Капли дождя.

      Вечерело. Обыкновенный, как и мириады предыдущих, день медленно клонился к закату — тысячелетиями ничего здесь не менялось, так было до рождения всего рода человеческого и навряд ли поменяется после смерти. Солнце уже зашло. Лёгкий летний дождь надоедливо моросил за окном, да лениво отбивал ритм, понятный, наверное, лишь ему. Кристальные капли стремительно летели вниз, разбиваясь безмолвно о каменный подоконник также быстро, словно детские мечты, не суждено, увы, которым сбыться. Винокурню «Рассвет» дождь не обошёл великодушно стороной. Сизые тучи затянули вечернее небо, из последних сил охраняя от чужих глаз солнечный диск, таящийся за линией горизонта. Господин Дилюк находился у себя в кабинете, занимаясь привычной ему бумажной работой. Сложив нога на ногу, мужчина внимательно прочитывал очередной отчёт бухгалтерии, убеждаясь, что никаких проблем с распределением бюджета не возникло. — Люди, проверенные временем, никогда не подводят, — раздается вдруг низкий, слегка хриплый голос. В коридоре слышатся шаги — тихие, но слишком уверенные, чтоб их можно было списать на игру воображения, становясь с каждой секундой громче. Рагнвиндр уже знает, кто вот-вот зайдёт в его кабинет и нарушит редкий покой. Дверь легко отворяется — на пороге комнаты предстает капитан кавалерии Ордо Фавониус. — Назови причину своего визита, Кэйа, — Дилюк не оборачивается, не думает даже, и без того чувствуя на себе эту наглую спесивую ухмылку. — Тебя целый день не было в таверне, вот и решил заглянуть, — Альберих, точно чёрный кот, проскальзывает в комнату, закрывая за собою дверь. Его холодные, влажные ладони ложатся на чужие плечи, внимательно следя, как названный брат тут же напрягается, содрогаясь. Кэйа невольно проводит ассоциации самого себя с сапёром, что должен обезвредить бомбу замедленного действия, и едва слышно смеётся своим же мыслям, поддевая ловкими движениями пальцев и стягивая резинку, которая удерживала багрово красные волосы в низком, но тугом хвосте. Шелковистые пряди рассыпались по широким плечам. Точно вулканическая лава. — Ты приходишь в мой дом, ведёшь себя совершенно неподобающе, так ещё и имеешь наглость так похабно улыбаться мне в лицо? — терпение не вечно, всему есть предел, и крайности уже достигнуты. Они это знают, но продолжают испытывать друг друга. — Какова настоящая причина заявляться сюда? — Читаете людей как открытую книгу, мастер Дилюк, очень похвально. Но я действительно не имел дурных намерений, — непринуждённо отвечает капитан кавалерии, вновь и вновь касаясь парня мимолетно, — Лишь хотел проведать Вас. Кэйа ещё с детства влюбился в эти красные блестящие волосы, что на свету переливались огненными бликами. Рагнвиндру были приятны ласки, но он всё равно мотнул головой в сторону, избегая прямого контакта, держа себя в руках. Ярко-алые глаза взглянули из-под веера пушистых ресниц на брата, только сейчас заметив изменение в одежде. На Альберихе заместо привычной жилетки красовалась белая хлопковая рубаха, расстегнутая на первые две пуговицы. Стан обтягивал туго затянутый чёрный корсет, прошитый синими и белыми нитями. Данный образ подчёркивал элегантность мужчины, его красоту. Чертовски невыносимо манил. — Какого чёрта? — единственные слова, что смог сейчас припомнить владелец винокурни, чувствуя каждой фиброй души, как Кэйа слабо обхватывает шею, наклоняясь настолько близко к уху, что, казалось, обжигал кожу своим дыханием. Наконец-то, они совершенно одни, никто их не потревожит, все идёт так, как и планировал Альберих. Капитан кавалерии тяжело вздохнул, пару секунд решаясь снять-таки перед братом маску беззаботности и обмана. За вечной улыбкой и разного рода шутками спрятался совершенно разбитый изнутри юноша, потерявший смысл жизни, от которого отвернулись. — Прости меня, — знал бы Дилюк, насколько тяжело приходится выдавливать из себя очередное слово, признавать собственную слабость и продолжать хоть что-то говорить, — Я устал от этого холода. Разлука съедает меня заживо. Прошу… Больше слов не нужно. Рагнвиндр коснулся кончиками пальцев прохладных, слегка влажных от дождя волос, едва применяя силу, прижал его к себе, утыкаясь носом в шею. Тепло моментально охватило всё тело обладателя крио Глаза Бога, согревая. Именно его тепла и не хватало все эти долгие годы. В таком положении они простояли недолго — у Кэйи начала затекать спина, что отдавало неприятным покалыванием в волокнах мышц и вынудило его отстраниться. Перед глазами отчего-то всплыло короткое воспоминание из их совместного детства, которое, хоть и томилось все эти годы затолканными глубоко, но вызывало-таки лучезарную улыбку. Альберих взял Дилюка за руку, ведя в сторону широкого подоконника, на котором можно было спокойно расположится обоим без риска упираться друг в друга конечностями или вовсе свалиться при всяком неудачном движении на пол. Тот и не сопротивлялся, лишь устало вздохнул и медленно выдохнул. В один миг мужчина забрался на холодный выступ, похлопав ладонью рядом с собой, приглашая жестом составить ему компанию. Дилюк также молча согласился, устроился рядом, позволяя себе положить голову ему на плечо, но у Кэйи оказались чуть иные планы. Он развернулся и закинул ноги на подоконник, для большего удобства, зажимая названного брата меж собой и стеклянной панелью, уложив его голову себе на грудь. Рагнвиндр мог слышать, как бешено колотится сердце юноши, мог чувствовать неуверенность, осевшую в воздухе, когда морозные пальцы зарылись в огненные волосы, уводя выбившиеся пряди за ухо и губы невесомо коснулись виска. Тело, словно свечей догорающей, не выдержав напора огненных всполохов, плавилось под этими горячими ладонями, заставляя прижиматься ближе и ближе, еще немного — и вплотную, а то и вовсе вытеснив. Дилюк поддался разбушевавшемуся тайфуну самых тайных и сильных чувств и обнял капитана кавалерии за обтянутую корсетом талию. Взор алых, точно зерна граната наливные, глаз устремился в окно. Мутная пелена белесого тумана окутала всю винокурню, а капающий дождь добавлял в атмосферу нотки уюта. Им никто не помешает насладится теплом друг друга. Теплом, которого чертовски не хватало годами. По которому оба так соскучились. — Скорее всего ливень кончится лишь к утру. Пережди его здесь. Кэйа тихо смеётся и на вопросительный взгляд визави отвечает: — Я и не собирался уходить, братец. Кто бы мог подумать, что какие-то жалкие дождинки оказались способны воссоединить две давно разбитых души? Вот и они не знали.