Внутривенно

…если я чувствую, что я лишняя, я спокойно окутываюсь своей независимостью, как плащом, прикрываюсь своей гордостью, как вуалью, и удаляюсь в уединение.

Зоя прикрывает глаза, с шумным вздохом опуская голову на шёлковую подушку в своих покоях. Перед глазами бешено пляшут звёздочки — переливаются алыми пятнами. Когда-то синий кафтан, гордо врученный ей Дарклингом, валяется у подножья кровати. Разорванный на руках и в области ребер, выцветший от долгой носки; бесполезный кусок ткани, ровно такой же как и она. Замена могущественной шквальной нашлась быстро. Невзрачная шуханка, приютская девчонка, которой досталось больше чем ей — досталось то, что должно было принадлежать ей. Зоя полыхает от ярости, окунается в море отчаянья и бездействия. Святая — так нарекли ее замену, заставляя отступить на пару шагов назад. Солнце должно сиять, не так ли? Только вот над Равкой зияет чернота и столп туч, предвещающих бурю невиданных размеров. Ей противно лишь одно упоминание глупой девицы. Глупые надежды наивной девушки обратились прахом, растаявшим льдом в летнюю погоду. Зоя смежает веки — тянет шёлковую ткань на плечи, согреваясь от холода, что ломит кости. Она не открывает глаза, стараясь игнорировать присутствие подруги, жгущей в ее лице дыру. Назяленская злится от бессилия. Выбор стал для неё клеткой, куда когда-то загнали тигрят. Ей стоило пройти мимо, не открывать дверцу — не удержалась. Жалеть поздно. Зоя чувствует нотки цветочных трав. Духи Сафиной на вкус как поддержка, верные слова и избавление от одиночества, обвившего ее шею плотной веревкой — ещё один шаг назад и удушье послужит началом спасительной темноты. Теплая ладонь сжимает ее руку через тонкое покрывало. Зоя нехотя поднимает веки, жмурясь от яркости огня в лампе. Взгляд оленьих глаз заставляет сердце сжаться и попросить помощи, но Зоя молчит, ведь знает цену привязанности. Уж она ощутила ее сполна. У власти есть цена, Зоя, и если ты готова ее заплатить, то протяни руку — я отвечу. Мы построим этот мир, разрушив другой. Гриши будут жить и ни один ребенок не будет брошен как ты. Позвольте представить вам Назяленскую — самую выдающуюся шквальную из всех, что я видел. Поцелуй меня, свет мой. Она была его спасительным якорем, утешением, штилем в морской пучине. Сейчас — догоревшей спичкой. Комок, засевший в горле не даёт вымолвить и слова, оправдаться, отогнать от себя всех и вновь закрыться в панцире. Разорвать бы черный кафтан на новоявленной святой; заставить ее кричать, терзая порывами ветра ее тело. Глядеть на покрасневшее от слез лицо и ликовать, смеяться до коликов в животе, затмить заклинательницу собственным могуществом. Он не позволит. Станет на защиту девочки из Керамзина. Окутает ее своими тенями и отошлет Зою куда подальше наплевав на чувства, которые подарил ей — отравил и заставил преклонить колени перед тьмой. Тянул к ней руки во время кошмаров; просыпался, вскакивая с кровати — окольцовывая ее и прижимая спиной к себе. Где это сейчас? С кем он сейчас? Алина. Алина не Зоя. Зоя не Алина. Ей бы хоть чуточку ее дара, который так боготворит Дарклинг. Назяленская весь мир залила кровью, если бы он дал ей шанс на что-то. Что-то оседает горечью на языке, принуждая в безумных срывах шептать его имя — Александр. Она знает. Она будет помнить и проклинать его. Сафина будет сжимать ее в объятьях и шептать утешающие слова, которые, к слову, не приносят и толики облегчения, лишь сыпят соль на старые раны. Незяленской плевать. Если Александр не будет с ней, то он не достанется никому. — Дарклинг нашел оленя. Он зовет тебя. Зоя не отвечает, лишь кивает и кривит губы в улыбке. Фальшь просматривается в каждом ее движении и эмоции. Она не позволит его монстрам растерзать ее вновь. Нет. Последнее слово будет за ней. Ровно так же, как он скармливал ей ложь и обещания с своих губ — она скормит ему яд и глазом не моргнет. Звон пустого пузырька тонет в оглушающей тишине коридора. Шквальная с прямой спиной и поднятой головой идёт вперёд. Клетка приоткрылась — тигр вышел на волю и он ждёт отмщения.