Песчанка, холодник 51 года от Великих Войн.
Город Песчанка, огражденный Змеиным хребтом, не боялся Северного ветра – сурового посланника Вераса. Ветер выл, подобно дикому зверю, бился о неприступную изгородь, но был вынужден огибать городские стены. Хребет накрыло снежным одеялом меньше чем за сутки. Острые пики гор натянули белые шапки, а ели предгорной долины разоделись в наряды невест. Преобразился и город. Снег, падающий с неба мягкими хлопьями, оседал на мощенных камнем улочках, укладывался плотным слоем на черепицу крыш. Особенно проворные снежинки стремились улечься на мантиях куда-то спешащих людей. Не понять им было человеческой суеты: все торопятся, бегут, даже глаз не поднимут, чтобы полюбоваться хмурым небом, затянутым серыми облаками до самого горизонта. Далеко на западе солнце наливалось краснотой, которую было не разглядеть за снежным бураном, погрузившим город в серость. Там же несмело выглядывала из-за туч первая звезда, носящая имя Матери Стихий. Серый скакун, остановившись в центре полупустой площади, раздраженно всхрапнул, кося глазом на своего седока. Ему не нравился снег, не нравился город, но больше всего ему не нравились люди, мельтешащие перед самым носом. Скакун взволнованно замотал головой. Лорд Арлен эрн Грин натянул поводья, мысленно приказывая пегасу успокоиться. Крылья его напряглись, готовые в любую секунду распахнуться за спиной и поднять мощное тело в воздух. Воля всадника сдерживала порывы животного взмыть в желанное небо, и ему оставалось лишь возмущенно фыркать. Ослушаться он не смел. Лицо мужчины оставалось бесстрастным, но в душе разгоралось нехорошее предчувствие. Воздух вокруг него нагрелся, снежинки таяли, так и не коснувшись мехового плаща. Лорд задумчиво перевел взгляд на витрину ювелирной лавки. Его привлекли не драгоценности, блестящие в бледном свете камней Эльфемиры, а одинокая свеча. Герцог эрн Грин сощурился, похлопыванием руки подгоняя коня ближе. – Танец огня, – почти шепотом произнес мужчина, не сводя глаз с язычка пламени. Быстрым движением он стянул с правой ладони перчатку. Случайный прохожий, наблюдавший эту картину, опасливо отшатнулся в сторону, когда на ладони лорда Арлена вспыхнул яркий огонек. «Маг огня» – сообразил прохожий, юркая в ближайший проулок. Герцог этого даже не заметил: все его внимание было сосредоточено на огне. Убедившись в своих догадках, лорд поднял глаза к небу. Белогорье медленно остывало. А огонь продолжал плясать. Он танцевал перед лордом, танцевал в каждой печи, в каждой лампе и в каждой свече. Во всем королевстве вдруг заплясала стихия, празднуя рождение своего дитя. Лишь однажды герцог эрн Грин видел подобное: когда-то давно человек, которого он называл лучшим другом, показал ему, как заставить огонь танцевать. «Если не присматриваться, даже не поймешь, что это танец, даже не заподозришь тихую радость стихии. Но и зная о таком, невозможно ошибиться, спутать… – говорил молодой маг, вращая ладонями над языками огня. – Я верю, что пламя танцевало при моем рождении. И будет танцевать при моей смерти». Лорд Арлен прекрасно помнил этот диалог с Конлеем. И на секунду сердце его пронзила горечь утраты. Даже несмотря на все свои злодеяния, Конлей долгое время был его товарищем, которому он доверял свою жизнь. Герцогу было жаль, что он закончил ее вот так: в одиночестве, в темноте и цепях: такой участи он не желал никому. Вместе с тем на душе стало легче. Этот мир не много потерял, когда Конлей покинул его.Глава 1. Беловодье
Беловодье, травник 69 года от Великих войн
Ты прислоняешься к стене,
А в сердце ужас и тревога,
Так страшно слышать в тишине
Шаги неведомого бога.
Двенадцатого травника – последнего месяца весны – случилась настоящая катастрофа: выпал снег, а температура опустилась до минус одного. Для жителей юга королевства шутка погодыгрозила обернуться трагедией. Снежную бурю принес северо-восточный ветер. Он бездушно раскачивал цветущие сады, срывая с деревьев белоснежные лепестки. Ветер, словно палач, выносил приговор: урожая не будет. В эту ночь не потухали огни в окнах покосившихся от времени домов. Под образами зажигали свечи, читали тихую молитву четырем богам, с мольбой упрашивая хозяина ветра, Вераса, отозвать своего подданного. К пяти утра стихли молитвы, стих и ветер, унесшийся на юг в диком танце. – Набедокурил в Белогорье, понесся в Скурию, – шептали за закрытыми ставнями, вздыхая с облегчением. Солнце выглянуло из-за леса рано, с испугом оглядело покрытую снегом землю и заплакало капелью. Дороги – еще вчера сухие и утоптанные, превратились в грязевое месиво. В местах, куда еще не добрался взгляд солнца, лежал снег. На самом краю леса застыл одинокий силуэт. Молодая девушка растирала побледневшие от холода руки и рассматривала поле. Желтеющий вдалеке рапс опустился, прижался к земле. Рожь и подмерзшие ростки картофеля понуро склонились. Они, как и девушка, не понимали, за что им такое наказание. Вздохнув, девушка развернулась и побрела лесной тропинкой в деревню. Дважды ей встретились по пути односельчане: все как один спешили на поле, проверить, в порядке ли посевы. – Что там, Дэника? – спрашивали они, и в глазах читалась надежда, смешанная с опасением услышать плохие вести. Дэника в ответ качала головой, ободряюще заверяла: – Могло быть хуже. Девушка морщилась от холода и ветра, но шагу не прибавляла. От одной мысли, что придется огорчить бабушку, у нее портилось настроение. Огород, поле и хозяйство – это то, чем они жили, их богатство и гордость. Ладно огород, который они, предчувствуя плохое, укрыли, как только могли. Но вот поле… Не будет зерновых, не будет хлеба. А хлеб – всему голова. И тут уже речь не только об их семье, всей деревне грозила голодная зима. Бабушка Дэники, Гретта, уже управилась с хозяйством и ждала внучку на кухне. Догорающая печь согревала комнату. Дэника, повесив сушиться плащ, тяжело опустилась на табурет. – Зерновые должны выдержать, – сказала она, устраиваясь поудобнее. Бабушка согласно кивнула: – Выдержат, дорогая, куда денутся. Все будет хорошо. Но меня волнуют такие погодные перепады. – Это же природа,– Дэника неопределенно пожала плечами, принимая из бабушкиных рук горячую кружку мятного чая. – Она непредсказуема. Разве нет? – Такое уже было,– после долгого раздумья спокойно сказала Гретта. Бабушкины пальцы сжали листок лекарственной жерухи. – Снег в краснике, жара в морознике. Это было семьдесят девять лет назад. Плохой знак. – В год начала Великих Войн? – уточнила девушка, отставив кружку в сторону. Бабушка покачала головой: – Не бери в голову. Дэнику взволновало воспоминание Гретты. Умом она понимала, что травниковский снег не такое уж и дурное предзнаменование, но от этого на душе не становилось легче. Девушка повернулась к окну, подключаясь к сортировке листьев лечебной травы для отвара, и хоть глаза ее непрерывно следили за работой пальцев, в мыслях она была далеко.***
К концу месяца люди оправились от шуток погоды. Двадцать девятого травника молодняк Беловодья, как любили старцы деревни называть подрастающее поколение, отправился гурьбой на Ближнее озеро, открывать купальный сезон. Жара стояла невероятная, сложно было поверить, что с десяток дней назад на земле лежал снег. Дэника шла в хвосте длинной цепочки из беловодьевских юношей и девушек, мурлыча песню в такт мелодии. Венька шумно топал рядом, дергая струны лютни. Вместе с Дэникой они образовывали ту парочку, что своими шуточками и выходками не давала деревне спокойно вздохнуть. То частушек насочиняют по сплетням, то вывески перекрасят да перепишут на свой лад, то собак подобьют на вой в полнолуние… конца и края не видно шалостям. Дэника, правда, отличалась большей рассудительностью, чем ее друг, и даже в обстановке деланой беззаботности, которую активно поддерживали ее товарищи, ощущала на грани сознания необъяснимую тревогу по поводу приближающихся экзаменов. А волноваться причины были: через два дня юношам и девушкам королевства, достигшим восемнадцати лет, предстояло пройти своего рода цепь испытаний. Первое – экзамен на проверку усвоенных знаний за годы обучения. Второе – ритуал на склонность к магии. Мысли об экзамене вызывали дрожь. Дэника любила читать и была достаточна образована. Правда, по деревенским меркам. Указ об обязательном образовании докатился до их села не так давно, а пока построили наставническую и нашли наставников, прошло без малого шесть лет. Так, девушка стала посещать школу в тринадцать лет. Когда городские сверстники Дэники переходили на новую ступень, осваивая более сложный материал, она возилась с азами. Да и то, периодически. В полной мере отдаваться учебе получалось только зимой, когда погреба были заполнены овощами и деревянными бочками с соленьями, а огород дремал под снежным покровом. Пошив одежды в это время и все прочие хлопоты брала на себя бабушка. А у Дэники появлялось много времени на науку. И пусть короткий световой день не давал ей читать сутками напролет, она использовала свет дня с пользой. И с удовольствием продолжала бы читать при свечах, да только бабушка не позволяла: тушила фитилек и грозила пальцем: «Ослепнешь!» Дэника была одной из немногих, кто сейчас нервничал и усердно готовился к экзамену. Как правило, большинство из молодых оставалось в деревне, работать на земле. А земельке все равно, какой балл у тебя по грамматике. Дэника же, как и Венька, мечтала попробовать свои силы в Высшей школе. И только хороший балл за экзамен открывал туда дорогу. По поводу второго испытания – магического обряда, Дэника тревожилась мало: в Беловодье уже много лет подряд не было избранников стихий, так с чего им появиться теперь? – Эй,– окликнул подругу Венька.– Ты припев уже пятый раз поешь, может, хватит? – Задумалась, извини, – девушка поправила выбившуюся из косы прядь. Этим летом ее волосы здорово выгорели на солнце, и несколько прядей из русых превратились в нежно-кремовые. В свете заходящей звезды ее косы всегда отливали рыжиной, отчего Венька прозвал Дэнику «огоньком». – Что тревожит твои мысли, подруга? – закинув инструмент за спину, поинтересовался Венька. Ребята замерли на гладком песочном берегу, бросая на землю покрывала и вещи. – Думаю об экзамене, – ответила Дэника. – Кто-то сказал запретное слово? – моментом отреагировал Митрон. Мира, которую он собственнически приобнимал за плечи, усмехнулась. – Огонек, не порти праздник, – поддержал общее настроение Ник. Дэника виновато улыбнулась. Бросив свою поклажу на землю, окинула взглядом озеро и, радостно взвизгнув, с разбегу влетела в воду, подняв фонтан брызг. – Другое дело! – захлопал в ладоши Митрон. Остальные ребята ободряюще загалдели. Парни принялись стягивать рубашки. Девушки прыгали в озеро прямо в одежке: легкие сорочки быстро высохнут даже на слабеньком закатном солнышке. Ближнее озеро славилось своей красотой. Окруженное со всех сторон березовой рощей, с относительно покатыми берегами и тихой водой без омутов, озеро всегда собирало в жаркие дни людей. Условно его делили на несколько частей. Беловодьевская молодь предпочитала купаться в так званом «желтом закутке», где имелось сразу несколько берез, склонившихся над самой водой. К одной из них в начале сезона торжественно привязывалась веревка с небольшой палкой на конце. То еще веселье лететь над озером, гадая, выдержит ли крепление и старое дерево. Для детей помладше выделяли «мелкое место» – юго-восточная часть озера, где не было холодных ключей, а глубина не превышала полутора метров. Северная половина Ближнего озера вовсе не пользовалась спросом. Дно там поросло водорослями, а берега –непролазным тростником. Лишь камышевки неустанно скакали по прутикам и сухим веточкам, шумно обсуждая что-то на своем птичьем языке. Вдоволь накупавшись, парни принялись разводить костер на берегу. Несколько девушек, не участвующие в массовом обливании, нанизывали на металлические прутики сочные куски мяса – настоящая роскошь,резали дольками ранние огурцы, закидывали под поленья картофель. Дэника, закончив с мясом, уселась на бревно поодаль от огня. Сколько бы она не наблюдала за пляской пламени, это никогда не наскучивало. Венька, улыбаясь до ушей, болтал у кромки воды с Виритой – семнадцатилетней сестрой Митрона. Худенькую девчушку явно смущало внимание со стороны приятеля брата. Дэника отвела взгляд от одной парочки, чтобы наткнуться на другую. Мира и Митрон тесно прильнули друг к другу, их уста слились в поцелуе. Пока мясо подрумянивалось на углях, а картофель запекался под ними, решили поиграть в «Чье?». Ведущим выбрали Митрона. Он подошел к каждому участнику, забирая у того по одной вещице: будь то цепочка или бляшка от ремня. Самые оригинальные кидали шишки или камни. Тряхнув мешочек, перемешивая содержимое, Митрон подозвал к себе первого игрока: – Златовласка, выходи. Ринда, обладательница самых светлых кудрей во всем Беловодье, грациозно поднялась. Дэника, наблюдая за ее походкой, отметила, что девушка не уступает по плавности движений кошке. Ринда остановилась перед ведущим спиной, лицом к игрокам. Митрон запустил руку в мешочек и выудил наружу коготь на веревочке. Приподнял так, чтобы было видно зрителям, и спросил: – Что будет вытворять хозяин этой вещицы? Ринда ехидно прищурилась и весело ответила: – Пусть станцует нам тартулу. Ребята зааплодировали. Хозяин когтя, крепко сложенный охотник Ортин, поднялся с бревна. – Венька, музыку, – задорно хлопнув в ладоши, Ортин пустился в пляс, даже не дожидаясь, пока музыкант начнет насвистывать мелодию. Лютня для тартулы не подходила вовсе, потому Венька стал настукивать ритм ладонями по бревну, напевая. Его мигом подхватили остальные ребята. По берегу разлилась песня. Ортин закружился на месте, выбрасывая вперед то одну, то другую ногу. Он подпрыгивал и махал руками, приседал и отбивал ногами ритм. Дэника, подхватив подол длинной юбки, стала подтанцовывать. Вслед за ней подтянулись еще несколько девушек и парней. Вскочил и Венька. Похлопывая себя по коленям, он пел во весь голос. – Фух, – отдышавшись, Ортин вытер проступивший на лбу пот. – Замаялся. – Возвращаем вещицу? – поинтересовался Митрон. Ринда, которая плясала наравне с Ортином, кивнула. – Задание выполнено на славу. Когда настал черед Веньки загадывать, Дэника не удержалась, решив подшутить. Митрон достал из мешочка цепочку, поднял ее над Венькиной головой и спросил: – Что сделает хозяин этой вещицы? Парень сделал вид, что задумался. Дэника хитро подмигнула ему, чуть склонив голову в сторону сидящей рядом Вириты. – Хозяин этой вещицы пойдет со мной ночью на прогулку,– объявил Ник. Громко захохотав, Дэника быстро поднялась и отбежала от смеющихся ребят. Ник же во все глаза уставился на цепочку с пером коршуна, принадлежащую Еремею. Скрежетнув зубами, он сорвался с места на бег. Но Дэника уже летела над озером. Отпустив веревку, нырнула в воду. Вода обернулась вокруг нее как покрывало, лаская разгоряченную кожу. Не открывая глаз, она плыла куда-то вдаль, стараясь не опускаться глубже, к тому слою, который плохо прогревался солнцем. На берегу гарцевал Венька, насвистывая балладу о несчастной утопленнице, которая подставляла друзей. Вынырнув, Дэника перевернулась на спину и замерла, глядя в чистое розовое небо, пронизанное перистыми волнами облаков. Стояла прекрасная тишина. Но не такая, когда не слышно ни единого звука, словно время остановило свой ход. Нет, это была другая тишина, она, словно нить, оплетала тихое пение речных сверчков, доносившееся из прибрежных зарослей рогоза, легкое шуршание листьев на ветру, всплески воды, голоса друзей. И было что-то особенное в таком моменте – когда даже нельзя сказать, чему радуешься больше, потому как счастлив от всего, что происходит. Ужин Дэника пропустила, нежась в остывающей воде. Заботливая Мира оставила ей кусочек жаренного мяса, картофелину и ломоть свежего хлеба. Поесть спокойно Венька все же не позволил. Подхватив вредную подругу на руки, он серьезным тоном сообщил собравшимся у костра: – Огонек к огоньку, – и сделал шутливое движение, словно хочет бросить ее на тлеющие угли. Дэника лишь засмеялась, ероша свободной ладонью вихрастую прическу Веньки. Но смех плавно перетек в улыбку, когда она столкнулась взглядом с Виритой. Заметив в ее глазах обиду, Дэника поспешила высвободиться из объятий друга и шепнула ему на ухо: – Вирита ревнует. Венька, словно того только и добивался, подскочил к Вирите, подхватил несопротивляющуюся ревнивицу под локоть, что-то проворковал, склонившись к ее лицу. Вирита улыбнулась и кивнула. – Хвоста тебе не хватает. Павлиньего, – беззлобно шепнула Дэника, провожая Вириту и Веньку взглядом. Вечерние сумерки спрятали уходящую в рощу пару от любопытных глаз. Митрон чуть прищурился, глядя на удаляющуюся фигуру сестры, сделал неловкое движение за ней, но был остановлен Мирой. Она что-то тихо сказала ему и качнула головой. Дэника, не зная сути их разговора, бросила на Митрона выразительный взгляд. Парень покорно опустил голову, соглашаясь с девушками.***
– Хватит дрожать, милая, – бабушка улыбнулась, глядя на кусающую губы внучку. – Это лишь экзамен, не конец света. – Это первый экзамен в моей жизни, – неуверенно оправдалась Дэника, поправляя непослушную прядь. – И самый важный. – Нет, дорогая, самые важные экзамены у тебя впереди, их преподносит нам сама жизнь, – многозначительно подметила Гретта. – Чаще всего, в те моменты, когда мы совершенно не готовы…Венька уже ждет, пора выходить. Помни, ты у меня самая красивая и самая умная, у тебя все получится. Буду держать за тебя кулачки. Дэника готова была заплакать, глядя на лицо в морщинках. «Ну разве есть на земле душа добрее, чем моя бабуля?» Сдавать предстояло четыре дисциплины: грамматику, математику, историю и религию. Экзамен проводили в старом яблоневом саду за наставнической. В ряды выстроились столы и стулья, за которые уже рассадили испытуемых. Дэника сидела рядом с Венькой и до прихода экзаменаторов он развлекал ее шутливыми загадками. – Ну, кто не может зимой без снега жить? – Повторяю, я не могу! Ну какая зима без снега! – Неправильный ответ. Леди Эглена, преподающая грамматику, усмотрев что-то за спинами испытуемых, шикнула и взмахом руки велела всем подняться. Дэника затаила дыхание, не спеша оборачиваться. Экзаменаторы и наблюдатели в одном лице представились ей чудищами с алыми глазами. Комиссия, состоящая из одной женщины и троих мужчин, оказалась вполне обычной. От односельчан Дэники их отличали разве что дорогие костюмы и плащи нежно-желтого цвета. Они выглядели подчеркнуто строго. Дэника, встретившись с добродушным лицом женщины-наблюдательницы, успокоилась. Ей и ее друзьям не желали зла, экзаменаторы просто выполнят свою работу: по справедливости оценят их знания. Мужчина в плаще поприветствовал собравшихся, коротко напомнил о правилах поведения во время экзамена. Несколько напутствующих речей сказали и другие наблюдатели. А женщина пленила слушателей рассказом о Высших школах. – Первый год все учатся по единой программе, – говорила она, улыбаясь собравшимся. – Наши ученики изучают семь искусств: так званые тривиум и квадриум. Грамматика, логика, риторика входят в тривиум. Геометрия, арифметика, музыка и религия – в квадриум. Дэника слушала и лихорадочно размышляла. Ее мысли от волнения путались. «Что, если я ошибаюсь, избирая путь к искусству и науке? Что, если моя судьба не в этой колее?» Напутствия закончились, были розданы листки с заданиями, перевернуты песочные часы. Время сжалилось и замедлило свой бег. Дэника сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, прежде чем посмотреть в свои задания. Соблазн начать с части вопросов по религии был велик, но девушка все же принялась читать с самого начала. Первое задание представляло собой сложный текст, в котором предстояло найти ошибки и переписать его каллиграфическим подчерком, отмечая определенные грамматические категории слов. После следовало подчеркнуть грамматические основы, проставить нужные буквы в другом тексте, выписать ряд словосочетаний, с указанием видов связи и сделать еще несколько не менее скучных заданий. Как завершение грамматической части – изложить собственный мысли в сжатой форме по предложенной проблеме. Математическая часть предполагала решение нескольких логических задач, показавшихся Дэнике достаточно простыми. С историей у нее тоже проблем не возникло: разве что имена великих правителей королевства в какой-то момент от волнения спутались в единый клубок, потому пришлось заставлять себя успокоиться и уже с холодной головой подходить к заполнению пробелов на листке. О религии девушка не переживала. Что они могут спросить такого, чего она не знает? Кого хочешь спроси в Беловодье о богах, все смогут ответить. И хоть казалось, что время остановилось, песчинки неумолимо сыпались вниз. Когда скатилась последняя из них, объявили об окончании экзамена. Дэника, сдав свои ответы, неверующе выдохнула и шагнула в объятия Веньки. – Фух, наконец это кончилось. В ожидании результатов испытуемые занимались чем угодно, лишь бы не волноваться. Дэника и Венька, разлегшись в тени яблони, обсуждали вопросы матчасти. Ответы у них не сходились, и каждый был уверен, что ошибки не допускал. Напряжение, словно вязкий кисель, окутывало ожидающих. И когда рослый мужчина громко откашлялся, готовясь зачитать полученные отметки, оно достигло своего пика. Дэника чуть закусила губу. Ник усмехнулся и скрестил пальцы на удачу. – Арн Ельт, Мира. «выше среднего», – названная девушка улыбнулась и пожала плечами. Митрон поцеловал возлюбленную в щеку, сжимая ее ладони в своих. Их жизнь уже была распланирована и этот экзамен никак на нее не влиял. Дэника затаила дыхание. Следующая по списку была она. – Арн Кальмер, Дэника. – Пока мужчина выдерживал паузу, девушка не дышала. – «Хорошо». Арн Короб, Веньян. «Хорошо». Арн Летлен, Еремей, «выше среднего»… Дэника, услышав отметку, прикрыла ладонью рот. Венька, улыбаясь в привычной манере – искренне и до ушей, сгреб Дэнику в охапку, погладил по мягким волосам: – Нам удалось, Дэни. Хорн ждет нас!***
До полуночи оставались считанные часы. Начиналась Звездная неделя, семь праздничных дней в честь начала нового лета. Дэника вбежала в дом, на ходу раздеваясь. Скинув последние остатки одежды, девушка залезла в таз с горячей водой и принялась тереть тело. Вымыла волосы, обернулась в грубо обметанную холстину и босыми ногами прошлепала к шкафу с одеждой. Возле него бабушка и нашла ее. – Все успеем, – сказала она. Дэника махнула головой, крепче сжав в руках выглаженную рубаху. Девушка обтерлась холстиной и надела льняную юбку в пол, поверх натянула косоворотку, подвязала ее красным поясом. Подмигнув своему отражению, села на пол возле кровати, чтобы бабушке было удобнее с прической. С бабушкой они еще не говорили об экзамене. Конечно, Гретта знала результаты, как и знала вся деревня. Скорость стука оказалась быстрее скорости звука. И в каждом движении бабушки, в каждом взгляде читалась гордость и радость за внучку. Дэника впитывала эти нежные чувства, направленные на нее, и счастливо улыбалась. Гретта, аккуратно заплетая косу, приговаривала: – Красная, – тонкие пальцы коснулись ленты, вплетая ее между прядками русых волос, – в знак уважения к Святому Огню, согревающего в холод, дающего тепло и пробуждающего жизнь. – Гретта взяла в руки еще одну ленту. На этот раз белоснежную. – Белая, как дань Ветру, как согласие с его могуществом и силой, как символ королевства Белогорья, – Гретта завязала бантик из двух лент и взялась за вторую косу: – Синяя, с благодарностью Воде, утоляющей жажду и являющейся основой всего живого. Зеленая, как символ Земли, с любовью к природе и нашей кормительнице-почве. Да прибудут с тобой боги стихий внученька, сейчас и до конца. – Сейчас и до конца, – тихо отозвалась Дэника, завершая ритуал плетения кос. Девушка в который раз разгладила косоворотку и шагнула за порог дома. Ступни коснулись мокрой травы. «Роса особенно холодная, а земля теплая, – отметила про себя Дэника. – Ольтана и Эльфемира благосклонны в эту ночь». Легкий ветерок потрепал ее по лицу, заставляя вспомнить и Вераса. Только присутствия Огена Дэника не ощущала. Оглянувшись через плечо, девушка улыбнулась. У окна с лампой в руках стояла Гретта, провожая внучку взглядом. Огонь подрагивал за стеклом. По улице в сторону главной площади шли юноши и девушки. Дэника поискала взглядом Веньку. Вот и он, специально идет чуть медленнее, чтобы у нее был шанс нагнать. Смотреть назад запрещалось ритуалом, как и разговаривать. Ночную тишину нарушали сверчки и кузнечики, которым были неведомы тайны Звездной ночи. Дэника догнала друга; рука об руку они ступили на каменную кладку площади. Созвездие Стихий непривычно пылало, его свет заставлял предметы отбрасывать тени. Испытуемых уже ждали. Мужчина в светлой мантии скрывал лицо за капюшоном, но в этом не было нужды: по фигуре в нем угадывался староста деревни, неизменно проводивший ритуал вот уже тридцать семь лет. Молодняк бесшумно выстроился в одну линию, на расстоянии нескольких шагов от старосты. Перед мужчиной стоял стол, рядом – четыре деревянных ящика. В руках староста держал толстую книгу, по которой сверял, все ли обязанные явились. Окна, выходящие на площадь, все как одно закрыты. За ритуалом не разрешалось подглядывать. Только староста и два его сына, облаченные в одинаковые белые мантии и исполняющие роль помощников, могли наблюдать. Староста кивнул младшему сыну. Тот достал из-за пояса рог и протрубил в него. Когда он сделает так во второй раз, церемония завершится. В тишине старший сын открыл первый ящик. Староста достал из него большой расписной кувшин. – Вода, – торжественно возвестил мужчина, поставив кувшин на край стола. – Да славится богиня Ольтана! – Да славится! – эхом откликнулись девушки и юноши. Второй на столе появилась даже на вид неподъемная глиняная чаша. – Земля. Да славится богиня Эльфемира! – Да славится! – с каждым словом шеренга делала один шаг вперед, чуть ближе к столу. Третья посудина оказалась наполнена сухими деревяшками, которые староста поджег. – Огонь. Да славится бог Оген! – Да славится! Староста поднял над головой пустую вазу. Воздух. Дэника почувствовала, как от волнения задрожали колени. – Воздух. Да славится бог Верас! – Да славится! Мужчина поднял руки к небесам, на древнем языке он произнес: – Вада. Зямля. Агонь. Паветра. Альтана. Эльфеміра. Оген. Верас. Вялікія богі стыхій! Выбірайце тых, хто будзе нясці правасуддзе ад вашых імен. Выбірайце новых абаронцаў, якія не дазволяць Цемры прайсці па нашай зямлі. На чатырох стыхіях грунтуецца свет. Да будзе так вечна! Дэника, зачарованная звучанием древнего языка, не сводила взгляда с пылающей чаши. Она впервые всерьез задумалась о том, хочет ли быть избранной стихией. «Наверное, нет, – думала девушка про себя, пока староста читал молитву богам. – У меня есть планы и мечты на жизнь, и стихии там места нет. Простите, великие боги». Староста закончил почтенное обращение к божествам. Низко поклонился и подозвал первого испытуемого. Один за одним юноши и девушки проходили мимо стихий. Боги молчали. Дэника перестала волноваться. И без страха провела ладонью сначала над пустой чашей, затем над пылающим огнем, который попытался лизнуть ее пальцы, над холодной землей. Наконец, подушечки пальцев смело коснулись воды. Стихии не отозвались. Девушка облегченно выдохнула и сделала шаг в сторону от стола. Тут это и случилось. Ноги подогнулись, Дэника осела на колени. Мир померк, и она оказалась в кромешной темноте. Исчезли звуки и запахи, исчез свет. «Я ослепла? – в ужасе подумала девушка. – И оглохла?» Руки и ноги перестали подчиняться. Дэника могла лишь вертеть головой из стороны в сторону, пытаясь понять, где она, и что произошло. – Девочка, – голос прозвучал совсем близко, Дэника вздрогнула. Повернулась на звук. – Тебе придется нелегко. Таких как ты этот мир еще не видел. Тебе не нужна магия, но от судьбы не убежишь. Миг – и темнота исчезла. Дэника увидела, что сидит на земле. Позади – стол. Рядом склонился взволнованный староста. Ребята сбоку, но не болтают, лишь переглядываются. Ритуал еще не окончен. Дэника поднялась, молча кивнула старосте и отошла в сторону. Пальцы подрагивали, разбитые коленки ныли, а голова раскалывалась от неизвестного шума. Дэника прикрыла руками уши, стараясь приглушить голоса. Она поняла, что не может вспомнить ни единого слова, что слышала в темноте. Даже не может определить, мужчина с ней разговаривал, или женщина. Или это ей вовсе померещилось?***
– Огонек, открой дверь, – Венька безнадежно постучал по деревянным доскам. – Не зли меня. Дэника, прислонившаяся к двери по другую сторону сарая, шагнула в сторону, отодвинула засов. – Ну и что это за нюни, не понял?! – другу хватило лишь одного взгляда на бледное лицо Дэники, чтобы осознать всю глубину ситуации. Давно девушка не была так расстроена, вероятно, с той зимы, когда отложенные на лошадь деньги пришлось потратить на восстановление сгоревшего сеновала. Венька вздохнул, притянул к себе девушку, крепко обнял. Он давно осознал эту простую истину: иногда вместо тысячи слов поддержки стоит просто обнять, подставить дружеское плечо и выслушать. Дэника не плакала, но дрожала, как осиновый лист на ветру. – Я не могу все бросить. Бабушку, тебя, наши мечты о Хорне. Я не хочу уезжать. Не хочу становиться собственностью короны. – Огонек, успокойся, пойдем в дом, поговорим. Гретта ждет. Дэника упиралась неохотно, больше из-за упрямства, нежели из-за нежелания идти. Силы покинули ее еще там, перед толпой одногодок. Как в тумане проделала она путь до дома, сорвавшись сразу после звучания рога, завершившего церемонию. Староста не успел даже слова молвить, а она уже неслась прочь с площади. Девушка устало прикрывала глаза, и каждый раз ей мерещилась та или иная стихия. Венька усадил подругу на стул за кухонным столом. Гретта поспешила поставить перед внучкой успокаивающий настой на валериане. Дэника, не глядя на родных, прильнула губами к кружке. – Дэника, – осторожно начал Венька. – Взгляни под другим углом. Ты будешь адепткой Академии Стихий. Станешь сильным магом. – Я не просила этого, – качнула головой девушка. – Конечно, не просила, – Гретта присела на соседний стул, накрыла внучкину ладонь своей. – Но боги выбрали тебя, дорогая. Подумай, они сочли тебя достойной обрести силу. Венька прав, Академия откроет тебе множество дорог. – Каких? При любом раскладе моей судьбой будет распоряжаться корона. Таков удел стражей. Куда пошлют, там и останешься, – Дэника сделала еще глоток, ощущая приятную теплоту. – Ты не можешь знать, что будет в будущем. Чему я тебя учила? За свое счастье нужно бороться. – Да, извини, бабушка, – Дэника опустила голову. – Как же я не хочу вас оставлять. – Куда мы денемся? Меньше чем через год свидимся, – Венька хлопнул девушку по плечу, стараясь скрыть собственную грусть. – Что теперь, ба? – Теперь идите спать. Утро вечера мудренее. Венька, могу постелить и тебе на печи. Дэника уснула не сразу: долго разглядывала потолок и думала о завтрашнем дне. Сколько дней ей дадут на сборы? Два? Три? Один? Как скоро придется уехать, чтобы добраться до Академии в положенный срок? Что ждет ее там, у северных пределов Белогорья? Не ошиблись ли боги в своем выборе? Вопросов становилось все больше и больше. Мысли спутывались, глаза закрывались. Дэника проваливалась в беспокойную дрему. Ей снилась темнота и незнакомые голоса, которые о чем-то предупреждали, но о чем, понять она не могла.***
Звездная неделя уже не радовала. Праздновать и гулять Дэнике не хотелось. Показываться на людях – тем более. И все же она брала себя в руки и всеми силами изображала радость, которую хотели видеть окружающие. Поздравления с избранием наскучили и стали раздражать. Они сыпались со всех сторон, словно каждый житель Беловодья считал своим долгом поздравить юную магиню. Из глубин тихой ярости Дэнику вытаскивал Венька. Он три дня не отходил от подруги ни на шаг, умудряясь вовремя уводить ее подальше от людей. – Мы магии нормальной и не видели, – говорил Венька, бросая камушки в воду. Они с Дэникой сбежали на берег небольшой речушки. Обычно здесь было много рыбаков, но сейчас весь люд был занят празднованием. Песни разносились далеко за пределы деревни. – А ты приедешь через годик, так полюбуемся. – Целый год, – Дэника изучала линию горизонта, откладывая в памяти образы родных мест. – Всего лишь год, – поправил ее друг. – Как думаешь, поумнею за год в Хорне? – Только если чуть-чуть, – Дэника усмехнулась и получила тычок в бок. Прощание показалось Дэнике самой тяжелой частью путешествия на юг. Что может быть печальнее, чем говорить «до свидания» близким людям? Что может быть тяжелее, чем смотреть в родные глаза, держать теплые ладони и гадать, как скоро этот момент повторится? Выбора у нее не было, как бы ни пытались переубедить бабушка с Венькой на пару. Либо путь до Академии – либо постыдное бегство, результатом которого станет объявление в розыск и обвинение в измене королевству. Она стала марионеткой в чужой игре. В тот самый момент, когда боги выбрали ее, наделили силой, они отобрали у нее самое ценное – свободу.