Занимательная химия

-Да за что ж нам такой пиздец-то, в конце года? — простонал недовольно Антон, падая головой на сложенные на парте руки. — Сегодня последний учебный день, какого хуя он поставил проверочную? -Тош, ты же знаешь, он козлина, при чем козлина редкостная и выебистая, — вздохнула Оксана, падая на спину распластавшегося по столу Шаста сверху. Он крякнул от неожиданности, но отпираться и вылезать из-под нее не стал, покорно принимая свою судьбу подушки. — Ему вообще поебать, хочется нам или нет, можем мы работать или нет, если пришли значит здоровы и готовы к труду. -Ну, бля-я-я-я, — застонал вновь парень, глухо себе в предплечья, и чуть было не завыл, понимая что нихуяшеньки вообще не помнит. А он отличник, как бы, ага. — Ебал в рот, я такой сюрприз новогодний. -Скорее это он нас выебет, — тоже вздохнула Оксана, перебирая волосы на антоновом затылке. Она задумчиво смотрела на учительский стол, сейчас казавшийся ей почетным местом палача, продолжая мучить волосы друга. — Шпоры написать, что-ли? -Да куда там, — убрав из-под головы руку махнул Шаст, лёжа уже на другой, и глядя куда-то в стену пустыми глазенками. Рука, которой он размахивал, обмякла и, с характерным звоном колец и громким хлопком приземлилась обратно на парту. Мимолетная боль вкупе с неприятным звуком, заставили нахмуриться их обоих и вздохнуть, от несправедливости этой ужасной жизни. — Сама знаешь, он же глазастый хрен. Увидит все. Так что никаких шпор, телефонов и всякой такой хуйни. -Ну, бля-я-я-я-я — встала с него девушка, дабы повторить его подвиг. Упасть лицом в руки и простонать от ужасов жизни. И все эти муки были лишь из-за одного, не самого хорошего, человека, чье имя было подобно самому жесткому и грубому ругательству в стенах этого учебного заведения. При чем не только у учеников. Некоторые учителя и сами не скупились на пару ласковых в сторону этого преподавателя. На пару очень не ласковых. Он был эдаким тем-кого-нельзя-называть. Рашн-скул версия, можно сказать. Только вот у него имелся нос, волосы на голове и здорово выглядящая кожа, но, собственно, на этом их различия заканчивались. Ну, разве что у Александра Владимировича не было своей свиты в темных балахонах и масках, но все остальные атрибуты типичного злодея присутствовали. Как например наигранно-дружелюбная улыбка, от которой бежали мурашки по коже. Так, вот, Александр Владимирович Гудков, если проще то просто «Гудок», являлся учителем математики, — что уже было поводом для неприязни, — которого не любили минимум полшколы, в число которых входили Павел Алексеевич — за что, никто не знал, но он просто математика очень недолюбливал; — Арсений Сергеевич, — однажды Гудок подшутил над ним, слишком грубо и абсолютно не смешно (так считали действительно все, антон спрашивал), при чем называя химика не иначе как «Арсентий», что возымело последствия в виде ненависти; — Сергей Борисович, — тут понятно, за братву и двор стреляю в упор; — и, — Антон был шокирован (охуел короче), когда узнал, — их классный, самый спокойный и уравновешенный учитель всей школы, Дмитрий Тимурович плевался от математика с самым явным раздражением. Вот чего-чего, а этого ждать не приходилось. Нет, Позов конечно, всех подебывал, его перманентное состояние сарказма ощущал на себе каждый, но вот с математиком прямо вообще жесть какая-то там. Короче ненавидели его, ой, как много людей. Да и ненавидеть было за что. Первое — неуместный и, что еще хуже, абсолютно не смешной юмор, которым он пользовался всегда. Даже примеры шуток приводить страшно, настолкьо все плохо (нет, просто автор ленивый и не любит гудкова). Второе — попытка подмять учеников под себя, прикрываясь доброжелательностью. Та самая милая улыбка, от которой холодок по спине и мурашки по коже, и попытки общаться с учениками «на их языке», всегда приводили к тому, что в итоге учитель просто нес полную чушь со стремным лицом. Третье, четвертое, и пятое были уже не так важны, ведь и первых двух пунктов хватало чтобы недолюбливать этого человека. А уж с сегодняшней проверочной и вовсе ненавидеть смело. Но он продолжал преподавать, как ни в чем ни бывало, даже с учетом нескольких поступивших жалоб, потому что директор просто не мог его уволить. У того были, то ли связи, то ли родаки важные шишки, что не позволяли просто избавиться от этого чудика. «Где ж наш избранный мальчик-который-дожил? Мы этого Володю местного разлива уже не можем терпеть» — подумал лениво Шаст, смотря сквозь стену, куда-то в пространство. -Во-во, — покачал головой Антон, все же возвращаясь в мир из транса, и вздохнул еще раз. Снова. Потом покачал головой и поднялся с места.— Ладно, схожу в туалет, пока время есть. -Пойдешь ссать, чтобы не ссаться потом на контроше? — усмехнулась девушка, не поднимая головы с парты. -Все верно мистер Холмс! — хмыкнул Шастун и направился в сторону выхода из класса. И стоило ему только выйти, открыв дверь, как трое пятиклашек, чуть было не устроили непредумышленное убийство или тяжкие телесные бедному Антошке, играя то ли в салки, то ли просто бесясь. Он от неожиданности отшатнулся обратно в кабинет, и от испуга чуть было не ебнулся на пол. На его счастье дверь закрыть он еще не успел и проход был вообще свободен, потому Шаст, лишь с наличием толики удачи, не полетел на пол, успев схватиться за дверной косяк, и никого не сшиб, налетев на беднягу. Выгнувшись, как шипящая кошка, но только в воздухе, Антон так и застыл, держась за косяк двумя руками по обе стороны головы, и глядя Оксане в глаза, вверх ногами. «Я никогда не думал что у меня такая охуенная растяжка,» — пролетела в голове мысль, пока на него пялилась не менее прифигевшая, чем он сам, подруга. -Че, уже сходил? — кивнула ему, очевидно впечатленная такими финтами Оксана, приподнявшая голову на его писк. -Да прям тут чуть и не наделал, — отозвался не менее впечатленно парень, разгибаясь в нормальное состояние. Он посмотрел на свои руки, потом на дверной косяк спасший его от медпункта и кивнул, словно воздуху. — Я это… наверное все же схожу. -Давай-давай, ты только это, аккуратно там, — махнула девушка рукой и уткнулась в телефон, потеряв интерес. Антон кивнул и все же вышел за дверь, предварительно посмотрев по сторонам. словно переходил оживленную трассу. Теперь же, идя до заветного туалета, Шастун оглядывался, вертя головой почти как сова на 180 градусов, словно за ним погоня из тридцати обученных собак и не менее обученных ментов, а он спиздил жевачку на кассе да еще и попался. Короче, так быстро он еще не бегал никогда. Но в этот раз обошлось без происшествий, падений и ломаний себе важных, да и неважных в прочем тоже, частей тела. Но только пока. *** Шаст зашел в туалет с чувством облегчения. Во-первых: потому что тут было тише чем в коридоре. Во-вторых: его никто не убил по дороге. А в-третьих: тут до него никто не доберется и здесь ему получить травмы не грозит. Наверное. Ну разве что подскользнуться на плитке и об унитаз голову разбить. «Лучшая смерть о которой я слышал. Пиздануться об сортир и сдохнуть, » — хмыкнул Антон. Он, в который раз за сегодняшний день (и вообще за последний час), вздохнул и прошествовал к кабинкам, потирая переносицу. У него от всех этих сегодняшних волнений уже и башка разболелась. И как, скажите на милость, ему эту тупую проверочную писать-то сейчас, а? Антон качает головой, осуждающе, и открывает дверь первой кабинки, тут же захлопывая ее, потому что приключения на его жопу очень не спешат заканчиваться. «Когда. Я. Блять. Перестану. Влипать. В. Такую. Хуйню?!» — прижимаясь спиной к дверце кабинки и почти не дыша, Шаст настойчиво пытался изгнать из головы образ двух целующихся парней из параллели. Он знал их обоих. Как тихого, вечно смущающегося и достаточно милого Сережу Разумовского, которого с ним на пару, всегда заставляли рисовать плакаты, так и мрачного, грозного, хмурого, но на деле оказавшегося просто душечкой, Олега Волкова, который рядом, все с тем же Сережей превращался в заботливую мамочку. «Да скорее в папочку, раз на то пошло, » — подумал парень и тут же резко качнул головой, дабы картинка увлеченно исследующих рты друг друга парней за дверцей кабинки, исчезла из его головы. А когда ему все же удалось прогнать этот образ из черепной коробки, он уловил тихий стон. Он уже сегодня говорил что никогда так быстро в своей жизни не бегал? Забудьте. Антон еще никогда не видел, чтобы хоть кто либо пересекал расстояние от кабинки до умывальника с такой скоростью, которую он развил. Он решил не давать им знать, что видел их. Если они его не увидели, не услышали и вообще не заметили, так даже лучше. А если все же заметили, он просто притворится что ничего не видел, ничего не было и вообще ничего не знаю моя хата с краю. Да исе же, пусть делают что хотят, не Шастуну запрещать, ну ей богу. Каждый дрочит как он хочет. И кому хочет. Потому Антон, с краснющим лицом, но спокойно, занимает другой, более дальний от парочки туалет и делает все свои дела, стараясь просто не слушать звуки исходящие из занятой кабинки. Но сюрпризы не все спешат заканчиваться, а Судьба не устает подкидывать все новые и новые неловкие ситуации, от которых Шасту хотелось провалиться сквозь землю прямо на месте или смыться подальше. Например в этот унитаз. Подходя к умывальникам, дабы сполоснуть руки перед зеркалом, Шастун старается не вслушиваться в тихие стоны, а сконцентрироваться на скорой проверочной по алгебре, вспоминая все, что только мог. От дискриминанта и логарифмов, до формул сокращенного умножения и тригонометрии. И, как раз, на формуле теоремы Виета дверь вдруг открывается и в проеме появляется… Арсений Сергеевич. Ну естественно, кому ж еще, ептвою мать надо было зайти? Конечно химику, вы чего. Вот, если честно, Антон даже и не удивлен уже, что Попову приспичило прямо сейчас, прямо на этом этаже, прямо в этот туалет. Он уже устал удивляться случающимся с ним совпадениям. «Вселенная определенно меня ненавидит,» — подумал он, меланхолично глядя на Арсения. -О, Шастун, здра… — начинает было учитель, но сразу же оказывается прерван. -Тс-с-с, — прикладывает к губам палец Шаст, призывая зашедшего к тишине, и кивая головой на кабинку. И когда их голоса стихают, стоны становятся слышны более четко. Брови химика поднимаются в удивлении и он пальцем указывает в сторону кабинки, словно немо спрашивая: «Это… то о чем я думаю?» «Да, это определенно оно, » — кивает в ответ парень, слегка пожав плечами. Арсений качает головой, все еще приподняв брови, и идет в сторону писсуаров. А потом дверь той самой «стонущей» кабинки отворяется и оба, что Арс, что Антон, застывают, пока Олег спокойно выходит, таща за собой красного до невозможности Сережу. -Здрасте, Арсений Сергеевич, привет, Тох, — невозмутимо здоровается с ними Волков, пока Разумовский старается прикрыть лицо рукавом свитера, такого же красного как и он сам, кстати. Рыжий тихо пищит «Здраствуйте» обоим, и парочка скрывается за дверью туалета. -Это… — пораженно начинает было химик, но и тут Антон оказывается быстрее. -Ага, Олег и Сережа, — так же невозмутимо, как и сам Волков секунду назад, произносит парень. -И вы знакомы? — спрашивает химик, глядя на дверь, где скрылись парни. -Ну, типа, — кивает Антон. -И общаетесь? — все так же пораженно, оборачивается к нему Арсений. -Было дело, — пожимает плечами парень, открывая воду. -И чё… они это… вместе типа, получается? — продолжая смотреть на него, удивленно. -Ну, получается, — улыбается слегка Шастун, забавляясь с учителя. Он шокированный такой милый. Хотя и сам он еще минуты три назад был на него очень похож, только более красного цвета, но не в этом суть. -А ты... Не против выходит? - все так же озадаченно смотрит на него химик. -С чего бы мне быть против? - оборачивается нахмуренный парень. - Их жизнь, вот пусть её и живут. Она-то мне на что? -Я не в этом плане, - почесал затылок Арсений. - Ну, просто... Ну они же геи, выходит... -Выходит, - кивает Антон все ещё не понимая смысла этого диалога. - Я слегка не догоняю о чем вы, Арсений Сергеевич. -И тебе не... Противно? - вздыхает в итоге учитель, отводя взгляд. -А вы, что гомофоб? - наклоняет голову Антон. -Что? Я? Нет, я не гомофоб, - офигевший от того, что на него так просто перевели стрелки, отвечает мужчина. -Вот и я нет, - пожимает плечами Шастун, отворачиваясь к зеркалу. - Любовь это любовь. У нее нет пола, хотя бы потому что она не человек. Ну, только если девочку Любовью не назвали, конечно, - хмыкает он в конце фразы, довольный своей шуткой. -Ну и весело тут у вас, — в итоге тихо выдает Попов, отворачиваясь обратно, после непродолжительного молчания. -Вы даже не представляете как, — хмыкает Шаст, намыливая руки. (боже пусть хоть у них в шк будет мыло, мне его так не хватало) -А ты поделись, — уже более весело звучит голос Арсения Сергеевича, и Антон смотрит на его спину в зеркало. -Ну, смотрите. Например, у нас сейчас проверочная… — оборачивается Шаст лицом к преподавателю, закрывая воду и начиная загибать пальцы, но и сам оказывается перебит. -Это кто у нас такой умный, ставить проверочную в последний день? — оборачивается следом Арсений, опять. -Да, Гудку не сидится спокойно, — машет рукой Антон, тут же осекаясь на пол предложении, — ой, то есть Александр Владимирович… -Гудок значит. Вот как вы его называете? — не обращает внимания на его исправление Арсений, скрестив руки на груди и улыбаясь уголком губ. -А вы разве по другому его зовете? — наклоняет голову парень. -Мы его не зовем, он сам приходит, — тоже машет рукой Арсений, что вызывает у Шаста улыбку. — К сожалению. О вражде Арсения Сергеевича и Александра Владимировича уже ходили легенды, хотя химик вел тут лишь второй год. И не мудрено, ведь математик обозвал Попова «Арсентием» и не поскупился на ужасное «Сентя», хотя почти вся школа знала как химик относится хотя бы к «Сене», — он однажды довел до слез информатичку, когда та назвала его так, — какой там до этих ваших мудреных имен. Да еще и пошутил, что-то про помаду и геев однажды, при чем не особо хорошо. Ужасно пошутил, короче. И при всех этих факторах, что очевидно, Попов Гудкова очень недолюбливал, слабо сказано. Но сколько бы яда, холода, сарказма и злости Арсений Сергеевич не вкладывал в свой голос, при разговоре с Гудковым, тот упорно звал его «Арсентием», хоть убей не понимая что делает не так. Или намеренно издеваясь над учителем. Химик тоже не мог стоять в стороне, потому в отместку Арсений комментировал внешний вид математика и его поведение, что обычно были действительно… нестандартными, что тоже, не сколько вопросы, сколько легкий налет неприязни. И комментировал он не всегда прилично. А администрация почти никогда не вмешивалась, что было странно, но именно потому у двух учителей и была такая свобода действий. Короче, ненавидели они друг друга с размахом и по-королевски. -Но я вам только посочувствовать могу, эта тварь и не такое может выкинуть, конечно, — качает головой преподаватель. — И надо же, в последний день и проверочную… Жуть. А ты сам как, готов? -Да вроде, — пожал плечами Антон. — Мне правда сейчас кажется что я них… ничего не знаю, но как только я увижу задания, станет проще. Так что все окей. -Похвально, похвально, — посмеялся Арсений, вновь отворачиваясь. И тут Антон понимает, что влип. А еще, что залип. Ведь Попов, уверенными, спокойными движениями расстегивал ширинку на своих брюках и, не оборачиваясь, продолжал говорить с ним. — Что ты не паникуешь раньше времени. -Мгм, — протянул остолбеневший Шаст, не сумевший отвести взгляда от происходящего. А тем временем на свет божий уже явилось достоинство Арсений Сергеевича Попова, и тут Антону показалось, что он упал еще ниже, чем до этого момента, а взгляд превратился из ошалелого в плотоядный. Настолько ситуация была плоха. Но, а как не смотреть?! Как, скажите на милость? Да и посмотреть было на что, достоинство у химика было внушительное. Член был достаточно длинный и толстый, укрытый множеством венок, а головка была слегка ярче и чуть розовее, в отличии от остального цвета кожи. При чем выглядела она до того аккуратно, что у Антона закралась мысль, не сделали ли этот хуй боги? Ведь он действительно выглядел просто божественно. Да и весь пенис был красив на вид, аккуратен и при этом очень мощен, даже со стороны и издалека. Он словно идеально подходил своему обладателю по всем параметрам, от аккуратности и опрятности, до силы. «Блять, я сравниваю химика с его членом, пиздец,» — пролетела в голове мысль, но Шасту было, откровенно говоря похуй. По хуй. По хуй Попова, о котором он мечтал уже год и который являлся ему во снах. Обычно, не совсем приличных. И вот теперь он видит его наяву. Он тут же захотел потрогать его, конечно же только чтобы понять, не подскользнулся ли он на плитке, разъебав голову, и не ловит ли глюки. А еще у Антона внезапно проснулось желание научиться делать головокружительный минет, чтобы суметь доставить обладателю такого члена удовольствие, или хотя бы попробовать этот член на языке без каких либо других действий, ведь он был слишком хорош на вид, и, как он догадывался, на вкус он тоже был очень даже ничего. Как… карамелька (вот ее бы ты точно пососал, выпади возможность). А, как известно, когда присутствует желание, его сложно побороть, потому рот у него непроизвольно наполнился слюной, отчего ему пришлось тяжело сглотнуть, чтобы не захлебнуться. Конечно же в этот момент ему нужно было подумать о том, что если бы Арсений кончил ему в рот, он бы тоже, определенно точно, сглотнул. Все, до последней капли. «А это точно не порно? Потому что я видел одно, которое начиналось точно так же, » — думает Антон, и его собственный член на эту мысль заинтересованно дергается. А Арсения Сергеевича, который не знал о мыслях подопечного, эта ситуация и вовсе не беспокоила, ведь он не мог читать мыслей, ведь он стоял спиной к ученику и не видел жаркий голодный взгляд, которым тот его одаривал, ведь он не чувствовал, что и самому Антону сейчас бы достать своего дружка, иначе тот порвет джинсы. И именно потому, что он всего этого не мог, он спокойно собирался сделать все свои дела и отправиться обратно, делать уже свою работу. Он словно не замечал, что с парнем происходит нечто странное. А вот у Антона от возбуждения уже подгибались колени, а голова отказывалась работать по назначению. Он во все глаза разглядывал член своего учителя химии и боролся с желанием ощутить это член в себе, у себя во рту и сбежать, пока первые два желания не были приведены в жизнь. И решение было принято молниеносно. Так что уже через секунду он на ходу кричал Попову «До свидания, Арсений Сергеич» и пулей вылетел из туалета, чувствуя как щеки все больше краснеют, а член твердеет в джинсах. Вот же блядство (и разврат).