ohabukuro

Льющаяся на плечи прохладная вода помогает немного остудить нагретое тело. Пусть из-за этого немного щипет свежие царапины, очистить себя от пота, грязи и спермы всегда приятно. Джиро запрокидывает голову, подставляя лицо тонким струйкам, словно собака, впервые за долгое время попавшая под дождь. Он не знает, сколько времени простоял так, ни о чём не думая и едва ли не засыпая. Наваждение проходит, когда в голову закрадывается мысль — Сабуро ведь тоже хочет помыться... и не обрадуется, если он сильно тут задержится. С сожалением закрутив кран, Джиро тянется к полотенцу, вытирает голову и тело, оборачивает вокруг пояса и, зевая и потягиваясь, шурует в свою комнату, дабы наконец освободить ванну для младшего брата. — Сабуро, сорян, что так долго, можешь ид... Сабуро? — он, странным образом не среагировав на скрип открывающейся двери, не реагирует и на своё имя. Подойдя ближе, Джиро понимает, что Сабуро... всего лишь уснул, дожидаясь его возвращения. — Упс, — обратившись непонятно к кому, он усаживается на краешек своей кровати, невольно стараясь быть потише. И вглядывается в чужое лицо — непривычно расслабленное и умиротворённое. Сабуро мил сам по себе, но когда спит, становится... похожим на себя прежнего — мягкого и уязвимого. И ужасно, просто незаконно милого. Ощутив острый прилив нежности, Джиро целомудренно целует брата в лоб, после намереваясь чуть его подвинуть и улечься спать. Будить Сабуро и тем самым разрушать этот трогательный образ совсем не хочется — пускай завтра помоется... главное, чтобы до приезда нии-чана обратно. А то будет немного стыдно, наверное. Но когда Джиро устраивается поудобнее, Сабуро сонно что-то бормочет. Любопытство заставляет его вновь повернуться в сторону дремлющего брата, и тот, словно прочитав его мысли, вновь говорит, но в этот раз громче и отчётливее. — Джиро-нии... Почему-то ему становится неловко. Сабуро что-то снится? Он дышит ровно и спокойно, через едва приоткрытый маленький узкий рот... господи, о чём Джиро думает. Вроде как, он собирался ложиться спать, а не... заниматься чем-то подобным. Разглядыванием своего спящего младшего брата, с которым они трахались несколько минут назад. Ну... ничего страшного, если Джиро поцелует ещё разок. Сабуро тихо посапывает, очевидно, действительно уснув, потому что в ином случае его дыхание можно было бы услышать, лишь прижавшись к нему почти вплотную. А сейчас Джиро различает тихий звук, только наклоняясь, и либо Сабуро ну очень хорошо притворяется (что маловероятно), либо спит настолько крепко, что не реагирует на поползновения (эй, вообще-то, он ничего такого ещё не делал!) Джиро. Поэтому движения чужого юркого языка в ответ на его поцелуй становятся полнейшей неожиданностью — он вздрагивает и отшатывается, подумав, что невольно разбудил спящего. Но нет — дыхание Сабуро не меняется ни на йоту — разве что он немного ворочается, проводит руками по кровати, словно бы ищет что-то. ...Джиро наивно надеется, что его. Может быть, дело в том, что Сабуро, пусть и сквозь сон, но ответил ему, или же во всей неправильности и странности ситуации, но завёлся он отчего-то не на шутку. Несмотря на то, что, казалось бы, уже настроился засыпать... Дрожащей нервной дрожью рукой он стягивает едва ли что-то прикрывающее покрывало — смесь стыда и возбуждения накрывает его с головой, а вместе с нею появляется и вездесущее любопытство. Как много у него получится сделать прежде, чем Сабуро проснётся? Сам себе он напоминает не увлекаться — наверное, как-то это не очень правильно с моральной точки зрения — приставать к спящему... с другой стороны, не ему об этом судить — и так уже пал ниже некуда. Тем более, Сабуро не обидится... если не проснётся. Поэтому Джиро мысленно обещает себе не заходить дальше положенного и быть осторожным, после чего примыкает к трогательно розовеющим губам в повторном поцелуе. В тот раз ему не показалось — Сабуро отвечает и сейчас... но не слишком инициативно и, похоже, чисто инстинктивно — его слабые движения практически полностью подавляются навалившимся Джиро. С ювелирной аккуратностью он раздвигает худые длинные ноги, втискивается меж бёдер и трётся членом о чужой — пока ещё вялый. «Ничего-ничего», — думается как-то рассеянно. Он обхватывает оба, несколько раз медленно ведёт по всей длине, ожидая, пока у Сабуро тоже встанет. Дыхание у него участилось, ресницы затрепетали, из горла вырвался очередной стон... но брат по-прежнему спал, не подозревая, какие грязные вещи с ним вытворяет Джиро. Это было... странно. Странно практически не получать инициативы от того, кто всегда отвечает на любое движение, действие или взгляд — смущённым шипением, похотливым стоном или нетерпеливым стискиванием талии ногами. Обычно переливающиеся самыми разнообразными эмоциями глаза Сабуро закрыты, и Джиро даже не может толком сказать, нравится ему или нет. В груди загнанной птицей колотится сердце, страх перемешивается с интересом — что будет, если он проснётся? — и растекается жаркой похотью, колючей и резкой. Её невозможно игнорировать, но Джиро и не пытается — он охотно идёт у своего постыдного желания на поводу, вылизывая маленький розовый сосок, свободной рукой поглаживая усеянную пятнышками засосов тощую грудь. Как он отреагирует? Не проснётся ли, если зайти ещё дальше? А что вообще будет, если проснётся? Повторяющие друг друга вопросы роятся в голове надоедливыми мухами, и Джиро решает забить на них и сосредоточиться на чуть выгнувшемся навстречу теле, гладкой белоснежной коже, сочащихся смазкой членах в его ладони... простой дрочки мало. Её всегда было мало, с тех пор, как они начали трахаться. Сабуро покраснел во сне, а с припухшими от поцелуев губами и выражением лица столь невинным он смотрелся ещё краше — сдерживаться категорически невозможно. Джиро перебирается выше и вновь целует, ведёт языком по кромке зубов и нёбу, вылизывает чужой рот и с кружащейся от похоти головой суёт пальцы в растянутое податливое нутро. Сабуро вздрагивает, и ему кажется — вот-вот, ещё совсем чуть-чуть, и точно очнётся, и, может быть, накричит на него, или... попросит, чтобы он продолжил. В любом случае, его уже вряд ли способен остановить даже апокалипсис. Брат действительно полностью расслаблен, пусть и сон его не настолько глубок, чтобы просто лежать без движения. Потрясно... Эта мысль заставляет его нервно хохотнуть — неужто трахать спящего настолько классно, что он заводится всё сильнее, просто думая об этом? Ха-ха, сейчас проверит. Когда Джиро нащупывает простату, Сабуро вновь вздрагивает — в этот раз всем телом. И слабо стонет ему в рот, наугад мазнув ранее неподвижным языком по губам. Что, даже так спит? Знатно он вымотался, должно быть. По его вине. Интересно, вымотается ли он ещё сильнее, если сейчас Джиро вновь его трахнет? Пятый раз за сегодня, кажется. И не такое бывало, когда Ичиро уезжал. Но чтобы кто-то из них приставал к другому, пока тот спит — ни разу. Отступать, однако, поздно. Мысленно извинившись перед обоими братьями, родителями, богом, собой, в конце концов, Джиро вытаскивает пальцы и тянется за квадратиком презерватива, всегда предусмотрительно лежавшими под подушками. И, разумеется, у него они закончились именно сейчас. У Сабуро в комнате, наверное, есть ещё, но, чёрт возьми, на данный момент он физически неспособен встать и пройти целый коридор от своей комнаты до его. Плевать. Член входит идеально, и это, пожалуй, стоит того, что Джиро удобства ради пришлось самостоятельно приподнять безвольные ноги Сабуро, кои он обычно сам с радостью закидывает ему на поясницу. На чужое безмятежное лицо Джиро не на шутку залипает — брату будто всё равно, что с ним происходит, но реакция его тела выдаёт с головой — вставший член, подрагивающие руки, тихие, мягкие стоны... Прислушавшись, в этих сладких звуках можно различить его имя — то, что Сабуро обычно ужасно стесняется произносить даже в порыве страсти. Пожалуй, в происходящем есть... свои плюсы. В голову Джиро закрадывается шаловливая мысль: если после сегодняшнего Сабуро не убьёт его, то... ему хотелось бы это повторить. То есть, вновь потрахаться со спящим? Но ведь, фактически, у него уже такое бывало... младший брат иногда вырубается прям в процессе и при пробуждении не особо возражает против члена Джиро в своей заднице. С чего бы ему возражать и сейчас, верно? Хах, даже в голове все эти оправдания звучат ужасающе абсурдно, и озвучивать он их точно не собирается. Подобный бред вряд ли прокатит с Сабуро, ужасно не любившим, когда его будят раньше времени... Хотя, может быть, дело в способе пробуждения. И о чём вообще Джиро думает... Хаотично копошащиеся в голове мысли перекрещиваются с плавящимися от удовольствия мозгами, страх и любопытство наконец отходят на второй план, вместо себя оставив лишь нестерпимое голодное желание. Он наклоняется, прикусывает острую выпирающую ключицу, почти рычит от животной похоти и ускоряется, по-прежнему не встречая никакого сопротивления. Его дыхание — поверхностное и тяжкое — резко контрастирует с почти спокойным Сабуро. Полностью расслабленное тело едва ли реагирует на быстрый, рваный темп, заданный им, и если обычно брат елозит, скулит и сжимается, пытаясь скорее довести его и себя до предела, то сейчас Джиро волен творить всё, что вздумается. Он тянет и щипает мягкую кожу бёдер, иногда останавливается и всматривается в спокойное лицо напротив, в трепещущие на слабом свету лампы ресницы, словно не боясь, а надеясь, что вот-вот Сабуро откроет глаза и взглянет на него — удивлённо, озлобленно или умоляюще. Есть в этом нечто постыдное, но притягательное, потому что на подкорках мозга в нём живёт уверенность: Сабуро позволил бы ему. Они настолько близки, что он готов спустить Джиро с рук и нечто подобное, и сам при удобном случае и не побрезговал оседлать его. О. Лучше бы Джиро просыпался так, нежели по будильнику. И именно когда он думает об этом, Сабуро вздрагивает особенно сильно, фыркает, зевает и... просыпается. Явно не понимая, что происходит. Джиро стискивает пальцы на чужих ляшках сильнее, тянет податливое тело на себя, смотрит на растерянно моргающего Сабуро, наклоняется и выдыхает на мгновенно покрасневшее ухо: — Доброе утро, спящая красавица. Кажется, эта фраза немного возвращает брата с небес на землю: он, как Джиро и предсказывал, смотрит на него недовольно, не до конца проснувшийся, ничего не понимающий и сбитый с толку. — Джиро, какого хрена ты делаешь? — Сабуро поднимает непослушные спросонья руки, кладёт ему на плечи — то ли по инерции, то ли с затаившимся намерением оттолкнуть — но тот в ответ лишь насмешливо скалится. И замирает. — Мне прекратить? — есть какое-то садистское удовольствие в наблюдении за тем, как из возмущённого взгляд Сабуро становится растерянным и беспомощным. Он поджимает губы и молчит упрямо, но по мелкой дрожи, бьющей его тело, становится понятно: надолго его упрямства не хватит. И пусть Джиро и самого не прельщает останавливаться вот так, на самом пике, в этой схватке он точно не проиграет. — Ну так? — после нескольких секунд напряжённого молчания и поединка взглядами, по ощущениям длящихся вечность, он терпеливо переспрашивает, бегло осмотрев судорожно вздымающуюся грудную клетку и покрытое испариной лицо. Вместо ответа Сабуро отворачивается, наконец поднимает ноги и обхватывает ими его поясницу, молчаливо признавая своё поражение. — Ублюдок... делай, что хочешь, — наверное, это должно было прозвучать гордо и грозно, но из-за сбитого дыхания, хриплого ото сна голоса и просочившейся умоляющей интонации Джиро чувствует только нестерпимое умиление. И делает, как ему велено: вдавливает пальцы в чужие острые плечи, кусает за шею с почти животной агрессией, жмётся к щуплому телу ещё сильнее, стискивая почти до хруста. Окончательно проснувшийся Сабуро притягивает Джиро к себе движением грубоватым и напористым, целует, укусив почти до крови, жёстко проводит ногтями по спине, поверх старых (ну как, старых...) царапин, оставляя новые. Несмотря на почти мольбу, произнесённую, казалось бы, совсем недавно, глаза его вновь горят знакомым упрямством. И это тоже заводит. Сабуро кончает, сцепив зубы и не издав ни звука, и Джиро мельком думает: если бы он всё ещё спал, то позволил бы себе произнести его имя? Несколько мгновений Сабуро дрожит и силится уйти от прикосновений, сверхчувствительный и разморённый, пока Джиро не кончает вслед за ним, напряжённо замерев и, кажется, даже задержав дыхание. — Ч-чёртов извращенец, — Сабуро, силясь выровнять дыхание, слабо тычет кулаком куда-то ему под рёбра, и Джиро послушно откатывается в сторону, чувствуя, что этот спонтанный заход точно высосал из него весь скудный остаток сил. — Рядом с тобой даже спать нельзя... — Но тебе же понравилось, — на это брату возразить нечего — он отворачивается, залившись краской до корней волос, только подтвердив его правоту. «Вот бы всегда так просыпаться», — думает Сабуро, не без стыда смакуя в памяти пережитые ощущения. Его тело дрожало от удовольствия куда более сильного и насыщенного, чем в самом прекрасном, самом правдоподобном сновидении. Наглость, смекалистость и напористость Джиро, если честно, привели его в чистейший восторг, как и само ощущение медленного пробуждения, пока старший брат делает с ним что-то... такое. Интересно, сколько всего он успел сделать до того, как Сабуро наконец проснулся? Вместе с этим вопросом в нём зарождается и следующий: как много успеет сделать сам Сабуро прежде, чем Джиро проснётся? Ему не терпится это узнать.