало, в котором отлично отражается то, как Серафим, едва переступив порог, почти что захлопывает дверь Юриной спиной. — Бля, погоди, — Юра шипит и изворачивается, проклятая ручка остается сбоку, и теперь все, что он чувствует — горячие руки Серафима, которые уже успели оказаться под футболкой. — Я тоже хочу играть, — недовольный голос Андрея веселит — принцесса не может без внимания. Но Серафим, кажется, не намерен останавливаться. — Да погоди. Поиграем все вместе, — быстро оборачивается он к Андрею. — Седня, ну, как договаривались. Договаривались? Это что-то новенькое. Но обдумывать эту мысль некогда, да и не хочется — не теперь, когда Серафим лапает за жопу и трется, как огромная течная кошка. И языком проводит тоже по-кошачьи, шершаво — от края ворота футболки к уху, движение смазывается, и он ненадолго прижимается кончиком к бьющейся жилке. Почти как сегодня после концерта, когда он вот так вот слизывал капельки пота. Юра прерывисто вздыхает: иногда ему кажется, что концепт отвращения или брезгливости Серафиму в принципе не знаком — как минимум в том, что касается секса. Юра уже готов и распален, в принципе, он почти не возражает остаться прямо тут, у входной двери... но Серафим сбавляет обороты так же быстро, как и стартовал. — Андрей прав, — выдыхает он. — Спальня. Коротко и ясно. Серафим вообще не мастак долгих речей и длинных рассуждений, и иногда — сегодня — это пиздец как кстати. Вскоре Юра узнает еще одну важную вещь: кровать большая. Охуенная так-то кровать. Андрей, явно заведенный и жаждущий наверстать упущенное, сдергивает блестящее покрывало, да так и бросает его комом на полу. Быстро раздевается — куртка, футболка, джинсы, трусы. Юра, наблюдая за этим, тоже стаскивает с себя шмотки и тоже не удосуживается сложить их нормально, не до того. Рядом так же стремительно избавляется от одежды Серафим. Можно было бы, конечно, поиграть во взаимное раздевание, или устроить шоу — Андрей в этом профи, да и сам Юра кое-что может, но нет, не сегодня, сегодня хочется сразу повысить ставки. Серафим мягко толкает Юру на кровать, к Андрею. Тот тянется, ластится, обвивает руками. Шепчет: — Сегодня мы о тебе позаботимся. Серафим больше ничего не говорит и только загадочно молчит. Сначала Юра просто лежит на спине, Серафим и Андрей — по обе стороны от него, и они целуются по очереди, хаотично поглаживая друг друга. Но этого быстро становится мало, и вскоре Андрей сползает вниз. Горячее дыхание, влажный язык, полувставший член обнимает теплая умелая рука. Юра шумно выдыхает, ловит взгляд Андрея из-под ресниц — довольный, самоуверенный. Андрей охуенно сосет и прекрасно об этом знает. Серафим иногда ворчит, что не стоит лишний раз давать ему повод для самодовольства, и так ЧСВ уже распирает, но Юра не хочет отрицать очевидное. Серафим возвращает себе часть внимания, прикованного к Андрею, когда начинает гладить и целовать Юрину грудь. У Юры чувствительные соски, поэтому он закусывает губу, когда Серафим чуть-чуть прихватывает их зубами. Еще немного, и было бы больно, но Серафим никогда не переходит эту грань, хотя Юра порой совсем не против. Серафим — он про любовь и удовольствия, всегда. Это с Андреем можно поиграть. Но Андрей сейчас трудится над Юриным членом, и прерывать его не хочется. Вместо Юры это делает Серафим. — Андрюш. Помоги. Развернуть, — отрывисто просит он. Андрей сначала не понимает, чего от него хотят, потом соображает и недовольно дует губы: — Неудобно будет... — бурчит он, но отползает, позволяя Серафиму перекатить Юру на бок и чуть согнуть ногу, раскрывая, давая доступ... Андрею и правда так не особенно удобно сосать, зато Серафим прижимается к Юре со спины, горячо дышит в затылок, прикусывает ухо, лаская языком сережку. Притирается членом к Юриному заду — Юра ощущает его возбуждение и на автомате облизывает сухие губы. Так Серафиму удобно начать проникать в Юру скользкими пальцами. Это нечто среднее между подготовкой и лаской — Серафим явно старается немного растянуть и как следует смазать, но и дразнить ему тоже нравится, особенно когда он мягко массирует двумя пальцами, заставляя Юру прогибаться в позвоночнике, желая то ли сильнее насадиться на руку Серафима, то ли глубже толкнуться в шелковый рот Андрея. Все тело Юры звенит от напряжения, от удовольствия, от ожидания катарсиса. Но кончить Юре не дают — Андрей откатывается и заявляет: — Я устал, — а потом забирает лежащую рядом с Серафимом смазку и щелкает колпачком: — Теперь смотри, — произносит неожиданно требовательно, передвигается так, чтобы обзор был максимальным. И Юра смотрит — как Андрей готовит, растягивает себя, кажется, делая это в едином с Серафимом ритме. Юра уже больше не пытается восстановить дыхание, все равно сбивается всякий раз. Он протестующе стонет, когда Серафим перестает трахать его пальцами. Оказывается, тоже залип на Андрее и на том, с каким театральным рвением он раздвигает длинные ноги, облизывает пальцы — зачем, если все равно затем выдавливает на них гель, — и засаживает в себя сразу два. — Серафим, не отвлекайся, — томно велит Андрей, и все снова приходит в движение — пальцы Серафима в Юре, его же губы на Юрином плече, сам Юра, тянущийся к Андрею, чтобы ухватить хотя бы за лодыжку, почувствовать жар его тела. — Да бля, помню я, — ворчит Серафим, но больше не подвисает. Четыре пальца лодочкой — и он звонко шлепает Юру по ягодице, шепчет «готов». Юра более чем готов. Андрей, кажется, тоже. Он перекатывается на спину, приглашающе раздвигая колени, и Серафим легонько пихает Юру в спину, мол, давай. И вот теперь Юра наконец понимает их замысел. Окатывает жаром, хотя казалось бы — куда больше, куда сильнее, от вязкого возбуждения словно сгущается кровь, течет по венам огненной лавой. — Юр, пожалуйста, — шепчет Андрей, и Юру уже не нужно подгонять. Подхватить под коленками — Андрей смешно охает в этот момент, — пристроиться, мягко толкнуться в него, горячего и ждущего (жаждущего?). Несколько пробных толчков, больше похожих на плавные покачивания бедрами, подождать, пока Андрей не начнет требовательно впиваться пальцами — ну же, чего медлишь, не надо меня жалеть!.. Юра наращивает скорость постепенно, как за рулем тачки — ему как-то довелось проехать пару кругов на Ламборджини, незабываемые ощущения. Андрей податлив и реагирует на прикосновения куда более чутко, чем навороченный спорткар, и Юра начинает гонку с азартом адреналинового наркомана. Серафим обнимает со спины, перехватывая поперек груди, ерошит волосы кончиком носа. — Скажи, когда... Он не заканчивает фразу — Юра понимает с полуслова. — Дай пару минут, — рвано выдыхает он. Серафим гладит по плечу — понял, принял, — но не отстраняется, наоборот, чуть наваливается, обнимая крепче. Андрей гладит его руки, обнимающие Юру. Юра входит в Андрея на всю длину и замирает, бедра подрагивают от напряжения, у Андрея на лбу испарина, да Юра сам весь взмокший, капельки пота срываются с лица и теряются где-то среди волос на груди Андрея. Андрей дышит ртом и с еле слышными всхлипами. — Давай, — сипло просит Юра, и Серафим слушается моментально, он и так показал чудеса выдержки, сейчас ему хочется все и сразу, и все же он входит осторожно, придерживает Юру за талию, вставляет до конца — и кладет Юре подбородок на плечо. — Ну че, полетели, нахуй? Заводи мотор, — шепчет он, и за насмешкой отчетливо слышится нетерпение, возбуждение, голод и жажда в одном флаконе. Юра его понимает, Юра чувствует то же самое. Им нужно время, чтобы поймать ритм — сперва это непросто, сбивчиво, они то мешают друг другу, то замирают, то Серафим выскальзывает из Юры, то они двигаются одновременно. Но когда все получается, Юра наконец может отдаться ощущениям — горячая теснота Андрея, охуенная наполненность Серафимом. Не хватает малости, и он склоняется, чтобы поцеловать Андрея, тот отвечает охотно, Андрей обожает целоваться, в отличие от Серафима, который то лижется, то кусается, как дикое животное. Обычно Юра целуется долго и обстоятельно, но сейчас хочется быстро, страстно, голодно, грязно, еще, еще, еще... Серафим проводит по спине Юры рукой, слегка царапая ногтями, добавляя еще одну ноту в общую симфонию. Юра отрывается от Андрея и запрокидывает голову назад — Серафим с готовностью впивается в шею, будет отвратительный засос, но кто вообще против?.. Все так стремительно, что мелькает мысль — притормозить? Но Андрей только сжимает бедра, ногами стискивая и Юру, и Серафима, а Серафим все увеличивает скорость, едва-едва выходит, трахает быстро мелкими толчками. Ночь длинная, решает Юра, и сейчас можно отдаться ощущениям, принять этот дар — обычно это он заботится о партнерах, и для него это в кайф, но сегодня Андрей и Серафим заботятся о нем, все — для него, пусть и к общему удовольствию. Такими подарками не пренебрегают. Юра обхватывает член Андрея, суховато, но нет сил и желания отвлекаться и искать смазку, тем более, что Андрею норм — иначе бы уже возмутился. Нет, стонет громче, царапает ногтями, смотрит безумными глазищами и так сжимает Юру в себе, когда кончает, что нужно совсем чуть-чуть, еще пара движений, пара толчков в его постепенно расслабляющееся тело — и Юра тоже готов, тем более, что Серафим не останавливается и входит каждый раз слишком удачно, чтобы можно было бы продержаться. Юра не собирается кончать в Андрея, но тот удерживает, и Юра изливается в него, расплескивается на миллион агонизирующих от удовольствия частичек. — Бля, снова, могли бы и меня подождать, — пыхтит Серафим, выскальзывая из Юры. Тот скатывается с Андрея и предлагает сбивчиво: — Помочь? — но Серафим на это только мотает головой и быстро додрачивает себе, кончая, он забрызгивает и Андрея, и Юру, и несчастные перекрученные простыни. Потом он вытягивается по другую сторону от Юры и переводит дух, таращась в потолок. — Бля, так лень за айкосом идти... — тоскливо изрекает он. Юра смеется. Сейчас можно еще немного полежать, лениво обнимаясь и целуясь, а потом сходить в душ. Зайти на второй круг. Заказать доставку. Все-таки Юра совершенно точно счастлив. end.