Паук, акула и цапля

      Джейсон не успевает подумать о том, что лезть сюда неподготовленным было плохой затеей. Да и к чему он мог подготовиться? В эти пещеры никто не лез тысячи лет, никто бы не мог сказать ему, что брать весь доступный арсенал пушек — который теперь тянет его мёртвым грузом — не стоило, а вместо них нужно было бы подумать о верёвке с крюком. Не успевает он подумать и о том, что он будет делать, если сломает ногу. Или о том, что он будет делать, если сломает ногу и запутается в лианах. И, ко всему прочему, повиснет внутри тысячелетней пещеры вниз головой. Прямо над кучей крупных острых обломков и камней. Перерезать лианы и шмякнуться вниз — прямая дорога на тот свет. Джейсон попробовал было раскачаться и подняться по лианам наверх, но боль в переломанной ноге быстро переубедила его — поэтому он висит вниз головой, слегка покачиваясь остаточным движением, и размышляет. Обо всём и ни о чём. Вот такой у него будет конец? В замшелой, заросшей пещере, в которой из ценностей только его снайперка? Не в бою, не в перестрелке, не в пасти тигра или под лапами стаи бешеных собак. Где-то наверху светит солнце, кричат чайки и крабы бегают по мокрому песку. Там, наверху, никто даже не заметит. Жизнь идёт своим чередом, пока Джейсон висит здесь, как повешенный из таро, вниз головой. Никому до него нет дела. Разве что, может быть, пауку под сводом пещеры — провалившись, Джейсон порвал ему паутину и перепугал. Иметь восемь ног, наверное, прикольно — если сломается одна, есть ещё семь. Джейсон трогает одну из своих ног другой, обозревая перевёрнутую пещеру сверху вниз. Он мог бы проползти наверх. Да, конечно, почему бы и нет? Он может. Но там так ярко, так светло — не просто так он выбрал для себя эту тихую и тёмную пещеру. К тому же, снаружи не сплетёшь паутину, её просто сдует ветром. Но он может выйти. Он может пойти куда угодно, у него целых восемь ног. Именно это он и делает — выходит наружу, огибая лианы и цепляясь лапками за камни, щурится всеми восемью глазами на светло-синее, чистое небо и поворачивается к океану, замечая мелькнувший над водой плавник. Восемь ног это конечно хорошо, намного лучше чем две, особенно если одна из них сломана — но если эти восемь ног крошечные, они делают крошечные шажки. Слишком медленно. Если бы не обязательно было шагать, было бы лучше. Вот, например, акула. У неё вообще нет ног, но они ей и не нужны. Самое главное — мощный хвост, а ноги для слабаков. Даже восемь. Небольшой паук пробирается по влажным камням ближе к воде. Прибрежный ветер едва не сдувает его в океан, а волна торопится поглотить… Но акуле не страшны волны. Она живёт в них, она наслаждается ими, рассекая воду острой хищной мордой. Быть акулой — определённо лучше. Стайки рыб в ужасе расступаются, расплываются на почтительное расстояние. Джейсон сам решает, сколько это, «почтительно», и щёлкает зубами на зазевавшегося, медленного тунца. Акулой быть определённо лучше. Джейсон пересекает риф всего за шесть взмахов хвоста, ныряет поглубже, всем телом ощущая, как вода мягким давлением обтекает его вокруг. Вот только… Если бы он мог выйти на сушу. Чёртова суша так близка — но недоступна. Что если ему не нужна суша? Не нужен плавник? Если бы он мог взлететь? Джейсон выбирает небольшую рыбку и преследует её взглядом, почти гипнотизируя — а потом выхватывает из воды длинным острым клювом. Глупая рыбка извивается, совсем беспомощная без воды. Вода больше не нужна Джейсону. Он глотает рыбу целиком, разгоняется, расправляет крылья и летит. Его больше не ограничить расстоянием пещеры или размером океана. Он свободен. Он парит высоко над сельвами, теперь кажущимися плотным покровом с лысинами-постами и венами-дорогами. Джейсон ловит на перьях потоки воздуха и ласковый солнечный свет. Задевает крылом кривой чёрный столб дыма и немного снижается, кружа над человечьим поселением. Приземляется на горячую, прогретую солнцем металлическую площадку и разглядывает разморенных жарой людей в красном. Они шумные. Шумные, вонючие, уродливые — не то что он, вытянутый силуэт и серовато-синее оперение. Маскировка, делающая рыбалку лёгкой. Из этих людей рыболовов не выйдет. Слишком нетерпеливые, слишком яркие. Джейсон встречается взглядом с одним из шумных и вонючих. Тоже слегка напоминает птицу или животное, но на двух ногах. Смотрит внимательно, щурится, слегка наклоняет голову. Хохолок — точно птичий. Джейсон осторожно слетает вниз, к человеку, но бдительности не теряет — его красивое, ровное оперение может захотеть кто-то из этих шумных глупых людей. Цапля настороженно шагает к Ваасу, слегка вскидывая крылья — готовясь в любой опасный момент взлететь — так что он присаживается на корточки и протягивает птице пустую руку ладонью вверх. — Во что ты вляпался, Джейсон? — Спокойно и тихо спрашивает он у цапли, и та возмущённо и воинственно встрясывает небольшой головой, распушая перья на затылке.