Я люблю своего братика.

Я люблю своего братика… Началось все с того, что я приехал погостить к своей тёте на пару недель. Дело в том, что у меня проблемы с лёгкими. Хоть это и несерьезно, но врачи посоветовали мне свежий морской воздух. Именно поэтому родители и отправили меня на побережье в небольшой домик тётушки. Ещё будучи ребенком, я часто проводил летние каникулы в этом месте, поэтому о нём у меня сохранилось много воспоминаний. И одним из них, пожалуй, самым главным, было воспоминание о моем двоюродном сводном старшем брате – Йесоне. Мы всегда много времени проводили вместе, катаясь на велосипедах, гуляя, набивая шишки и просто заливаясь смехом от происходящих с нами казусов. Мне нравилось проводить с ним время. Для своих тогдашних лет он был слишком взрослым. Нет, не внешне, а внутренне, морально. Он хорошо учился, знал кучу всего на свете и неустанно раскрывал мне секреты различных явлений, механизмов и тому подобного. А ещё он всегда мог взять ситуацию в свои руки и спокойно выйти из спора победителем. Неудивительно даже, что он стал адвокатом. Я не думал, что, приехав этим летом, увижу его здесь снова. Ведь он теперь занятой человек, постоянно в разъездах, в делах. По словам моей мамы, брат хорошо устроился в жизни. Он получил хорошее образование, начал успешную карьеру, найдя свое призвание в адвокатуре, стал высококвалифицированным юристом, при этом очень востребованным. А это требовало от него определенной ответственности и загруженности. Поэтому теперь он редко навещал своих родителей. Но так получилось, что начальник выкроил ему десять выходных дней за успешно разрешенное сложное дело, и брат приехал погостить в родной дом. С того момента, как я в последний раз видел его, и до сегодняшнего дня прошло около семи лет. Теперь мне 17, а ему 25 лет. Мы оба изменились, все вокруг изменилось. Поэтому, когда я увидел его теперь, я был приятно поражен: всегда длинные черные волосы – веяние моды прошлых лет – стали короткими и почему-то торчали в разные стороны; на смену мешковатым штанам и футболкам пришли классические черные брюки и рубашки. Он стал ещё выше и статнее. Однако я догнал его по росту, думаю, даже стал на пару сантиметров выше. И лишь озорные с искоркой глаза – единственное, что осталось от того шкодливого сорванца, которого я знал. Но, видимо, я тоже слишком сильно изменился, потому как кузен не сразу узнал во мне того пухленького мальчишку, каким был я раньше. Я вытянулся и сильно похудел от переживаемых проблем в учебе - она давалась мне нелегко. И теперь на него смотрел не толстый коротышка, а высокий и худой парень (пожалуй, даже слишком худой). - Вукки? – окинув меня взглядом, еле выдавил он из себя. Я кивнул. - Это правда ты? Я снова кивнул: - Да, это я. Услышав мой голос, он чуть не сбил меня с ног, а потом еще и чуть ли не задушил меня в своих объятиях. Никогда не думал, что брат способен на такое, ведь в детстве он никогда ничего подобного не вытворял. - Йесон, отпусти, задушишь же, - прокряхтел я, пытаясь выбраться из крепких объятий кузена. - О, прости! Сколько лет прошло с того момента, как мы в последний раз виделись? – как только он меня отпустил, тут же посыпались вопросы. - Семь лет, хён. - Семь? Ну ты и вымахал! – он похлопал меня по плечу, и мы направились в его комнату. – Рассказывай, как ты? Где учишься? Чем живешь? Вкратце я рассказал обо всем, что ему было интересно, да и сам интересовался, как брат жил все это время. Он то и дело травил шуточки, а я вспомнил те времена, когда мы вот так, вдвоем, оставались в одной комнате, и он рассказывал мне забавные и интересные истории, учил меня чему-то новому; вспомнил о том, как мы вместе мастерили рогатки и делали шалости, за которые доставалось почему-то мне. Может потому, что он был очаровательным сорванцом, на которого просто нельзя было обидеться или поругать, а может и потому, что он всегда всё сваливал на меня. Скорее и то, и другое. Мы болтали без умолку до тех пор, пока нас не позвала тётя – пора обедать. - Наперегонки! – крикнул Йесон и, едва вскочив с кровати, тут же скрылся в дверном проёме, громко хлопнув дверью. Пара секунд ступора, и я сорвался следом за ним. С диким топотом мы бегом спустились по лестнице второго этажа, ведущей в гостиную, за что получили возмущенное высказывание тётушки по поводу того, что мы взрослые парни, а ведем себя хуже детей. - Прости, мам, - поцеловал он тётушку в щёку, - просто с Вукки я чувствую себя моложе. Когда он снова назвал меня «Вукки», внутри меня все перевернулось. Раньше Йесон часто так меня называл. Flashback - Вукки. - М? - Ты ведь мой любимый младший братик. Знай, что бы ни случилось, я всегда буду защищать тебя. - Я знаю, хён. *** - Вукки. - М? - Ничего, мне просто нравится, как звучит твоё имя. А вот моё мне совершенно не нравится. - Почему? По-моему, замечательное имя – Ким Чонун. Оно такое лёгкое, как облачко. - Оно вовсе не легкое. Оно грубое – Чонун. Так и хочется буркнуть его себе под нос – Чонун. Как будто я гном какой-то из сказки о Белоснежке. А вот Вукки… Оно такое нежное и мягкое, твоё имя. - А давай придумаем тебе новое имя! Которое тебе понравится! - Придумать имя не так-то легко. Оно должно подходить мне, соответствовать какой-то черте моего характера. - Ты упёртый, может, назвать тебя Канхан? – рассмеялся я и чуть ли не получил за это в лоб. – Тогда Чо Ын? (с кор. добрый). Нет? Эээм. Ну, тогда не знаю даже. - Вукки. - М? - Давай просто помолчим. - Я не хочу сидеть в тишине. Это скучно. А спой мне что-нибудь? - Что тебе спеть? - Что-нибудь, мне просто нравится слушать твой голос, он у тебя необычный, не такой как у всех, особенный… - Хорошо, – и Чонун запел, причем так красиво, что на душе тут же стало спокойно и светло. - Йесон! – воскликнул я, нехотя перебив брата. - М? – непонимающе уставился на меня он. - Я буду звать тебя Йесон. Тебе нравится такое имя? - Смотря что оно означает. А то вдруг ты будешь звать меня вонючим носком, а я и знать не знаю! – наигранно возмущенно сказал он. - «Йе» означает шедевральный, а «Сон» - голос. У тебя замечательный голос, хён. - И откуда в такой маленькой головке такие умные мысли, Вукки? – потрепал он меня по голове и широко улыбнулся. - Ну, так что? – нетерпеливо спросил я, ведь мне так хотелось узнать, нравится ему это имя или нет. - Мне нравится, Вукки, нравится. Flashback’s End - Вукки, - выдернул меня из моих воспоминаний Чонун. - А? - Садись за стол, говорю. Йе отодвинул для меня стул, а когда я сел, примостился рядышком. Затем взял мою чашку с рисом и наложил в нее разных вкусностей так, что получилась большая горка. - На вот, ешь больше, а то совсем прозрачным стал. - Угум. Брат всегда старался обо мне заботиться… Flashback - Вукки, ну как вот тебя угораздило? – Чонун подлетел ко мне, осматривая ссадину на моем колене. - Не знаю, хён. Упал. Ты же знаешь, что я по жизни неуклюжий ребенок. Вот и теперь споткнулся и… Ссс, - просипел я, когда брат коснулся кожи рядом с ссадиной, оценивая серьёзность повреждения. - Щиплет, да? Я кивнул, а Йесон тоненько подул на ранку, моментально снимая боль. - Надо промыть и забинтовать. - Да не надо, так пройдет, я же мужчина! Йесон потрепал меня по голове: - Ты еще ребёнок, вот вырастешь, тогда и будешь показывать своё «я». Идти-то сможешь? Я неуверенно кивнул и сделал шаг, который тут же отозвался болью в поврежденном колене, от чего у меня подкосились ноги, и я чуть не шлепнулся снова. Обхватив мою талию, брат заботливо довел меня до дома и аккуратно обработал ссадину, замотав бинтом колено так, что я его даже согнуть не мог. - Это чтобы в ранку наверняка ничего не попало, - с умным видом кивнул он. И мне пришлось ходить так пару дней, пока ранка не подсохла. Flashback’s End Он внимательно наблюдал за тем, как я ем. Не выдержав столь пристального взгляда, я, естественно, подавился и закашлялся. Быстро среагировав, Йесон налил воды в стоящий рядом стакан и дал его мне, не забывая при этом похлопывать меня по спине, чтобы я скорее прокашлялся. - Ты как? - Я в порядке. - Ешь медленнее, - с заботой произнес он. - Не могу, когда ты так на меня смотришь, - мне правда было не по себе. - Прости. Мне просто нравится смотреть, как ты ешь… На самом деле, я давно испытываю к брату симпатию. Сначала я думал, что это лишь привязанность, обычная детская привязанность к человеку, которым восхищаешься, которого считаешь объектом для подражания. Но теперь, когда увидел его спустя столько лет, я понял, что это не просто симпатия. Это чувство намного сильнее… А потому его, казалось бы, ничего не значащие слова тут же достигли моего сердца… Ему нравится… Нравится смотреть на меня… Но я… Ким Чонун, что ты со мной делаешь? Для чего все эти взгляды в мою сторону и забота? Ты ведь мой брат, я не могу думать о тебе как о человеке, чувства к которому сильнее братских! - О чем задумался? – Йесон заставил меня вынырнуть из океана мыслей, от обилия и неправильности которых хотелось лезть на стену. - Да я… Так… Ни о чем… Просто… Спасибо, я наелся. Пойду к себе, - я уже собрался встать, но чужая рука на моем запястье не дала мне этого сделать. - Погоди. - Что? Йесон протянул ладонь к моему лицу, а я в ужасе смотрел на него, ожидая, что же будет дальше. - У тебя тут рисинка прилипла, - он коснулся пальцами уголка моих губ, убирая крупинку риса, а затем отправил ее себе в рот. – Ммм, вкусно. Все-таки моя мама замечательно готовит. Рё, ты что-то покраснел. У тебя жар? – он положил на мой лоб сначала ладонь, проверяя температуру, а, не почувствовав ей жара, коснулся его губами, от чего я резко отпрянул назад. - Я не болен! – хотя, нет, я болен, болен любовью к своему брату, пусть и сводному, но все же брату. Крикнув тётушке «большое спасибо, все было очень вкусно», я поспешил в свою комнату. Мое душевное состояние пошатнулось, а потому необходимо было уединиться и все обдумать, подумать над тем, как вести себя с Йесоном дальше - ведь чувства буквально с каждой секундой становились все сильнее. Закрывшись в своей комнате, я приземлился на кровать и уткнулся носом в подушку. Тяжело любить… Особенно, если любовь запретная. Я люблю его, но даже не могу сказать об этом. Мы оба парни, да и к тому же родственники, хоть и дальние. Айщ, что мне делать? Разум говорит одно, а сердце никак не хочет с ним соглашаться, говоря другое. Избегать его? Нужно, но я не хочу. Я хочу быть рядом с ним всегда и везде, где бы он ни находился, но и не могу себе этого позволить… Не могу… С этими мыслями я заснул, даже не переодевшись. Сквозь сон я слышал только звук тихонько приоткрывшейся двери и тихий шепот «спокойной ночи, Вукки». Утро встретило меня ароматами молочной каши и цветочного чая. Не открывая глаз, я наслаждался этим запахом, наполняя им легкие. Запах был настолько насыщенным, что невольно подумалось, будто он шел не из кухни, а источник его находился прямо перед моим носом. Ради смеха я решил проверить свои ощущения. Я приоткрыл один глаз, щурясь от яркого утреннего солнца, пробивающегося сквозь легкие занавески. И каково же было мое удивление, когда на краю своей кровати я обнаружил брата. На коленях у него стоял поднос, на котором меня терпеливо ожидала каша и ароматный чай. - Уже проснулся? Доброе утро, Вукки! Снова «Вукки»?! Лишь от того, как нежно он произносит это имя, мое сердце буквально плавится, заставляя любить Йесона еще больше. Но нельзя, нельзя даже думать об этом, не то что любить. Это больно. Я не хочу страдать, поэтому, пожалуйста, не называй меня так! - Не называй меня так, - вырвалось у меня, от чего Йе насупился. – Я уже не маленький! Брат лишь безразлично пожал плечами и протянул мне поднос с едой. - Что это? - Я принес тебе завтрак. - Понял. Зачем? Я ведь и сам мог спуститься вниз, - выказывая недовольство, я тем самым защищался. Ведь только так можно было отгородиться от брата, а, следовательно, и от чувств к нему. - Но ты ведь был болен, - он потянул руку к моему лбу, чтобы проверить температуру. - Да не болен я! – увернувшись, я встал с кровати и принялся рыться в шкафу в поисках свежей одежды, чтобы хоть как-то отвлечься от навязчивых мыслей. - Хорошо, но завтрак обязательно съешь, а то я что, зря его сюда тащил?! Приятного аппетита, в общем, - поставив поднос на кровать, он поднялся и скрылся за дверью, оставив меня в полном одиночестве наедине с нерадужными мыслями о нас. Съехав спиной вдоль дверцы шкафа, я опустился на колени, пытаясь хотя бы мысленно унять бешено колотящееся сердце…