Эпилог

              Страшно, да?        Страшно, когда понимаешь, что тебя больше не будет. Что ты — пылинка в полёте мироздания. Мы все как листочки, плывущий по мирному течению Вселенной. Мы — это начало.        Мы — это конец.        В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог.        А потом в мир пришёл человек. И началась новая эра мироздания. Пугающая своей несоизмеримой жестокостью и завораживающая своей манящей пошлостью. Время идёт, нет, не правда! Оно летит! Стремительно, подобно порывам скользкого, стремительного потока ветра. Картинки меняются, исчезает странная серость, новые кадры жизни являются миру. Быстрее, быстрее, быстрее! И вдруг…        Но нет, не сейчас, чуть позже.        Человечество, будем называть население планет этим словом, оплошало. Оно пропустило тот самый страшный момент, когда мир впустил в свои объятия само зло. Зло в разных его проявлениях, от более мелких до достаточно крупных, способных заставить склонить перед собой колени жителей многих планет. Человечество допустило грубую ошибку, ведь достаточно было истребить зло в зародыше и не было бы несчастья.        Истребить… Тяжёлое слово, не хорошее. Равняется — убить. Уничтожить, стереть, погубить, ликвидировать, отравить, изничтожить, перевести, вырезать, устранить. Страшное слово, так много синонимов.        Возможно, зло уже раньше нас существовало? А может, мы и есть само зло? И ведь нельзя было от него избавиться, потому что этим самым действом было бы совершено зло, которое породило бы новые гадкие свершения.        Зло не спит никогда, оно лишь проявляет себя совершено по разному: то тихо и незаметно невнимательному наблюдателю, а порой гремит на всю округу, подвергая всех живых в страх. Что страшнее? Не знаю. Зато знаю, что громом и молниями зло быстрее доберётся до своей цели и будет невероятно сложно его остановить и не дать изничтожить весь мир.        С космическим огнём в венах и кровью миллионов миров, капающих с его пальцев. Со всей бесконечностью, дрожащей перед ним. Со смертью, которая всегда является его ближайшим компаньоном. Он шёл вперёд к своей «благородной» цели во «благо» всех живых.        Он — зло. То зло, которое правило уже слишком долго в мире 199999, уничтожил планет больше, чем поработил. И живых стало вполовину меньше. Но отсчёт до дня уничтожения всего, что дышит, пошёл с одной хитрой смерти на корабле Асгарда, полного трупами.        — Проигрывать всегда горько. Истово верить в свою правоту и все равно проиграть. Да, вам страшно. До дрожи в поджилках. Но вот вопрос, чего ради? Трястись? Бежать от судьбы? Ее все равно не минуешь. Она уже здесь. И зовут её… Танос!        Несмотря на то, что было «поле» из павших асгардцев, вселенная начала отмирать вместе с принцем. Кто будет верить трикстеру, что сам создал себе репутацию, раз за разом выбирая неправильный путь, упрямо не желая признать это и делая все новые ошибки? Кто будет оплакивать его смерть? Смерть мерзавца, ведь именно им его считает вся вселенная. Будут оплакивать те, кто искренне любил. Следовательно…        — Не повезло же мне с братом. — Страшные слова мужчины, с ужасом смотрящего на сводного брата, протягивающего Титану искрящийся множеством отблесков синего оттенка, но принц смотрел только на златоволосого брата.        — Даю тебе слово — солнце вновь воссияет над нами! — Голос не дрожит, в нём слышится уверенность и даже в такой скользкой ситуации, когда на грани между жизнью и ужасающей смертью, сквозят нотки превосходства.        — Твой оптимизм неуместен, асгардец. — Один из самых могущественных и беспощадных военачальников, господствующий над областью пространства, именуемой Святилищем, скептически посмотрел на бога хитрости и обмана.        — Ну, во-первых, я не асгардец. А во-вторых… у нас есть Халк.        Гордость от того, что можно не сравнивать себя с этими могучими и самовлюблёнными идиотами, именующие себя высшим светом девяти миров. Сожаление от того, что не можешь теперь назвать любимое место домом, любимую маму — матерью, отца — папой, а единственного брата — тупоголовым братцем.        — Всё равно… Тебе не быть… Богом…        Хруст позвонков и тело, уже практически ледяное, замирает. А прекрасное лицо черноволосого принца будто светится. Светится холодом и смертью.

***

       Картинки меняются, исчезает странная серость, новые кадры жизни являются миру. Быстрее, быстрее, быстрее! И вдруг…        Уставший щелчок пальцами.        И половина вселенной пуста лишь благодаря титану фиолетового цвета, которому всё, в странном фиолетовом мире фиолетово. Обладая камнями, он смог уничтожить половину вселенной одним щелчком пальцев.        Люди рассыпаются в прах. Похоже на Страшный суд. Один отбирается вниз, другой — на небо.        Говорю же — страшно.        Видеть, как мать с ребёнком идут по оживлённой улице, мальчик ест мороженое сливочное на палочке, покрытое шоколадом, а зеленоглазая мама маленького Гарри с кем-то увлечённо болтает по телефону, крепко держа хрупкую руку сына. Как вдруг маму сдувает, за несколько секунд она обращается пеплом, успевая только напоследок протянуть руки к застывшему от ужаса сыну. Она ушла и не услышала крик ребёнка.        — Мистер Старк? Мне что-то нехорошо… Я не… Я не знаю, что происходит. Я не хочу умирать, я не хочу!.. Пожалуйста. Я не хочу умирать… Я не хочу… Простите.        Тони Старк боялся, неистово, как никогда в жизни. И ничего не мог сделать, от этого появлялось отчаяние, хотелось кричать, было страшно, но… Паучок рассыпался, шепча: простите. За что простите?! Тони шептал, чтобы он его простил. Не защитил.        — Тони, другого пути не было. Грядёт финальный раунд.        Доктор грустно улыбнулся и нашёл в себе силы в последний раз пошевелить непокорный прядью, прежде чем их захлестнула стена золотистого света и увлекла в себя.