Счастье

Был поздний вечер, когда в дверь, наконец, постучали. Граф де Ля Фер сказал вошедшему в полушутливой форме: - Благодарю вас, что вы пришли, святой отец. - Как же может священник оставить без внимания просьбу страждущего сердца, - в тон ему отозвался мужчина. - Сказать по совести, я на это рассчитывал. Но также и на то, что вы оставите вашу сутану на этот вечер. Это был не первый раз, когда аббат д’Эрбле оставлял монастырь и посещал Париж, чтобы встретиться с графом де Ля Фер – всегда под благовидным предлогом, на случай если об этом справятся. Атос предупреждал Рауля и слуг, что уезжает по делам – и только. Вопреки своему обыкновению говорить прямо и честно, он не посвящал никого, что в Париже встречается с другом, чтобы никто не выискивал, с которым другом и по какому делу. Потому что то, что происходило между ними, было хоть и определенного постоянства, но все же ощущалось хрупким, как и любое внезапное счастье, которое человек негаданно обнаруживает и боится так же внезапно потерять. Арамис разоблачился от походного плаща и подошел к Атосу, тот взял его за плечи и долго любовно разглядывал. - Боюсь, я сильно постарел с нашей последней встречи, - произнес д’Эрбле. Атос улыбнулся и отвел локон светлых волос с лица Арамиса. - Это кокетство, мой дорогой. Вы ведь напрашиваетесь на комплименты? - Потешьте мое самолюбие, если вам угодно, - щеки аббата порозовели, но взгляда он не отвел. - Разве не занимаюсь я этим каждое наше свидание? Вы ведь прекрасно знаете, как вы красивы и знаете, какой ответ ваша красота вызывает в моей душе, - он взял его ладонь и поцеловал запястье. - К несчастью, красота не вечна, - вздохнул Арамис, склоняя к нему голову, - как женщина, я боюсь увядания. - Зачем же об этом рассуждать теперь, мой милый. Вы прекрасны сейчас и, по меньшей мере, еще лет пятнадцать будете таким оставаться. - Как вы добры, граф, - улыбнулся Арамис и подставил губы, на которых тотчас же был запечатлен поцелуй, - как вы добрались? - За пару часов, без приключений, - отвечал Атос, целуя его снова - Сама судьба вела меня к вам. Объятия, нежные слова, поцелуи, милые и бессмысленные разговоры, брошенная на пол одежда – все было таким привычным, что не верилось, что год назад они даже не писали друг другу писем. Уже выйдя в отставку и воспитывая Рауля граф де Ля Фер наконец понял, чего ему не хватало все это время. Он взял перо и долго не знал, как начать письмо… Ответ пришел на третий день, и с того момента письма высылались каждую неделю. Вчитываясь в каждую строчку, написанную красивым женским почерком, Атос чувствовал, что где-то здесь закралась двусмысленность, и он хотел расценивать ее в угоду своим чувствам, но не решался. На второй месяц переписки, когда любезности, изъявления преданности и признания в любви и дружбе от д’Эрбле стали казаться ему более осязаемыми и менее общими, он решился на ответ в том же ключе. Он признался, что ревновал Арамиса, когда тот уходил «к богослову» (и все знали, что подразумевается под этим предлогом), ревновал его, когда тот получал надушенное письмо, или - когда в его кармане объявлялся очередной платок с вышитыми буквами. Разумеется, писал де Ля Фер в шутливой манере, но только для того, чтобы не казаться излишне напористым – шуткой нельзя было прикрыть страсть в его письме. Ответа долго не было, и Атос помрачнел – все домочадцы заметили перемену настроения и интересовались, не заболел ли он. А он действительно чувствовал себя больным – потерянным и отрешенным, ему не хотелось ни есть, ни пить – он потерял нечто дорогое и потерял навсегда. Он пытался проводить больше времени с Раулем, чтобы отвлечься от своего тяжелого сердца, но даже мальчик замечал, что взгляд графа угас, и он не увлекается больше его занятиями. Но ответ пришел – пришел через две недели, и, пожалуй, это письмо спасло его, хоть и было предельно кратким: «Любезный граф, прошу встретиться со мной в этот четверг» - и Арамис указал место и время. С замиранием сердца в назначенный час де Ля Фер прибыл в гостиницу, д’Эрбле был уже в комнате и поднялся ему навстречу. И в этот раз – как и в прошлом - он был скромно, но изысканно одет, и цвет фиолетового камзола оттенял изящную красоту лица молодого мужчины. Почти пятнадцать лет разлуки прочертили морщины под его глазами и заострили скулы, но лицо его по-прежнему было прекрасно, волосы сияли золотом, а фигура была все такой же гибкой и стройной. - Почему вы так долго не отвечали? – вместо приветствия спросил Атос, стоя перед ним, всматриваясь и узнавая милые его сердцу черты лица. - Я не мог найти слова. - Вы, поэт? – удивленно и в то же время с долей нетерпения воскликнул граф. - Простите, что заставил вас ждать, - д’Эрбле протянул руки и притянул его к себе за плечи, - Я очень рад вас снова видеть. Когда руки Атоса нерешительно, но, все же, обвили его стан, Арамис тихо спросил: - Дорогой граф, это правда, что вы хотели обладать мной? Вздрогнув всем телом, Атос было отстранился, но резко отодвинувшись и встретив такой же, как у него, испуганный взгляд, но в голубых глазах, он понял, что бояться потерять Арамиса ему больше ненужно, и тогда он ответил: - И это не изменилось, мой милый. На прекрасном лице д’Эрбле вспыхнула улыбка и Атос замер. В его груди затрепетало счастье, готовое взмыть птицей вверх, но он не смел надеяться, что все уже решено, что Арамис принадлежит ему… Но вот д’Эрбле вздохнул, приблизил свое лицо и попросил только: «Целуйте же меня, мой дорогой граф». И когда их губы соединились, и Арамис доверчиво прижался к нему, позволяя углубить поцелуй, привязь ослабла, и птица вырвалась на свободу, знаменуя новый этап в жизни графа де Ля Фер, обещающий блаженство взамен терзаниям его сердца.