Ошибка

      Лю Цингэ был уверен, что влюблен или хотя бы испытывает симпатию к Шэнь Цинцю. Всё началось с неожиданного спасения в пещерах. С того момента Лю Цингэ начал воспринимать горного лорда пика Цинцзин, как другого, нового, человека; он стал идеальным, потеряв свой гадкий характер. Лю Цингэ был уверен, что ему нравятся прямые чёрные волосы, изящные черты лица, сдержанность и рост чуть ниже собственного.       Был уверен до того момента, пока, не находя себе места от беспокойства за Шэнь Цинцю, который находился в водной тюрьме, бродя по разным пикам, не услышал чьи-то пьяные выкрики:       — И почему ты никогда никому не говорил?! Особенно ему? Ты вообще видел, что он от тебя взгляд на собраниях не отводит?       Лю Цингэ не смог расслышать ответ на многочисленные вопросы, да и понять, кто их задаёт, тоже не смог, алкоголь сильно исказил голос говорящего. Он огляделся, было уже темно, но луна и звёзды освещали достаточно, чтобы разглядеть пейзаж пика, на котором бывал чуть ли не чаще, чем на собственном. Горный лорд решил подобраться ближе к говорящим.       — Да какая чепуха?!       — Помолчи, — устало перебил хозяин пика, — не давай мне ложных надежд. Я знаю, что он влюблён в шисюна Шэня. Мои чувства не взаимны… — как-то уж слишком печально закончил Му Цинфан.       В Лю Цингэ вскипала ненависть к неизвестному, подпитываемая каким-то странным чувством, схожим с тем, что он испытывал по отношению к Ло Бинхэ. Да, Шэнь Цинцю прекрасен сравни небожителям, но разве можно променять любовь, а в том, что именно о любви идёт речь Лю Цингэ не сомневался, Му Цинфана, наверняка нежную, тёплую и уютную на право находиться рядом с кем-то, кого даже такое возвышенное чувство, как любовь, спустило бы чуть ли не на землю? Списав эту мысль на необоснованную ревность Шэнь Цинцю к неизвестному, он отмёл другие вопросы, роящиеся в голове, и решил подумать на кого пал выбор сердца лекаря. Скорее всего Юэ Цинъюань.       — Да не влюблён он! Просто запутался! Если бы был влюблён в этого, — Шан Цинхуа махнул рукой куда-то вдаль, — то не пялился бы на тебя каждое собрание и явно не бежал бы к тебе с самой мелкой ранкой! Твой Лю Цингэ просто слепой и тупой! Стоило Шэню, с которым они вечно ругались, спасти его один раз и всё: бог Войны думает, что влюблён, а как ты его спасаешь!..       Лю Цингэ замер, не веря тому, что сейчас услышал. Это явно его усталый мозг решил над ним так пошутить.       — Я — лекарь, спасать людей — моя обязанность, — в его голосе была явная неприязнь, но Шан её не заметил.       — Это могут сделать и твои ученики, но ты сам каждую ранку обрабатываешь… и сердце его понимает, тянется к тебе…       — Я думаю вам пора. Уже поздняя ночь, а последний сосуд явно был лишний. Вы сможете самостоятельно добраться?       — Ну явно не тебе меня провожать! Ты же выпил раза в три больше меня, и то, что ты выглядишь трезвым, не значит, что опять не врежешься в первый же бамбук, опять. Ладно, не охай, ухожу я, ухожу.       — Прощайте, лорд Шан.       Пошатываясь, Цинхуа направился на Аньдин, а Му Цинфан, не пройдя пяти шагов, врезался в бамбук. Лю Цингэ конечно хотел как-то помочь, но резко себя остановил, не позволив выдать укрытие, из которого он так бесстыдно подслушивал разговор пьяных лордов, да и странно было бы если объект их разговора вдруг появился из ниоткуда. Но как бы Лю не беспокоился за лекаря, его больше волновало то, что он сейчас услышал.       Разве он «пялится» на шиди Му на собраниях? Ну, даже если и смотрит, нужно ему хоть где-то свой взгляд остановить, не Шэнь Цинцю же рассматривать, тот мог что-то заподозрить. И не бегает Лю Цингэ с каждой ранкой на Цяньцао! Просто Му Цинфан сильно злится на него и выглядит расстроенным, когда видит новые шрамы, особенно если они от глубоких ран.       Лю Цингэ никогда не замечал, что лекарь как-то по особенному к нему относится по сравнению с другими лордами или учениками разных пиков: так же отчитывал каждого, кто безответственно относился к своему здоровью, также заботился о любом своём пациенте, словно курица-наседка. Он не особенный. Что ещё говорил этот Шан? Му сам всегда его лечит? Цинфан всегда лечит горных лордов по возможности сам — это его обязанность!       Чувства хозяина Цяньцао не должны касаться лорда пика Байчжань, ведь напрямую ему не признавались и ответа не требовали, да и в сердце бога Войны только Шэнь Цинцю, другому там не рады.       Стараясь забыть то, что было не предназначено для его ушей, Лю Цингэ направился в свои покои, прячась от редких учеников слонявшихся абсолютно во всех более-менее скрытных местах, это его выводило из себя чуть ли не больше слов Цинхуа — всех слов Цинхуа! — он, самый грозный из лордов горных пиков, хозяин Байчжань, должен прятаться от учеников. Но почему он должен прятаться? Он не знал, просто чувствовал, что так надо.       Со временем эта ночная прогулка забылась, её вытеснили переживания за Шэнь Цинцю: вначале побег из водной тюрьмы, потом его смерть и Ло Бинхэ забравший тело своего драгоценного учителя. Лю Цингэ регулярно проводил рейды на дворец Хуаньхуа, получая невероятное количество ран, но его это мало беспокоило, он должен отвоевать тело Шэнь Цинцю во что бы то не стало.       На Цяньцао он пребывал чаще всего без сознания, это избавило его от созерцания Му Цинфана, что выглядел намного хуже побывавшего в битве Лю Цингэ. Лекарь не спал ночами, забывал про пищу, ухаживая за лордом, тратил чрезмерно много ци на лечение даже мелкой царапины и, только упав в обморок рядом с койкой Цингэ, мог отдохнуть, но и после пробуждения не мог убедиться в полном исцелении своего пациента: тот сбегал раньше.       В один из таких редких случаев, когда лорд Байчжань в сознании появился на Цяньцао Му Цинфана не было. Никто не отвечал на агрессивные расспросы Лю Цингэ где его шиди, и только после небольшого (большого) разгрома ему рассказали, что лорд был похищен Бинхэ. Сердце бога Войны рухнуло куда-то вниз, под землю, и там же осталось.       Когда Ло забрал Шэнь Цинцю, Лю смог удержать лицо и высказать угрозу, которую регулярно исполняет. Сейчас же на него новость о похищении Му подействовала лучше, чем кандалы, что приковывают пленника к стене: он сел на кровать и, смотря в никуда, просто молчал и не сопротивлялся лечению, как делал всегда до этого, норовя вновь отправиться в бой, и такое поведение было на протяжении всего лечения до полного выздоровления.       Тем временем Му Цинфан находясь в плену во дворце Хуаньхуа смог наконец-то отдохнуть: демоны его не трогали по приказу Бинхэ, да и сам он донимал лекаря разговорами о воскрешении своего учителя только раз в день, но эти разговоры быстро заканчивались. Цинфан нормализировал свой режим сна и приёма пищи, из тела ушла уже ставшей привычной усталость, а из-под глаз исчезли чёрные круги, которые там были с раннего детства.       Но как только тело Му отдохнуло и набралось сил, разум стал ясным и в нём появились беспокойные мысли. Он давно не видел Лю Цингэ, тот обычно сломя голову рвался спасать тело Шэня, до конца не залечив свои раны с прошлой битвы с владельцем дворца, а сейчас не появлялся больше недели. В голову лезли мысли разной степенью отчаянья: начиная той, где Лю Цингэ просто сдался и перестал пытаться спасти тело Цинцю, а так как сюда, кроме бога Войны, все боялись наведываться, Му Цинфана либо убьют за ненадобностью, либо он останется вечным пленником, и заканчивая той, где лорд Байчжань умер. Ни одна из мыслей не вселяла надежды на спасение лекарю, но всё же он предпочёл бы быть забытым, уж слишком сильно тяготили мысли о возможной смерти Лю Цингэ.       Му Цинфан перестал замечать дни и уже не помнил, сколько времени провёл в заточении. Бинхэ реже спрашивал о воскрешении учителя, демоны вовсе забывали о его существовании. В один из дней, когда Ло угрозами пытался заставить найти средство, которое сможет вернуть Шэнь Цинцю к жизни, в зал ворвался Лю Цингэ. Битва завязалась мгновенно.       В этой суматохе Цинфан стал отступать к выходу, и как только тот оказался у двери, Цингэ в один прыжок, не спуская глаз с Ло Бинхэ, что остался на месте, не спеша возобновлять драку, оказался рядом с Му, подхватил его на руки и, встав на меч, поспешил удалиться из дворца.       — Лю Цингэ, опустись. — Они летели молча, но заговорить лекаря заставили руки Лю, которые то ослабевали так, что Цинфан мог с лёгкостью упасть, то так сильно сжимали, норовя сломать рёбра, что так неудачно оказались под пальцами.       Без лишних вопросов Цингэ спустился на небольшую полянку около какой-то речушки и бережно отпустил Му на землю. Как бы хорошо не было лететь на руках своего любимого, но обработать рану, которая точно была у воинственного лорда, надо.       — Показывай рану.       — У меня нет ран, — не выражая никаких эмоций, он начал отпираться.       — Мне применить обездвиживающее заклинание и найти её самому? — Му Цинфан скрестил руки на груди, показывая, что он не отступит от своего.       Они полминуты играли в гляделки, Цинфан выиграл. Цингэ тяжело вздохнул и разделся до пояса. Если бы Му не видел до этого своего шисюна без одеяний и тот не был бы ранен, лекарь бы точно засмущался как девственная юная госпожа, но сейчас он мог без зазрения совести украдкой посматривать на его тело без единого шрама, видимо, ученики Цяньцао смогли на этот раз не только вылечить его полностью, но и, воспользовавшись моментом, убрать все напоминания о прошлых битвах и операциях. Всю картину портила кровавая рана на боку, которая начала заживать.       — Её нужно промыть… — пробормотал Му Цинфан и жестом показал Лю Цингэ идти за ним.       Речка была чистой и холодной. Лекарь преступил к обработке ранения, а воин шипел на каждое его действие. Эта ситуация забавляла Му Цинфана, он хмыкнул и продолжал с улыбкой выполнять свои обязанности, Лю Цингэ же, глядя на методичные движения ласковых рук, смутился и отвёл взгляд. В голове сразу всплыл случайно услышанный пьяный голос Шана, который говорил о том, что он, Цингэ, ещё сам не понимает, что любит Му Цинфана, почему-то сейчас эта мысль казалась правдой.       От созерцания горизонта и мыслей, которые принимали странное направление, его отвлёк треск ткани. Цинфан оторвал свой левый рукав и начал делать из него один длинный лоскут похожий на бинт, после чего затянул им рану. Лю Цингэ выпал из реальности (второй раз за такой короткий промежуток времени и всё из-за одного и того же человека). Ради него оторвали рукав. Он не знает, как к этому относится.       — Одевайся, сейчас подождём минут пять, пока кровь не свернётся, и можно лететь, — как ни в чём не бывало, произнёс лекарь, закатывая правый рукав. После небольшой паузы Му Цинфан продолжил, — Вижу, мои ученики хорошо справлялись в моё отсутствие, на тебе не осталось ни одной раны с прошлых битв.       — Мгм, — Цингэ согласно кивнул и, не найдя в себе слов для продолжения разговора, продолжал молчать.       Цинфан, до этого стоявший к шисюну спиной, повернулся и внимательно, чуть прищурившись, посмотрел ему в глаза.       — Что-то плохое случилось за время моего отсутствия?       — Нет.       — Точно?       В ответ Лю Цингэ только кивнул. Проиграв на этот раз в гляделки, Му со вздохом произнес:       — Ладно, допустим, я поверил.       Лорда пика Байчжань возмутило, что у Цинфана возникли сомнения по поводу его слов. Он скрестил руки на груди и отвернулся от шиди, что вызвало улыбку у второго, но первому об этом знать не обязательно.       Му Цинфан сел на камни возле самой речки и просто наслаждался: красивый вид, приятные звуки и любимый человек рядом, пусть тот не любит его в ответ и не догадывался о чувствах, но даже его присутствие рядом делало лекаря чуть счастливее. Цинфан не помнил, когда именно влюбился, не помнил и тот день, когда осознал свои чувства, почему-то ему кажется, что был влюблён всегда, но в тоже время точно был уверен, что это не так, он просто знал, что когда-то относился к Лю Цингэ как к другу. Мысли о своих чувствах не сильно тревожили лекаря, его больше тяготило то, что чувства лорда Байчжань останутся неозвученными, Му то знает насколько это больно и видит, во что из-за буйного характера это выливается.       Всё же интересно за что Цингэ полюбил Цинцю… Наверное за прекрасные чёрные волосы, за кокетливые тёмные глаза, за то, что тот был определением слов «утончённость» и «сдержанность», наверняка резкая перемена в поведении Шэня тоже сыграла свою роль. Цинфану никогда не понять, почему Лю влюблён в Цинцю, ведь сам Му его недолюбливал; недолюбливал, но понимал, что это была чистая ревность, и делать с этим ничего не собирался: пока чувства не мешают его прямым обязанностям он готов на них наплевать.       — Я думаю, можно лететь. — Он встал с камней и подошёл к Цингэ. Он стоял с ровной спиной, с всё так же сложенными руками, но смотрел себе под ноги, а не как подобает воину — смотреть вдаль, за горизонт, с высоко поднятой головой. Видимо, всё-таки что-то произошло пока Цинфан находился в плену. Меч Цингэ вылетел из ножен и был готов принять пассажиров. Первым на клинок встал его обладатель, после попытался лекарь, но его остановили.       — Встань спереди, мне так удобнее. — Лю смотрит куда угодно, только не на шиди. Зачем он попросил Му встать именно так? Для себя он объяснил это тем, что стоя сзади Цинфан мог задеть его рану, то же объяснение пришло и в голову лекаря. Положив руки на пояс стоявшего спереди, естественно, только чтобы быть уверенным, что пассажир не упадёт, Цингэ набрал высоту и направил меч в сторону пиков. Руки на своей талии лорд Цяньцяо уже не мог объяснить раной на боку у бога Войны, на мече лекарь мог сам с лёгкостью удержаться, значит придерживать его не надо, тогда что?.. Тогда что именно он не знал, поэтому просто старался об этом не думать. На своём пике освободившийся пленник оказался на закате. Не слушая слов благодарности и не прощаясь, Лю Цингэ поспешил на свой пик.       После этого дня бог Войны стал реже появляться на пике Цяньцао по поводу здоровья, он заглядывал туда, чтобы просто посидеть с лекарем, который большинство своих вечеров проводил за бумажной рутиной. Зачем Цингэ там находился — большой вопрос для всех, но тот никому не мешал, даже наоборот: часто укладывал спать порядком засидевшегося хозяина пика, поэтому причин прогонять не было.       Му Цинфан не помнит, как эта идиллия сменилась полным хаосом. Все события, со дня когда вернулся Ло Бинхэ и до восстановления всего пострадавшего в войне, в его памяти как будто покрылись туманом, да и он сам не горел огромным желанием это вспоминать.       Когда всё более-менее успокоилось, лекарь стал замечать события, что происходили вокруг него и начиная осознавать свои действия, переставая делать всё, словно по заученным движениями. Оказалось, что за то время, проведённое в прострации, Шэнь и Ло Бинхэ поженились, а Лю Цингэ успел два раза попытаться ухаживать за Цинцю как велит это культура демонов, кажется, перед вторым разом Цинфан даже его подбадривал. В вечер того же дня, когда он узнал об этих событиях от слишком болтливых адептов, к нему пришёл Цингэ. Пришёл, сел на кровать и сидел. Точно так же как делал до этого, сидел и молчал, но на этот раз он пришёл с аурой, тяжестью которой с лёгкостью можно убить человека. Сел и сидит, мешая работать.       Му Цинфан честно пытался понять, что написано на этих важных бумажках, но он никак не мог отвлечься от присутствия гостя. Поняв бесполезность своих действий, он отложил макулатуру и, наконец, удостоил позднего гостя вниманием. Лю выглядел как статуя, он сидел неподвижно, казалось, даже грудь не вздымалась, а ещё у этой статуи были красными уши, щёки и даже нос. Вывод: статуя пьяна. Му видел, что Цингэ хочет что-то сказать, поэтому ждал, когда начнёт разговор.       — Я ничего не почувствовал, — слишком резко и чётко начал Лю Цингэ, из-за чего лекарь вздрогнул, — абсолютно ничего, как будто никогда его не любил. — У Му сердце разрывалось от выражения лица говорившего, он решил подойти к нему, чтобы в случае чего можно было его обнять или успокаивающе погладить по спине, это помогает всем. — А ведь я всегда думал, что любил его, но… ещё тогда, в первый раз, я задумался, что любил вовсе не его, — Цингэ резко поднял свой взгляд и теперь смотрел прямо в карие глаза лекаря, — я любил того кто был всегда рядом. — Он резко притянул к себе лорда Цяньцао и, обвив его талию руками, уткнулся лицом в район живота. — Я люблю тебя.       — Лю Цингэ, — лекарь был в полной растерянности, он даже не рискнул положить свои руки на плечи шисюна, — ты пьян, утром ты будешь жалеть о своих словах.       — Я долго сам себе не верил, долго думал, боялся, что вновь ошибся, — Цингэ немного отстранился и поднял на хозяина пика свои мокрые глаза, нет, он не плакал, они просто были влажными.       — Цингэ. — Му положил руку на щёку шисюна, а тот стал ластится к ней, словно кот что требовал ласки хозяина.       — Но я хочу верить, что это не так. — Лю выдержал небольшую паузу. — Я не умею красиво говорить, но мне кажется, что испытываю всё о чём так любят говорить в любовных романах описывая любовь.       — Ты пьян, в тебе говорит алкоголь и обида. — Как бы лекарь не хотел верить его словам, он не верил, не могло всё так быстро измениться.       — Я могу прийти трезвым и сказать тоже самое, — в глазах появилась привычная сталь, но даже она сейчас казалась доброй и тёплой.       — Хорошо, если ты так сделаешь, я отвечу на твои чувства, а сейчас тебе нужно поспать.       — Тебе тоже.       — Мне нужно доделать отчёты.       — Ты ложишься со мной.       Не дав и слова сказать, Лю Цингэ повалил на кровать лекаря, крепко обнял, чтобы тот не смог сбежать, и закрыл глаза, через несколько минут комнату наполнило спокойное сопение. Му Цинфан же не мог похвастаться таким навыком как быстрое засыпание, поэтому пол ночи провёл, рассматривая лицо спящего бога войны.       Проснулся Му далеко за полдень, чего никогда не случалось, обычно, насколько мало бы он не спал, просыпался, как только за дверьми его дома начиналась хоть малейшая возня. Лю Цингэ естественно рядом не было, видимо сбежал, только осознав, где находится. Цинфан его не винит, это было предсказуемо, только в груди всё равно что-то болезненно сжалось. Но думать о неудачной шутке Судьбы было некогда: работа, как всегда, не ждёт.       Сделав все дела на Цяньцао, он хотел вернуться обратно к себе, но в последний момент к нему подбежала одна из учениц Шэня, она начала что-то тараторить, и в этом потоке слов он смог разобрать, что ученик с Байчжань начал драку с учеником с Цинцзин или наоборот, но сейчас там много пострадавших с обеих сторон, их учителя с его мужем не было на месте, а Лю Цингэ она не нашла. Взяв с собой десяток лучших учеников и лекарства, он поспешил на место баталии.       Битва была ожесточённой, но, слава Небожителям, никто не додумался достать меч или что-то другое, драка проходила на кулаках, и то, что на земле не валялось ни одно тело без сознания, тоже, несомненно, радовало. Так как Му Цинфан не мог прикрикнуть как Лю Цингэ, чтобы все разом остолбенели в испуге, он просто обездвижил несколько особо рьяных рвавшихся в бой, и те, потеряв равновесие, разом свалились на землю. Это привлекло внимание всех, заставляя их отвлечься от драки.       — Сейчас все по очереди подходят к моим ученикам и ко мне, мы осматриваем и обрабатываем ваши травмы и каждый из вас спокойно отправляется на свой пик. Всем всё понятно?       — Да, — расстроенным и пристыжённым голосом ответила толпа.       — Тогда приступаем, — уже своим ученикам сказал Му Цинфан.       На свой пик он и его ученики вернулись поздней ночью. В его домике горел свет. «Неужели это… Нет, это я сам ещё с прошлой ночи не затушил его, вот и всё.» Цинфан зашёл в дом, не думая никого встретить, но как же ему хотелось.       На его кровати сидел Лю Цингэ, а в руках он держал букет из диких цветов. Увидев хозяина пика, что стоял в дверях не в силах пошевелиться, Цингэ встал и сверлил его взглядом. После вчерашней ночи это было слишком неловко для лекаря, поэтому он решил притвориться, что ничего не происходило. Он направился к столу, параллельно максимально дружелюбно спрашивая:       — Что ты здесь делаешь? Что-то случилось? — Цинфан стал рассматривать на столе бумаги, стоя спиной к гостю. Тот молчал. Му знал, что так его вынуждают повернуться. Но он не готов, он готов уйти в уединение, провалиться сквозь землю, только бы не быть здесь. Он боится, и он это знает. И вдруг что-то щёлкает, сейчас или они так будут стоять вечно. Он резко разворачивается и взглядом натыкается на грудь, что воздымается буквально в полуметре от него. Он так же резко как до этого развернулся поднимает взгляд на светло-карие глаза и смотрит на них с вызовом, лучшая защита — это нападение. Лю отвёл взгляд в сторону, губы сжал в тонкую линию, а на щеках появилось смущение.       — Это тебе. — С этими словами Цингэ протягивает букет. Му его принимает, и до него с опозданием доходит, что сейчас днём с огнём не сыщешь дикие цветы, первый сезон окончен, а второй ещё не начался. Лю же собирался продолжить что-то говорить, но не мог собраться с мыслями, но, видимо, тоже поддавшись секундному порыву, начинает так, будто приговаривает разозлившего его к смертной казни, — Я!.. — Му Цинфан, отрываясь от букета, поднимает свой взгляд, без вызова, а с искренней заинтересованностью и надеждой, и Цингэ смягчатся, — …люблю тебя — искренне произносит он.       Му улыбается, ласково и нежно. Он кладёт букет на стол позади себя, делает шаг на встречу Лю, берёт его лицо в свои руки и, вставая на носочки, целомудренно целует, почти сразу пытаясь отстраниться, но Цингэ обнимает его за талию, притягивает к себе и вовлекает в поцелуй.       Как же сильно Лю Цингэ раньше ошибался, но это было раньше, сейчас он ни на что не променяет непослушные каштановые волосы, короткий рост их обладателя, испачканные в лечебных мазях рукава и травяной запах, что впитался в кожу Му Цинфана.