+++
Тогда, полтора года назад, только-только родив Ритку, Таня и подумать не могла, что у них всё так сложится. В первые дни Юрка бродил потухший и как в кислоту опущенный. Не отказывался помочь, ходил на молочную кухню и наглаживал пеленки, но держался стороной и в глаза не смотрел. Будто бы чего-то выжидал, чего-то страшного. Таню Юрино молчание пугало даже больше криков Маргариты. Но она сама поначалу не находила слов. С чего надо было начать? О рождении дочки она не жалела, хоть и была ранее уверена, что ребенок от Юры и родится не раньше весны. Когда начались схватки посчитала, что преждевременно. А оказалось, что точно в срок. Ритулю она полюбила всем своим материнским инстинктом и сердцем, но и Юрин ступор понимала. Таня помнила, как он фонтанировал идеями о своем маленьком журналисте, как ураганом носился по магазинам, тратя нарекламенные миллионы на детские вещи вплоть до школьной поры. Как они часами смеялись и болтали без умолку о том, на кого больше будет походить их малыш. Таня мечтала, чтоб у ребенка были Юрины роскошные глазёнки, а он хотел, чтобы внешность была целиком Танюшкина, а от него хватит и журналистского нюха. Юру воспитывала мама, и потому он особенно сильно желал для их ребенка полной семьи. Хотел быть отцом за себя и своего недо-папашу, бросившего их с матерью еще до родов. А теперь всё рухнуло. Во всяком случае, для Юры. Во всяком случае, так казалось Тане. Положение спас Ричард, сам того не подозревая. Вызвавшись забрать Ритку на выходные, чтобы дать Тане отдохнуть и поближе познакомиться со своим чилдрёнышем. Журналист еще был на работе. Вернувшись, застал Таню в детской, убирающей лишние вещи. Из-за количества купленных одёжек, игрушек, двух велосипедов и трех роликов, детская сейчас напоминало склад конфиската. — А где Рита? — Юра бросился помогать и подхватил у Тани коробку. — У Ричарда. Руки Юры разжались, выпуская ношу. Судя по треску, внутри лежало что-то хрупкое и дорогое. — А ты… ты тоже уходишь? Неожиданно Таня со всей злости пнула коробку. — А ты только этого и ждёшь, да?! Да пожалуйста, считай, что нет меня! — Отпихнула Юру в сторону, и действительно захотела поскорее убраться. Из его детской, из его квартиры, из его жизни. Чтоб уже не мешать и не мозолить глаза. Юра не дал. Перебежал и перехватил её за руки. — Таня! — В его глазах было столько отчаяния, что у Тани защемило сердце. Она вырвалась, но не отошла. — Юра… Не выдержав, Журналист привлёк её к себе. Обнял крепко, как не обнимал уже очень-очень давно. Таня сдалась. Приникла, притихла. Пальцы вцепись в ворот поношенной кожанки. Ощущение родного тепла так близко и рядом растворяло накопленную тоску. Она прижалась лбом к его лбу, поймала его взгляд. Первый поцелуй вышел быстрым и жадным, горько-соленым от обоюдных слёз. Да и второй получился не слаще. Таня не знает, сколько они так простояли и процеловались, но провела бы так вечность. Но Журналист первым пришёл в себя. Оторвавшись от её губ, он отстранился, но позволил себе не отпускать Танину руку. Запоминая последние мгновения близости с любимой. — Танечка… Тебе надо уйти, я понимаю. А меня не жалей, не надо. Я больше мешаться не буду. — Руку всё-таки выпустил. Татьяне показалось, что стрела в её голове надавила не только на речевой центр, но и на слуховой. Что за бред она сейчас слышит?.. — Юрочка, да что с тобой? Кому ты мешаешь? Он тоже уставился на неё непонимающе. — Тебе. Я же знаю, почему ты ко мне вернулась в тот раз. Ради ребенка. А раз всё так вышло… Я тебе теперь и не нужен вовсе. С души Тани будто камень упал. И вместо него навалилась усталость. Обессилено опустилась на диван, обхватив голову ладонями. — Юрка, Юрка… какой же ты дурак. Весь в меня. Он сел рядом. — Ну зачем ты так о себе, Танюш. Ты сокровище просто, умнейшее из всех существующих людей. И Ричард тоже теперь… сокровищный. У вас будет сокровищная семья, вся такая драгоценная и фешенебельная. — А ты думаешь, я тебя так легко разлюбить смогу? Прям как ты меня? Шея Журналиста залилась краской. — Я тебя не переставал! И не собираюсь. — И я тебя тоже. Гордо вскинула голову, расправила плечи. Юра же наоборот, весь недоверчиво сжался. — Тань, да как так-то… Я же не отец, не директор канала, я вообще никто, получается. А Ричард он же весь такой… — Он отец моего ребенка. Но любимый у меня один — ты. Посмотрел на неё все ещё неверяще и робко. Тело слегка потряхивало, как когда они смотрели интервью с президентом. И как тогда, Таня накрыла его руку своей. В глазах Юры мелькнула надежда. Целовались уже без слез и нежно, а вот обнимались все также крепко. Чувствуя, что его Танечка никуда не уходит, Журналист осмелел, повеселел. Но все еще виноватился. — Таня, Татьяночка моя, ты права, я такой дурак! — целовал её лицо, каждую черточку, щекоча усами. Таня смеялась. — Опять я тебя чуть не потерял из-за своей ничтожехарактерности. Таня сняла с него очки, любовно прикоснулась губами к роскошным глазёнкам. — Не ругай себя, мой милый. Оба хороши. Оба друг друга сторонились и молчали неделями, одна Ритуля у нас кричала за двоих. Вспомнила о дочке, посерьезнела. — Юр, я без дочки не останусь. Рита со мной будет. Казалось, Журналиста даже обидело такое уточнение. — Татьяночка, ты чего?.. А как иначе-то?! Конечно, Маргаритка с тобой будет, с нами. Для кого ж мы все это богатство покупали? — Довольно оглядел заставленную детскую. Усмехнулся. — Я ведь подружился с Ричардом. Значит и с дочкой его смогу… наверно. Но я очень-очень постараюсь! Главное, что я тебе… вам буду нужен, родная. В ту субботу они наговорились и нацеловались за все последние недели молчания и на месяц вперед. А завтра еле дождались вечера воскресенья, чтобы вместе вернуть Маргариту домой. Юрка, раньше сторонившийся ребенка из-за страха привязаться, теперь потихоньку наращивал былое рвение в воспитании. Уже не только помогал Тане с уборкой и готовкой, но и стал вставать к малышке по ночам, подолгу гулял с ней, и учился застегивать памперс без помощи скотча. Хоть и боялся поначалу, что Ритка его не полюбит и будет дичиться, но все опасения оказались напрасными. Рита его заобожала даже быстрее чем Таня. Начала узнавать его, улыбалась, просилась на ручки и обнимала до потери сознательности. И быстрее засыпала именно под его колыбельные (если можно так называть анонсы «Загадок дыры» которые Юра тянул нараспев). Если Журналист долго не возвращался с очередного расследования — переживала на пару с мамой и отказывалась чистить зубы. Видя это, Юра тут же урезал себе рабочие часы до средней нормы, чтобы приходить домой не позже семи. Чтобы не заставлять ждать и не волновать своих девочек.+++
Журналист заканчивает свой репортаж в меховом отделе Катамарановского универмага. Пока продавщица не видит, похлопывает рукой по лисьей шубе и назидательно рассказывает о том, что ни одно преступление не остается безнаказательным. Но Ритка все равно уже хлюпает носом, жалея глупого и аппетитного Колобка. Таня тоже недовольна финалом, хоть и читала сказку в детстве. Но неужели Юрка не мог как-нибудь помягче всё показать? И тут Журналист засовывает руку в карман шубы и достает оттуда… бублик. — Ага! Мой Журналистский нюх меня не подвёл: пулевой подкус оказался на вылет и несмертебельным. Колобок жив и снова с нами! Рита радостно вопит, тряся головой, старательно заплетенная косичка грозится растрепаться. Таня поправляет чуть съехавший бантик, и все равно не может сдержать улыбки. Тем временем Юра, ловко и непринужденно подкинув бублик в сторону оператора, продолжает: — Видите детишечки, он уже убежал к своим бабушке с дедушкой. Остается надеяться, что на пути ему не встретятся новые зубокусательные совратители, страдающие аппетитом! А в следующий раз мы узнаем всю правду о Кощее Бессмертном и его клинике яйцевого иглоукалывания. Правда ли, что один прокол продлевает жизнь на годы? Кем работает по ночам массажистка Василиса Прекрасная? За какой именно бочок кусает клиентов администратор клиники — серенький волчок? Вся правда в моей программе… — Юра эффектно разворачивается, чтобы сказать название передачи, но крик продавщиц, заметивших съемку, обрывает его на середине. — Да цела, цела ваша шуба! Целее лисы, из которой вы её понаделали! — По-детски показывает язык и пускается бежать. — Прошу прощения… фух… — Говорить, мчась против ветра оказывается сложным даже для Юриной дыхалки. — За маленькие тех… техв… фух, технологические задержки… Итак, в эфире была программа… отгадка… ой, извините, загадка… фух… загадка… — Дылы! — Не выдерживая, кричит Рита. Таня замирает, а Юрка спотыкается и чуть не падает в лужу. Во всем Катамарановска будто бы повисает звенящая тишина. Юра первым нарушает молчание: — Прошу прощения, повторите пожалуйста для подтверждения информации. — Тычет микрофоном сквозь телевизор и вот уже его рука прорисовывается в квартире, прорезая экран. А дочка и рада стараться. — Дылы! — На всю страну громко произносит Маргарита Сапогова. Таня тоже отмирает. — Боже мой, Ритуля, это же твоё первоё слово! — Встает и подхватывает дочку. Кружит вместе с ней по комнате, смеётся. — Ты заговорила, заговорила моё золотце! Протягивает руку Юрке, помогая полностью выбраться из телевизора. Журналист берет Риту к себе на плечо. — Ну, Маргарита Ричардовна, для закрепления результата: как называется передача у папки? — Передаёт ей микрофон. — Йагядка дылы! — Получает в подарок поцелуй в нос. Из глаз Тани неожиданно катятся слёзы. В глубине души она так боялась, что Рите передастся её речь. Сама-то Таня заговорила только в три года и так, что ни родители, ни воспитатели, ни в последствии учителя не могли и слова разобрать. Пережить весь этот ад общественного непонимания и неприкрытого раздражения она бы ни за что не пожелала своему ребенку. Но похоже, у Ритули всё хорошо и уже первые слова она выговаривает четче, чем её мама пару лет назад. Юрка замечает её слезы и сразу понимает, чем они вызваны. Привлекает к себе, обнимает. — Ну что ты, что ты, Танюш, я же говорил тебе, помнишь? Это мы с тобой молчуны, а наша Ритка-Маргаритка скоро болтать без умолку будет, скоро все слова уже пробалтывать будет и еще свои наизобретательствует! Да, дочка? — Дя. — Будешь папке помогать передачу вести? — Дя! Журналист уже сам чуть не плачет от счастья и гордости. Отдает Рите свой микрофон, чтобы крепко-крепко, двумя руками, прижать к себе Танюшку и Риточку, свою маленькую журналюженьку. А Таня тайком утирает слезы, снова и снова целуя мужа и доченьку. Двух её самых любимых, говорливых, родных и близких людей.