Попрощавшись с водителем, мужчина лет сорока пяти вышел из салона такси. Погода оставляла желать лучшего. Он явно не ожидал ливня этим вечером — это заметно по его одежде и отсутствию зонта. Ни один здравомыслящий человек не надел бы костюм, чтобы прогуляться под дождем. На улице уже темно, хотя на часах и шести нет — осень началась. Прикрыв голову портфелем, он побежал под крышу дома, стараясь перепрыгивать лужи, по правде говоря, выходило это не очень, еще и резкие порывы ветра так и норовили сбить мужчину с ног. Добравшись до козырька, он взглянул на свои ноги: штанины брюк были мокрыми чуть ли не до колена, а с туфлями и вовсе можно попрощаться.
Смотря на эту печальную картину, мужчина тяжело вздохнул и повернулся к дому, любопытно оглядывая его. Если смотреть на него с такого маленького расстояния, он кажется гигантским. Стены были старыми, краска давно обсыпалась с них, а сами они, казалось, вот-вот рухнут и дом сложится в колоду игральных карт. Окна, на удивление, были целы. По дороге сюда, он думал, что их уже давным-давно выбили хулиганы. Он был рад, когда не обнаружил и трещинки на стеклах. Обежав дом глазами сверху вниз еще раз, он остановил свой взгляд на двери. Она все такая же: тяжелая и надежная, кажется, будто ее способен открыть только силач, но это лишь предрассудки. Единственное, что выдавало ее возраст — маленькое окошечко в верхней части. Мужчина наклонился к нему, сделав козырек рукой и прищурившись настолько сильно, насколько это вообще возможно, попытался разглядеть внутренности дома. Окошко было все в пыли и в его мутной стеклянной вставке невозможно было разглядеть ничего. Очевидно, за этим местом уже давно никто не ухаживает. У мужчины на этот счет тоже не было планов. Он пришел сюда лишь за тем, что ему необходимо. Как только он это обнаружит, ноги его за порогом этого дома больше никогда не окажется.
Постучав по карманам промокших до последней нитки брюк, мужчина услышал звон в одном из них и достал связку ключей. Он долго мучился с подбором ключей и наконец нашел подходящий. Услышав характерный щелчок в дверной скважине, он несколько раз толкнул плечом дверь, чтобы та наконец открылась. Завалившись в дом, он не успел оглянуться, как сразу же закашлял, пытаясь отдышаться от пыли, которая с порога навалилась на него. Этот дом пустовал около тридцати лет, а то и больше, — неудивительно, что дышать тут нечем. Он прикрыл нос сгибом локтя и стремительным быстрым шагом подошел к окну, чтобы хоть немного проветрить помещение. Форточка с треском открылась. Вдохнув свежий воздух, он наконец обернулся, чтобы осмотреться. На секунду сердце замерло. Все точно такое же, как и тридцать лет назад, совсем ничего не изменилось. Хоть воздух уже просочился внутрь дома, дышать все равно было трудно. Это явно не из-за пыли, которую мужчина поднял своим неожиданным визитом. Он стоял словно его парализовало около окна, опираясь на шаткий подоконник, он будто боясь сделать шаг, только издалека осматривал кухню и гостиную, отмечая изменения. Их не было. Ничего не изменилось. Та же самая картина, что и тогда.
Пройдя вдоль барной стойки, что огорождала кухню от гостиной, он провел по ней пальцами, морщась от толстого слоя пыли. Удивительно, что бытовая техника и посуда стояли на тех же местах абсолютно, а может и раньше: сразу же, как хозяин перестал появляться здесь.
В гостиной все также тоскливо стояло одинокое кресло напротив старенького телевизора, только сейчас оно выглядело еще печальнее, чем тридцать лет назад. В углу неаккуратно валялась собачья лежанка. Заметив белую шерсть на ней, в груди все свело до боли. Он присел у подушки и подобрал небольшой комок шерсти, сжимая его в кулаке. Больше в гостиной не было ничего. Все также пустынно и тихо. Настолько тихо, что казалось, еще немного и он оглохнет от этой мучительной тишины. Чуть дальше была облезшая дверь, за которой, по прежнему скрывалась ванная, а над ней и лестница, одна из ступенек которой когда-то давно проломилась под весом неосторожного хозяина дома.
Заглотив легкими побольше воздуха, мужчина все же решился подняться на верхний этаж. Он аккуратно перешагивал со ступени на ступень, вцепившись в поручни. Дерево ужасно скрипело под его ногами, и, казалось, даже прогибалось. Прошло столько лет — как бы еще одна ступень не провалилась.
Одна ступень за другой и мужчина преодолел эту ужасно шумную лестницу. Он окинул взглядом второй этаж. Длинный пустой коридор. Света здесь уже давно нет, поэтому сейчас это место выглядело, как дом-убийца из фильмов ужасов, где по коридором разгуливают толпы призраков, норовя поскорее убить незваного гостя. Звучит интересно, даже жаль, что это лишь фантазии.
Обои давно отклеились, некоторые куски даже валялись на обшарпанном старом паркете. С потолка сыпалась известка, а в углу при желании можно было заметить целый кусок, упавший с потолка и рассыпавшийся на тысячи мелких кусочков. Те же две двери — две комнаты. Словно это было вчера, мужчина услышал фразу, прозвучавшую, когда он впервые увидел эти двери: «Эта комната родителей.» Его передернуло. Он вздернулся и быстрым шагом направился к дальней комнате.
Долго подбирая нужный ключ, он наконец попал внутрь. Мужчина сразу же ринулся к окну, чтобы проветрить спальню. Когда-то он отзывался об этой комнате, как о самом уютном месте в доме. Сейчас же оно было таким же жутким как и остальной дом. Пыльные полки, полностью забитые книгами. Он так и не успел прочитать все, а сейчас даже открывать их не хочется — записки, написанные до боли знакомым почерком на полях страниц, которые он увидит в них, снова заставят задуматься о былом. Рядом стояло такое же кресло, какое стоит в гостиной, а справа от него напольная лампа. Это было
его любимым местом в этом доме, поэтому дышалось здесь по-особенному тяжело
Мужчина заметил очки на краю кофейного столика. Аккуратно взял их и бережно протер стекло. Это было бесполезным занятием: пыль уже въелась в них и вывести ее просто протерев куском ткани было невозможно. Он открыл портфель, который до сих пор не просох от ливня, и положил очки в небольшой кармашек сбоку. Двухспальная кровать, столик по одну сторону от нее, на нем маленькая лампа, будильник и даже стакан, в котором когда-то была вода. По правую сторону от кровати стоял небольшой рабочий стол, на котором были хаотично разбросаны бумажки. Рядом с ним — гитара. Мужчина провел пальцем по струнам и услышал резкий звук, который заставил его вздрогнуть: струна лопнула. А чего он еще ожидал? Удивительно, что они до сих пор были целыми.
Вдоль противоположной стены от стола стоял шкаф со встроенными в дверцы зеркалами. Мужчина вздернулся, заметив свое отражение в них. Ему привидился чужой, но знакомый силуэт в пыльном стекле. Он присмотрелся и судорожно выдохнул, когда осознал, что ему не более чем показалось. Опустив взгляд на стол, мужчина мельком читал названия песен, кривым почерком написанных на разбросанных листочках, которые он раздвигал в стороны, чтобы увидеть больше. В этой куче он нашел блокнот в черной обложке. Он был толстым и из него торчало куча вложенных листов, но всех их охраняла тонкая резинка, удерживая блокнот закрытым. Мужчина замер. Он взял его в дрожащие руки и, усевшись на пыльную кровать, аккуратно стянул резинку с обложки. Один лист упал под ноги мужчины. Он наклонился и перевернул его текстом вверх.
— До конца, — в полголоса прочитал он название стиха. Пробежавшись по листу глазами, он читал коряво написанные строчки, пытаясь разобрать слова. Прошло столько времени — и бумага уже пожелтела, и чернила выцвели.
Он называет особняк не домом, а могилой.
Он постоянно задыхается от зловония и дыма.
Эта свадебная вечеринка явно не удалась.
Так что пошлите моё приглашение обратно невесте и жениху.
Его нет рядом. Он постоянно наблюдает за людьми,
Севшими в лужу. У него мало друзей.
В это время их с вымученными улыбками
Фотографируют для семейного альбома.
Если мы поженимся, похоронишь ли ты меня?
Будешь ли ты заботиться обо мне до самого конца?
Попрощайся с клятвами, которые ты забрал.
Попрощайся с жизнью, которую ты создал.
Попрощайся с сердцем, которое ты разбил,
И с цианидом, который ты выпил.
Он хранит старое фото, на котором он прекрасен.
У него появляются мерзкие волдыри от денег, которые он тратит.
Заблудиться в самом себе — ужасно.
Усильте лечение. Молитесь, чтобы он очнулся.
Поцелуйте жениха.
Попрощайся с последним парадом.
Убирайся прочь со своим идиотским выбором.
Попрощайся с сердцем, которое ты разбил
И с цианидом, который ты выпил.
На последнем параде,
Когда все вечеринки сотрутся из памяти,
Выбор, который ты сделал,
Останется с тобой до самого конца.*
Дрожащие еще с момента, как он зашел в эту комнату руки, стали трястись в разы сильнее. Мужчина отложил лист в сторону и перевел взгляд на блокнот. Перед ним первая страница: «Я Нагито Комаэда. Я хочу навести порядок у себя в голове, поэтому начну записывать все самое важное сюда. Это будет вроде личного дневника. Я слышал, что многие великие писатели и музыканты тоже вели такие записи, так чем я хуже них :Р»
