***
Одиночество переживается очень болезненно. Это такое чувство, от которого мы хотим убежать, и делаем это, отвлекаясь на что-то. Говорить об одиночестве нелегко по причине связанных с ним стигматизацией и стыдом. Из-за переживания недостойности и слабости может возникнуть чувство отверженности – чувство, что ты недостоин помощи или внимания других людей. В этом мире ты один, ты — всё что у тебя есть. Только ты в силах помочь самому себе. Но это не всегда так. Его надежда умерла самой первой, она вырвалась в самые первые ряды, лишь бы взглянуть на это шоу своими глазами, вдыхая всю ту боль, что пережил Феликс. Он тот, кто смог её похоронить. Надежда — как наркотик. Любой человек, что хоть раз её попробовал, погружен в новую реальность, не отвыкая от неё. Всё что он сможет сделать — зависеть от неё. Конечно же излечение от неё возможно, но есть ли в этом толк? Что же лучше: жить правильно или счастливо? Однажды, когда вы хоть на немного замечтаетесь — сойдете с дороги, а забраться у вас уже не будет силы и желания. В этом мире лучше надеяться только на себя, чтобы «уйти» последним. Вы мечтаете о бабочках в животе, но только он мечтал на следующее утро уже не проснуться. Его бабочки не успели взлететь, как уже подохли все до единой. Демоны прочувствовали всю его безразличность и то, как его ангелам сложно охранять его же сердце. Казалось, оно заросло темными некрасивыми узлами, затянуло за собой в пропасть и потянуло по спирали вверх-вниз, вперед-назад, и так по кругу, пока новый аттракцион не даст заднюю. В процессе жизни он потерял одну часть себя и теперь пытается продлевать жизнь каждый год. Но он бессилен. Даже жить в уединении и «наслаждаться» зрелищем природы, читая понемногу какую-нибудь книгу, — для него казалось страшной и не разгаданной тайной человечества. И если честно, он дергался от той мысли, что ему предстоит выходить на улицу, смотреть в недовольные лица, скрывающие свои настоящие эмоции, видеть свет, чувствовать жару, палящую от солнца, и видеть парня, что жил напротив него, постоянно «кидая» свой взгляд на парня с солнечными веснушками. Мысли заворачивались в разные упаковки, не открывая основной коробки, и заставляя путаться внутри головы.«Мучительно влюбленный в смерть, Слушая во мраке чужое пенье, Любил лишь темноту и наступление, Что издавали птицы в умиление. Закон того же глупого кино Закрыл все рамки на снисхождение И лишь запев вечерним сном — Он снова ощутил спасение.»
***
Не особо яркий свет, стены, окрашенные в светло-персиковый цвет, белые двери, и скамейки, что расположены по всему длинному коридору. Было настолько тихо, что, казалось, Хёнджин слышал как билась муха о лампочку рядом, на стене слева безумно раздражающего цвета. Говорят, что в подобных местах и нужно окрашивать стены в спокойные тона, но его это не успокаивало, лишь усиливало волнение. Он трет глаза, что слипаются уже с самой поздней ночи, жмурится сильно, а когда открывает их, то перед ним, на скамейке другой, сидит парень русоволосый, что смотрит безразличным и пустым взглядом куда-то сквозь Хёнджина. Солнечные веснушки озаряют весь мир своей убивающей красотой, стены окрашиваются в самые яркие цвета, а сам падает мысленно в обморок, хватаясь за сердце и прося о помощи. Он убийственно прекрасный, до дрожи в коленках и в перехватывании духа. Ощущает себя перед смертной казнью, где сам и просится на первый удар. В этом маленьком солнце он успевает разглядеть своего соседа, что когда-то давно поселился напротив и редко выходил на улицу. В его глазах лишь фантомная грусть, а на руках виднеются шрамы, порезы и укусы, которые зажили, но оставили за собой след. И это лишь под открытыми рукавами его футболки, что же на самом деле с ним такое? — Ты... На прием, да? — с огромной неловкостью интересуется Хван, как-то слабо даже улыбнувшись, но вышло жалкое подобие улыбки. — Да, но толку-то от этого нет, — спокойно отвечает парень напротив, пересекаясь взглядом с блондином, что сцепил руки в замок. — И сколько же ты уже ходишь на лечение? — Раз..Восьмой? Как видишь, оно не совсем эффективное, раз я все так же не вижу смысла в своем существовании. В его глазах он не видел даже заинтересованности, лишь безразличность ко всему и «оттепель» к тому, что с ним решились заговорить. Хёнджин даже не знает, как тому помочь и как реагировать. Он впервые заговорил с кем-то из других пациентов, впервые увидел здесь его, он волнуется и даже не знает, что сказать, поэтому просто бормочет «понятно». Он желает помочь ему, преодолеть все трудности вместе, хотя и сам не в силах спасти себя. Парень напротив встает и перед тем как уйти, с большой трудностью, решается назвать своё имя. Для Феликса это казался неимоверно-большой шаг, с шириной, как каньон, — неправильные движения и ты рухнул вниз со всеми своими обязанностями и проблемами. Не успев моргнуть глазами, уже знакомый силуэт скрылся от Хёнджина, закрыв нужную дверь кабинета, а тому лишь оставалось ждать своей очереди на приём.***
Бывает, смотришь на человека, и первое впечатление, которое он произвёл, откладывается надолго в памяти. Первое впечатление зависит в большой степени и от личностных особенностей самого воспринимающего субъекта и поэтому может быть более обобщённым или конкретным, исчерпывающим или поверхностным, доброжелательным или негативным. И это тот самый случай, когда первое впечатление о ком-то показало зеленый свет, который дает право передвигаться дальше. Ли Феликс — человек-оркестр, противоречия которого так и переплетены между собой, но лишь язык мягок, а резкости малое количество, которое он допускает в своих высказываниях. Ужасно неприятно посещать все эти сеансы, которые ни черта не помогают, вот только спустя какое-то время он почувствовал себя живым. Что-то зашевелилось под сердцем, обрезая все те ветки, которые успели сплестись под ребрами, проникая глубоко внутрь. Но кажется это чувство пробудил совсем не сеанс. Упав на кровать, Феликс лишь покинул свой мир и позабыл о том, что сейчас происходит в реальности. Он изрядно сдерживался, чтобы не завыть на весь дом. Он не понимал, что именно ему делать, как продолжать своё существование в полном одиночестве. Простившись с мыслью о нездоровом сне, Феликс всю ночь глядя то в окно, то на потолок, перебирал каждую мысль до единой. Легкие еле слышат воздух. Полная дезориентация. И так до самого утра, не замечая времени и пения птиц за окнами. Когда начинается весна, он начинает чувствовать себя по особенному, будто просыпаться от бесконечного сна. Проявление ощущения, что всё получится - только пугает его и отталкивает от реальности. Его душевная боль нестерпима, всегда один и тот же неразрешимый вопрос: «почему я должен продолжать травить себя день изо дня?». Мучительные дни только причиняют ему боль, но в тоже время он начинает себя чувствовать. Ощущать в этом мире. Откуда появилось такое сильное желание снова посетить этот приём? Да и для чего оно нужно? Он начинает надеяться на лучшее, хоть сам и презирал это чувство надежды.«Мучительный день прожигает сильнее, До боли душевной жду яркий рассвет И стоя на краю, вдыхая прохладный ветер, Лишь мысли и чувства кружат менуэт.»
К счастью, а для Феликса к сожалению, утро всё еще продолжается. Он лишь приподнимается с мягких подушек, объятыми белоснежной наволочкой, и готовится к приёму у психолога, который теперь он воспринимает не как обязанность, а как выживание в этом холодном мире. Голова неприятно гудит, а тело ломит и всё лишь из-за одной ночи, которую он решил пропустить своими непонятными мыслями, что так трудно даются утром или днём. И стоило подумать о своих чувствах, что они всё еще живут в нём, начинается несдержанная паника, нервы сдают по тормозам, — доезжая до остановки. В конце концов всё становится привычным, поэтому Ли спокойно ступает в ванну, пока внутри всё переворачивается и размещается по разным углам, потихоньку сходит с ума. Но он привыкает. Холодные струи воды стекают по лицу парня, будоражат кровь. Руки, запястья то и дело вздрагивают, заставляя юношу носом шмыгать. Ему нужно остыть.***
— Почему ты хочешь умереть? — А для чего мне жить в этом мире? Я бесполезен и вряд ли кому-то нужен. Мне грустно от того, что я настолько беспомощный. С годами я стал человеком без определенных занятий, без семьи, без своей же родины. Меня никто и никогда не любил, многие люди обходили меня стороной, потому что не доверяли мне. Я снова и снова находился в постоянном жестоком конфликте с общественным мнением. Все те шрамы, что ты, наверное, уже успел заприметить, все те издевательства, что я когда-либо получил, — останутся где-то в глубине души. Их уже никогда не вылечить, поэтому я и не считаю нужным посещать психолога. Я жалок и труслив. Так для чего мне здесь находиться? — голос Феликса даже не дрожит, пока он все это говорит, парень остается спокойным, говоря это как заученную речь. Словно он ее уже говорил множество раз. Хенджин, в отличие от Феликса, дышит уже тяжелее, взглядом сверлящим на Ли смотрит. — Если ты не знаешь ради чего жить, так живи ради меня. Я не тот кто будет тебя принижать, издеваться над тобой, угнетать за всё, что ты совершаешь, пытаясь показать себя в этом мире, я лишь коротко улыбнусь и попытаюсь тебя подбодрить. Знаю, возможно, ты не поверишь в мои слова, ведь мы не близкие друзья, но я всегда буду на твоей стороне. И я могу тебе это доказать. — Почему ты пытаешься мне помочь? Мы ведь никто друг другу, — сухо говорит в ответ Хёнджину, Феликс. — Ты наверное и сам понимаешь, что я не просто так сюда хожу. У меня, видите ли, нет желания проторчать какое-то время у психиатра в кресле, обсуждая мою жизнь. Но когда я смотрю на тебя и на себя, то понимаю, что моя проблема совсем ничтожна по сравнению с тобой. Так почему я не могу тебе помочь? Я не хочу видеть тебя в таком состоянии, не хочу чтобы ты тратил своё время впустую на походы по тихим коридорам больниц... Я очень давно наблюдал за тобой, поначалу ты казался мне странным. Зачастую смотрел в окно и не понимал, почему от тебя веет только мраком. Я пытался выглядеть твоё лицо в том злонравном стекле, но все мои попытки уходили в никуда. Пытаясь их догнать я лишь нагонял на себя беду. Каждый день пытался тебя выследить, чтобы протянуть руку помощи, хотя-бы узнать твоё имя. Но почему я узнал его в таком ужасном месте? Я жалею об этом. Феликс пытается не реагировать, не поддавать признаков жизни, как это и бывало ранее. Он впервые слышит такие слова в свой адрес и не знает, как на них отреагировать. А Хёнджину и не нужно объяснять, он всё прочитал по взгляду, что он может продолжить объясняться парню, сидящему напротив. — На данный момент в тебе лишь устрашающий покой: ни толики грусти и переживаний, ни мыслей, бесконечно терзающих голову, как обычно, ни желания выпустить изворотливую колкость в адрес людей, которые ранее тебя могли обидеть, задеть. Скажи мне: о чём ты сейчас думаешь? — Почему, когда ты говоришь такое, моё сердце начинает бешено биться? — произносит Феликс с едва закрытыми глазами.Привязанность
Если ранее мы говорили о надежде на что-либо, то сейчас я в праве предоставить новое, ужасное, по-своему сверхъестественное чувство, — привязанность. Привя́занность — чувство близости, основанное на глубокой симпатии, влюблённости, преданности кому-либо или чему-либо. Проще говоря, быть преданным кому-то. И когда уходит родная душа, начинает сдавать и тело. Для Феликса это слово старое, которое оставило много воспоминаний с ранней апрельской юностью. Преданно ждал каждый раз его появления, выискивая шанс побыть рядом. Искрился, когда рядом с именем ставил приставку «мой». Вот только тот, кого он называл своим, не долго так считал. Привязанность – это принятие человека, со всеми плюсами и минусами. Не идеальные делают нас счастливыми, а любимые. Всему приходит конец, поэтому это счастье потухло спичкой и дым разошелся по всем городам, оставляя запах обожженного сердца. Впервые в жизни почувствовать себя живым, настоящим и любимым, чтобы потом снова кануть в слезы, горечь и разлуку с любимым человеком. Всего одно пламя разожгло пожар и заставило гореть всё тело. Кажется, спустя долгое время он нашел своё океан, который сможет затушить все его раны. Правда ли?Страшнее только влюбленность
Привязанность лишь появляется после влюбленности. Настоящая привязанность, та что выходит за рамки нормального и считается кровавой, не знает слова «отпусти». Она держит тебя за горло, заставляя задыхаться, просить о пощаде, и не слышит тебя. По крайней мере делает вид, что не слышит. Влюбленность - трансовое состояние очарования и восхищения, влечения и привязанности, смесь химии гормонов и романтического увлечения. Но о чем нам стоит поговорить, так это о том, чем различается любовь и влюбленность. Любовь и влюбленность путать нельзя, это настолько же разные вещи, как эксклюзивное произведение мастера и подделка заядлого лжеца. Надо признать, когда влюбленность обряжается в одежды любви, она бывает потрясающе красивой. Но это лишь вранье, чтобы запутать вас. Феликс не понимает, что именно он испытывал к школьному парню, будучи подростком. Влюбленность - несмелое касание руки, вот так просто, в момент отчаяния и страха, переплетения пальцев, внезапная дрожь и удар в области грудной клетки. Минутные касания, которые отдают тепло по всему телу, что продолжает греть до самой последней встречи. Видеть его улыбку, находиться рядом с ним и дать поселиться демону в его мыслях, отдавая током по кончикам пальцев, которыми раннее он дотрагивался до того парня. Симпатия, влюбленность, любовь? Одно он знает точно: та самая привязанность. А что будет, если этот парень уйдет из его жизни навсегда, будучи привязанным к нему, как канат?Стадия 1. Отрицание
Первая стадия. Временная защита, которая дает нам время собрать информацию об изменениях перед тем, как переходить на другие этапы. Самая первая стадия, которая даёт нам оцепенеть и ощутить шок. «Он ведь не мог меня бросить.. Так ведь? Это ложь.» Феликс до последнего не хотел верить в то, что в его жизнь приходят изменения. Такие радикальные. Единственный человек, что когда-то его поддерживал, просто ушёл, позабыв его имени. Он даже не может рассказать кому-то, а так хочется кричать. Кричать так, чтобы его слышали все, чтобы он больше не смог замкнуться в себе. Чтобы этого не повторилось. Даже сейчас, когда прошло очень много времени с их последней встречи и расставания, он не может поверить в то, что с ним это случилось. Хочется кричать до хрипоты, ведь он доверился кому-то впервые и уже потерпел крушение, дайте ему сил, хотя-бы на это.Стадия 2. Гнев
Когда мы осознаем, что изменения реальны и коснутся нас, наше отрицание переходит в злость. Мы злимся и обвиняем кого-то или что-то в том, что с нами происходит. Но мы не осознаем всей ситуации, не понимаем, что именно мы сделали не так? Кто в этом виноват? «Нет! Я не могу этого принять...» На самом деле, для человека злость - одно из базовых переживаний. И хотя мы все злимся, такое поведение принято осуждать: в отличие от радости, эта эмоция считается «отрицательной» и «неприятной», а многие хотели бы в принципе никогда её не испытывать. Феликс тоже никогда не хотел бы её испытывать, но он не мог держать свои эмоции и чувства взаперти. Но иногда мы злимся совершенно не к месту, а после не можем понять, что именно вызвало такую реакцию. Всё дело в том, что за нашим гневом нередко скрывается нечто совершенно иное. Обычно злость скрывает чувства, которые нам не хочется испытывать: страх, грусть или стеснение, — потому что так мы можем выставить себя уязвимыми. Лежать на кровати и не чувствовать себя живым - самое худшее чувство в этом мире, поэтому, иногда, лучше выплеснуть все те эмоции, спрятанные под грудой одежды.Стадия 3. Торг
Что же такое Торг? Попытка отложить неизбежное. Мы часто видим подобное поведение, когда люди переживают изменения. Мы начинаем торговаться, лишь бы отдалить перемены или найти выход из ситуации. Большинство сделок мы пытаемся заключить с другими людьми, с жизнью. «Вернись ко мне, я обещаю, что всё исправлю. У нас всё будет хорошо.» Феликс теряется, когда впервые просыпается посреди ночи и стыдливо плачет. Не понимает, что именно ему сейчас надо: временный покой или предсмертный? Он никогда не мог полностью отдаться любви, удовольствию, он никогда не был по-настоящему несчастлив, пока не встретил парня, с которым они разделили школьную жизнь. Но вместо небоскрёба его ожидала погребная яма.Стадия 4. Депрессия
Когда мы понимаем, что торг не дает результатов, приближающиеся перемены становятся реальными. Мы понимаем все потери, которые повлекут за собой перемены, и все, что нам придется оставить. Это толкает людей в состояние подавленности, депрессии, отсутствие энергии. Весь мир, что когда-то горел разноцветными красками, просто смыл за собой все цвета, оставив только боль и удушение. «К чему эти попытки вернуть тебя? Ты уже бросил меня. Я снова никому не нужен.» В этой комнате он один, также как и в этом мире. Он замкнулся и возненавидел себя до каждого прочерка в своей тетради, под названием «Смерть». И знаете, депрессия не признак слабости — это признак того, что вы пытались быть сильным слишком долго. Но все эти попытки только навлекли на вас бурю эмоций, что доводит вас каждый день. У него нет сил дышать, передвигаться, он лишь слабо падает на бок. Кое-как дотягивается до лезвия и начинает рисовать узоры на своем теле, выводя надписи, имена, — то что у него так сильно накопилось. И всё как всегда. Ничего не изменилось. Толпы чужих людей вокруг, окна, закрытые большими шторами, что не пропускают лучик света в комнату, и один Ли Феликс, лежащий на полу своего дома. Он бы, возможно, давно стал великим и уверенным в себе, если бы рядом был человек, который поверит в него. А пока он лишь фантазия в комнате цветных пелерин, — никто в него не верит. Эта драка с любовью и его сердцем продолжалась много лет, была ужасной, будто она была безоружной. Он не был капитаном и не смог познать просторы. Всё, что он познал: комната, двери, грязные стёкла и оконные рамы. Его дом могла заменить лишь бетонная могила, но до неё никак невозможно было дойти. А так ему хотелось.Заключительный аккорд. Принятие
Когда люди понимают, что борьба с переменами не дает результатов, они двигаются к стадии принятия. Это не счастливое состояние, скорее покорное принятие изменение, и чувство, что они должны с этим смириться. В первый раз люди начинают оценивать перспективы. Это как поезд, въезжающий в тоннель. «Я должен двигаться по рельсам. Мне страшно, но нет выбора. Надеюсь, там есть свет в конце…» «Я не смог победить тебя, но я смог хорошо подготовиться к этому.» Он смог как минимум забыть ту юношескую любовь, из-за которой горели глаза, воспламенялось сердце и обжигало всё внутри. Он потушил это ещё давно, вот только не смог потушить тот огонёк, который хочет зажигать вновь и вновь. Ему всегда хотелось писать обо всём, обо всём, что происходит вокруг. О том, как выглядят цветы, об этом белом полотенце в ванной, о запахе, о том, какое одеяло на ощупь, и о всех чувствах. Обо всём мире, об истории... Но теперь он хочет писать только о том, что его не коснется снова, — одиночество. Кажется, он нашёл нового друга(или ему так кажется?)«Кажется, надежда во мне умерла, Но помогла мне забыть твоё имя, И сквозь городских автострад Я бежал и кричал: "помогите мне". Своё горло разрывал я во всю, Лишь бы меня услышал ты, И сколько раз не молчал Ты прочитал бы во мне мольбы.»
***
Хёнджин не самый изысканный человек, не субботнее утро, не закат в пятницу. Он вторник, в два часа ночи. Он сломанное окно в феврале. И он просит прощения за самую странную грусть. Проходят дни, недели, — он продолжает ходить на приёмы, пытаться радовать своим присутствием Феликса, а тот начинает чувствовать удовлетворенность, некую свободу, живность своих действий, даже пытается улыбнуться, но пока только с треском. Приёмы продолжаются, ему становится чуть лучше, но всё ещё остаётся странность в мыслях и тяжелая судьба на двоих. Хван пытается помочь Феликсу, не задумываясь о себе. Он всё ещё страдает от бессонницы, бреда и галлюцинаций, но его это не останавливает. Перед каждым приемом он пытается научить Ли улыбаться, а когда он научится, обещает тому, что и научит смеяться.Доверие
Довериться человеку порой очень трудно. Твоё прошлое состоит из странностей, запутанных и безумных, поэтому ты боишься подпустить к себе кого-то снова. Не хочешь дать кошмару сбыться. И вроде-бы ты не ожидал ничего хорошего, но всё равно оказываешься разочарованным. Позови человека, который не доверяет всему миру, и он будет бежать. Он затаит дыхание выкрикнет твоё имя и скроется. Но знаете, что самое страшное? Осознание того, что всё, во что ты верил — абсолютная чушь. Ему остаётся верить в бессердечность, святой эгоизм и в лживость людей. Доверие — это убежденность в надежности человека, его добросовестности, преданности. С понятием «доверие» мы сталкиваемся каждый день. Почти каждый второй знает, что это такое, но не знает как же им пользоваться. Люди лишь им могут воспользоваться и бросить человека, у которого украли частичку сердца, что сейчас начинает гнить и растворяться в формалине. Хёнджин был уверен, что не сможет сблизиться с Феликсом, сделать так, чтобы тот поверил ему, но он смог. Феликс правда начал радоваться каждой встрече с Хёнджином, подпускать того всё ближе и даже разговаривать по мелочам. Возможно, даже начал видеть смысл во всех этих приёмах и в проживании беззаботной жизни. Порой мы походим на тысячи огней, горящих в небе так ярко, так живо и красиво, но нас почти никто не замечает, каждого. Мы можем быть кем угодно, мы правда можем, на самом деле, но в нас не верят, принижают, даже издеваются. Феликсу тяжело, гнусно от всех этих мыслей, но когда видит улыбку Хёнджина, — всё мгновенно пропадает, испаряется и исчезает. Остаётся только чувство теплоты и комфорта, которое он сейчас может получить. Казалось бы, от незнакомого ему человека, которого он встретил совершенно случайно, и возможно, даже бы не был с ним знаком до конца. Никто не мог бы подумать, что такая встреча случится на приёме у психолога. — Ну как ты? Всё ещё хочешь умереть? — произносит Хёнджин с искрами в глазах. — Я уже и сам не понимаю, чего я хочу, — не успевает договорить, как Хван прикладывает указательный палец в губам русоволосого, не давая тому и слова сказать. Феликс смотрит смиренно, а Хёнджин продолжает. — Если психиатр тебе не поможет, то помогу я. — Каким образом, Хван Хёнджин? Хван пытается вымолвить из себя правду, но не решается. Он замолкает до тех пор, пока его не позвали на приём. Это был единственный момент в его жизни, когда он был рад тому, что его позвали в кабинет к психиатру. В голове лишь доносилось: «может оно и к лучшему, что я промолчал». Нам не дозволено узнать, как тот или иной человек отреагирует на наши слова. Мы сидим в страхе сказать что-то не то, рассказать что-то, пока совсем не закроемся.***
Утро. Снова начало нового дня. Феликс, резко распахнув влажные от слез глаза, вскочил с постели. По щекам текли горячие слезы, поток которых удалось остановить с трудом. Ужасный кошмар, который по малости перетекает в реальность. Он боится. Страх заставляет вздрагивать всё тело. Опять это знакомое лицо в его снах, которое доводит с каждым разом всё больше. Ему тяжело вспоминать его, он мечтает забыть обо всём. Он пытается. Люди вонзают свои острые языки в его нежное сердце, их глаза злобно смотрят на него, пока в его мысли не просочится яд. И всё это только сон, так почему же так реально? Монстры — это мы. Глубоко внутри нас сохранилась часть мозга рептилии, которая убивает, и ей, к сожалению, всё равно. Он ждёт, пока боль спрячется под осенней листовой — не везёт. Позже мечтает, чтобы зима замела это всё. И так каждый год, когда ты на шаг ближе к смерти. Но самое гадкое это то, что он хочет рассказать от чего его ломает, трясет, сколько раз его тело сползало по холодной стене, сколько раз его кулаки расшибались о столешницы или двери, сколько раз он задыхался в истерике. Он так сильно не хочет прятать это всё в себе, но продолжает. Он не знает, кто ввел его в этот мир, ни что за мир, ни кто он такой. Не знает, что такое его тело, его чувства, его душа, ни даже часть его, которая придумывает то, что он говорит, размышляет обо всём и о самом себе, но знает себя не лучше всего остального. Слова жестоки. Они разрушают тишину, внезапно врываясь в его маленький мир. Они причиняют ему боль, пронизывают его насквозь. Он не может определиться, чего ему сейчас нужно. Может, то чего ему так долго не хватало — любви? Звонок в дверь не даёт опомниться. Он в шоке от того, что кто-то вообще к нему пришёл. И для чего это вообще? Он не может уступить спокойствию и нервно встаёт со своей кровати, спускается по лестнице вниз, на первый этаж. Он боится представить кто это и что ему нужно, но всё-таки открывает дверь, надеясь на лучшее. Всё, что он видит на пороге, так это своего соседа, Хван Хёнджина. — Привет. Что-то случилось, Хенджин? — его тон был мягок, но почему-то Хван чувствовал в нем холод. — Ты разрешишь мне зайти? Если нет, то я... — хочет досказать парень, но того перебивают. — Конечно. Заходи, — говорит Феликс и указывает рукой на диван в своём доме. Феликс немного волнуется, ведь впервые впускает человека в свой дом, а Хёнджин пару минут находится в шоке от того, что Ли решил перейти за свои же рамки и подпустить к себе кого-то, хотя бы на чуть-чуть. Тем не менее, он молча проходит в его дом. Джин останавливается посреди комнаты и начинает рассматривать интерьер. Всё кажется красивым, но в тоже время мрачным, тихим, спокойным, страшным, комфортным. Такое же неопределенное как и сам Феликс. И это не пугает, а только показывает его неоднозначность в этом мире. Он кажется, как всегда, необычным и странным. Окна свет почти не пропускают, поэтому всё выглядит тёмным и загадочным. Но не смотря на сам дом, ему тяжелее смотреть на хозяина. Он поворачивается, смотрит ему прямо в глаза. Он прекрасный и превосходный, но эти шрамы на руках, по всему телу, его доводят до грусти. Ему хочется вопить, рвать и метать, ему тяжело смотреть на него, как бы он не старался это преодолеть. Феликс пытается бороться со своими монстрами, но не сможет уберечь себя, чтобы самому не стать монстром. И поэтому Хёнджину жизненно необходимо быть рядом с ним. За изысканной красотой всегда скрывается что-то трагическое. Как же много нужно в мире страданий, чтобы расцвел самый скромный цветок. — Как ты? Мы с тобой чаще стали видеться, эти походы к психиатру, как бы странно не звучало, даже сделали меня счастливее. Я всю ночь думал о кое-чём, — заговорил старший, подходя ближе к Феликсу. — Я не знаю.. Могу ли я тебя называть другом? — решаясь попытать удачу, но не веря в неё, спросил Хван. — Я в порядке, ну, я так думаю, — тихо ответил Феликс, закрывая входную дверь и встречаясь с печальным взглядом. Он смотрел на старшего с неприкрытым интересом. Не знал, как себя вести. — Да...Конечно, теперь мы друзья — ответил младший, заглядывая в карие глаза напротив. Отличительной чертой Феликса являлась также неумение врать. Он пытался, очень часто пытался врать, но как бы тот не старался, его извечно выдавали глаза. Но он об этом не знал, ведь ему никто не говорил, чтобы не разочаровать того в его «искусстве». Тем не менее, он продолжает смотреть в глаза Хёнджину, ожидая от того хоть какую-то реакцию. Ему казалось, что этот диалог обречён на неудачу. Мне больно, грустно, я не понимаю, что со мной не так. Я начинаю видеть свет в конце тоннеля, начинаю видеть тебя во снах, ты заменяешь старое гнусное лицо на новое и красивое. Ты отдаёшь от себя тепло, пытаешься подарить его мне. Для чего? Я странно чувствую себя, ты становишься чем-то для меня необходимым, жизненно важным. Я хочу видеть тебя чаще, прошу, объясни, мне слишком тяжело думать об этом, слишком тяжело понять. Я не хочу, чтобы ты страдал вместе со мной, но я хочу, чтобы ты помог мне. Желание умереть исчезло и желание жить дальше появилось с твоим приходом в мою жизнь. Меня начали посещать ночные кошмары, от которых я вряд ли избавлюсь. Ты — единственный кто сможет мне помочь с этим. Ты — заставляешь меня жить. И мне кажется... Я хочу раствориться в тебе без остатка, стереть эти границы, отделяющее нас друг от друга, я хочу остаться с тобой навечно. Прости меня, молю. Хёнджин, скажи мне, что это просто неудачные мысли. — Феликс, я… — неровное дыхание выдает страх и неуверенность Хенджина. — Пожалуйста, выслушай меня. Я должен тебе кое-что, сказать — просит Хван. — Прошу. Оставалось совсем немного времени, чтобы оба сошли с ума. Ему всё интересно, кто осмелился на такую дикость? Ещё мгновение и он начинает проклинать то, что он вообще к нему пришёл. Он боится. Страх берёт за своё. А Феликс застывает стоит Хван Хёнджина увидеть. Он словно уничтожает Феликса одним взглядом, словно смотрит в душу, а у того лишь бешено стучит сердце при виде этого парня. Он смотрел на него по-особенному, будто Феликс был центром всего на свете. Все это время он был где-то рядом, тепло улыбаясь и ожидая, когда может приблизиться, стать нужным ему, помочь, защитить. Он даже теряет связь с этим миром, забывается во времени и пытается вспомнить все слова, которые ранее он слышал. — Я слушаю тебя. Что ты хотел мне сказать? — на грани слышимости и волнения произнес Феликс. — Помнишь, ты спросил меня, пару дней назад, каким образом я помогу тебе? — сделав перерыв между словами и дав себе успокоиться, Хёнджин продолжает свою речь. — Сделаю так, чтобы ты во мне нуждался. Чтобы твои мысли были только обо мне. В тебе я нуждаюсь уже определенное количество времени, и знаешь, я специально бегу на приём к психиатру, лишь бы увидеть тебя: твоё безупречное лицо, твои маленькие руки, твои щёки, поцелованные солнцем, веснушки, что подарила тебе природа, и тебя, всего тебя. Мне уже давно всё равно на лечение, но я бегу сломя голову, чтобы снова заговорить с тобой. Мне главное, чтобы ты был в порядке. Феликс молчит, он боится, что это окажется ложью. Снова чувствует обман и снова боится довериться человеческим словам. Эмоции берут вверх и он еле сдерживает слёзы. Ведь он сам не понимает до конца, чего ему надо в этой жизни. Умоляю тебя, не лги мне. Не убивай меня, если не сможешь находиться рядом. Если бы ты только знал, как тяжело мне вот так вот находиться в одной комнате с тобой, рядом, когда ты так близко ко мне. У меня нет сил, то ли правды, хочу ли я прикоснуться к тебе? Я правда не знаю ответа. Я не знаю, чего я хочу. Ты разбудил во мне что-то такое, что безустанно молит о тебе: мысли, разум, чувства, тело. Мне страшно от того, что это причины моей новой зависимости, успокой меня. Скажи мне, что это не правда... — Ты мне нравишься, Ли Феликс. И вот. Застыл весь мир для обоих. Дружба началась и сразу же прекратилась на этом моменте. Он старался безвозвратно забыть тех, кто сделал больно, доказывать себе, что эти люди ничего не стоят — и пытаться избавиться от неприятного осадка, оставшегося после них (рядом никого, но в голове мелькают постоянно — маленькие призраки минувших дней) Но по-настоящему освободиться тебе удастся лишь тогда, когда ты примешь свои чувства. Феликс пытался. И он уяснил одно: «чем дальше я от тебя, тем ближе к смерти, Хёнджин.» Но довериться даже самому себе — тяжело. Что-то в его облике и речи отпугивало людей и пробуждало в них чувство антипатии, словно он являлся существом бесконечно далёким от всего, что они считали здоровым и естественным. Поэтому Феликс не думает, что он может кому-то понравиться. Он больше в это не верит. — Я правда не знаю как тебе ответить на это, — с дрожащим голосом проговаривает Ликс. — Я не уверен в своих словах, которые хочу тебе так сильно сказать. — Я могу помочь тебе узаконить свои мысли и чувства. — Но.. Как? — всё, что смог вымолвить Феликс, наблюдая за Хёнджином. Он подходит всё ближе. Расстояние сходит на «нет». У Феликса перехватывает дыхание и ему становится тяжело дышать. Он не понимает, почему он так близко, что именно он хочет от него. Он слишком рядом, настолько, что чувствуется тепло их тел, — слишком жарко. И вот он рядом, смотрящий прямо в глаза, пытается прожечь всю пустоту внутри Феликса. Пальцы Хвана осторожно коснулись его подбородка и мягко обвели контуры, затем ладони легли на щёки, будто держа что-то драгоценное. Он просматривает каждый миллиметр под глазами, где летом обычно рассыпаются веснушки, которые ему так нравятся. Губы Ли Феликса такие притягательные, томно приоткрытые и просящие ласку. И Феликс чувствовал, как кончики пальцев скользят по носу и спускаются к губам. Ему лишь оставалось затаить дыхание, что он ранее и сделал. Хёнджин нежной рукой затрагивает талию младшего и тянет к себе, где не остаётся ни одного препятствия. С малой и тихой жадностью Хван впивается в такие желанные, «выстраданные» губы, как в спасительный источник. Их языки сплетаются в воздухе в одним им известном танце, и Феликс ощущает свободу. Он впервые чувствует свободу своих действий и притягивает за шею блондина, подпуская того к себе. Они всё ближе и ближе к друг другу, так сильно, что уже даже некуда. Хёнджин одновременно смущает и распаляет всё больше, в итоге Феликс теряет счёт, как долго они целуют друг друга, стоя в тусклой комнате мрачного дома. Хёнджин открывает глаза. Веснушки на щеках Феликса видно даже при тусклом свете лампочки, они кажутся отражением звёздочек с неба, они будто бегают по коже, заставляя сердце биться чаще.Ему это так нравится.
— Наверное, я слишком поспешил с этим, — немного отходя назад от Феликса, промолвил Хёнджин. — Но, пожалуйста, дай мне шанс. Всего лишь один. Если ты правда что-то почувствуешь, что-то зашевелится в твоём сердце, — скажи мне об этом на следующем приёме. Обдумай это. Феликс не успел и опомниться, как парень скрылся с его глаз. Лишь услышал звук ботинок, уходящих вдаль, и закрывающуюся дверь. Падая на пол, начинает чесать голову: «что это сейчас было?» Он понимает, что сейчас произошло (или же не до конца?). Тяжело сделать вдох, сердце бьется, голова кружится, пульс зашкаливает. Но самое главное, у него появляется желание сделать это ещё раз. И он считает себя сумасшедшим, странным, начинает бояться самого себя. Иногда, когда он смотрит на него, ему кажется, что он смотрит на далёкую звезду. Это ослепительно, но свет исходит из десятков тысяч лет назад. Может быть, звезды вообще больше не существуют. Но иногда этот свет кажется ему более реальным, чем всё остальное. Есть люди, которые всегда влюблены в небо, вне зависимости от того, какая погода. И, кажется, Феликс нашел человека, который будет любить его так же.***
Время ползет медленно, Феликс смотрит на настенные часы и вздыхает. Хёнджин опаздывает на прием, а такого ранее не случалось — блондин был пунктуальным, как уже давно понял Ли. Уже месяц прошел с того дня, как они познакомились. Радует и в тоже время обременяет. По коридору раздаются шаги, Ликс поднимает голову и радуется, хоть и не показывает этого, пришедшему Хвану, что в этот раз усаживается рядом с Феликсом, весь запыхавшийся. Они сидят пару минут в молчании, а Хёнджин всё-таки начинает разговор, чтобы погасить эту нелепую тишину. — Не хочу торопить тебя, — проговаривает Хван еле слышно, чуть-ли не на ухо Ликсу, — но ты не подумал, на счёт нашего разговора? Феликс аккуратно поворачивает голову и смотрит прямо в его томные глаза, которые в то же время нагоняют на себя беду. Не нарушая тишины, тихо произносит: — Я всё ещё чувствую себя чертовски потерянным, но всё в порядке, просто так сейчас. Я буду продолжать двигаться вперёд, потому что стоять на месте - не вариант. Вряд ли я смогу найти самое счастливое место в жизни, не поставив одну ногу перед другой. Лёгкая пауза, всё ещё красивые, манящие за собой, глаза напротив заставляют краснеть и кипятиться от неловкости, и в то же самое время от переполнения эмоций. — Может, ты хочешь пройти вместе со мной этот путь? — Что ты имеешь ввиду? — заинтересованно смотря, говорит младшему Хёнджин. — Ты тоже мне нравишься, Хван Хёнджин. Ступор, счастье, безрассудность, беспорядок в голове, шок и буря эмоций — всё это происходит сейчас и делится на двоих. Эта гадкая влюблённость, которая губит людей и в то же время окрыляет их. Как сладкий яд, от которого умираешь, но просишь добавки. Воздух по всему коридору будто и не собирался становиться чуть прохладнее от включенного кондиционера, скорее это был не воздух, а одно дыхание на двоих. Феликсу делали так больно, и он всё ещё любит так сильно. И он может восхищаться этим. Он понял, что не тело его сломано, а общество. Хёнджин отчаянно прижимает к себе Феликса и смотрит ему в глаза, понимая, что сейчас возьмёт и заплачет, совсем не радует, но дыхание окончательно перехватывает, когда он видит, как на него смотрят. В глазах Феликса столько всего, что в них можно утонуть. Они такие красивые, такие эмоциональные, такие до учащённого сердцебиения. Они одновременно смотрят игриво, одновременно растерянно, одновременно влюблённо и одновременно показывают свой страх, перед тем как сделать новую ошибку. Он настолько привлекателен, что хочется защитить того от целого мира, сжать его руку, переплетать свои пальцы с его, и никогда не отпускать. Руки Феликса с неожиданностью обнимают его, он наконец-то смог улыбнуться, его прекрасная улыбка, которую он смог подарить старшему. Его улыбка опасное, если не смертельное, оружие против самообладания. Хёнджин сражен. Влюблен. Несказанно благодарен этому парню, что смог довериться вновь. Он восхищается им, радуется, перестает дышать рядом с ним. Он чудовищно прекрасен. — Ты улыбнулся? Ты правда улыбнулся! — Хван радуется как ребенок, ему приятно осознавать, что тот смог это сделать. Он не выдавил её, это была настоящая улыбка, не фальшивая. У Хёнджина от одного вида болят щёки и сжимается сердце почти что как в конвульсиях. — Я бы загадал желание на падающую звезду, но мое желание уже исполнилось, когда в моей жизни появился ты. И Феликс правда не обманывал. Он говорил чистую правду, смотря прямо в глаза старшего, уже показывая свою радость. Он понимал, на что идёт, и если всё закончится плачевно, то совершит новую ошибку, которую будет снова исправлять. Но на этот раз он правда доверял Хёнджину, надеялся, что он не бросит его.Надежда, всё-таки, умирает последней.
«Ты безумно вселяешь в меня веру, Сумасшествие моё не искусство; Никогда бы у тебя не спросил, Но хотел бы узнать сколько стоит В своё сердце вложить твои чувства. Твоё имя цветными чернилами Пробовал рисовать каждый раз, Осознал, что оно выйдет невероятно красивым, Даже если напишу его множество раз.»
Спустя долгое, мучительное время, он всё-же смог засиять мигающим пурпурным светом. Огонёк пронесся по его телу, разжигая кровь, заставляя чувствовать себя живым. И лишь тихий океан, смог снова его расположить к себе, не заставляя затухать, — продолжать гореть и восхищаться звёздами.