От кого: Ван Ибо
«Спасибо, Чжань-гэ😏. Лапша была очень вкусной».
Сяо Чжань улыбается, чувствуя, как в груди расплывается огромным морем приятное тепло. Ибо присылает еще и селфи, заставляя поселиться в его сердце еще и тоску: оказывается, скучать так невесело. Сяо Чжань набирает ответ, рассматривая фотографию Ибо. На его лице довольная улыбка, счастье плещется в карих глазах, и именно в этот момент Сяо Чжань понимает, как сильно любит этого человека.Кому: Ван Ибо
«Не за что, баобэй. Спокойной ночи».
****
— Что это такое? — спрашивает он у менеджера в обеденный перерыв, видя перед собой миску с лапшой. От нее исходит знакомый приятный аромат, и живот напоминает о себе громким урчанием. — Лапша, — в тон ему отвечает менеджер, и Сяо Чжань закатывает глаза. — Не смотри на меня так, — твердо стоит женщина на своем, — ты должен все съесть. — Здесь много, — замечает Сяо Чжань, раздвигая палочками содержимое. — Я не уверен, что справлюсь. Желудок сводит от голода, но он знает, что не может съесть много — утренняя запись влога с завтраком и так отрицательно скажется на его диете, а уж если и обед будет калорийным, то и вовсе потом придется менять рацион и расписание, пытаясь втиснуть в плотный график еще и занятия спортом. Сяо Чжань отодвигает миску и лишь печально улыбается. — Я не голоден, — врет он, смотря на нее самым честным из своих взглядов. — Спасибо. Это не срабатывает: менеджер хмурится, двигает миску обратно и, поджав губы, произносит: — Я обещала, что ты все съешь. Давай, лаобан, это всего лишь лапша. Ее тон не предвещает ничего хорошего. На самом деле, менеджер Ян достаточно волевая и упрямая женщина, она умеет добиваться своего, несмотря на свою маленькую комплекцию. Сяо Чжань иногда ловит себя на мысли, что ему не нужны никакие охранники — менеджер Ян справится за всех мужчин, отгоняя своим грозным голосом любого, кто ей не понравится. Они несколько секунд прожигают друг друга взглядами, а потом все внимание Сяо Чжаня обращает на себя телефон: он пиликает входящим уведомлением несколько раз, и в стоящей тишине этот звук напоминает зловещее предзнаменование. Сяо Чжань вытаскивает гаджет из кармана, рассматривая горящую иконку ВиЧата и количество непрочитанных сообщений, но не спешит их открывать. Менеджер Ян словно знает, кто может ему писать. Она ухмыляется, снова двигает к нему миску, и ее голос, когда она, поднимаясь, начинает говорить, звучит сурово: — Не заставляй меня писать ему, что ты отказался. Больше она ничего не говорит. Оставляет его в гримерке одного, слегка озадаченного. Сяо Чжань рассматривает миску с едой несколько долгих секунд, словно это самое страшное оружие и яд в одном флаконе, а потом, вздохнув, тянется к палочкам и начинает есть. В конце концов, это ему отвечать на сообщения Ван Ибо — а это именно он пишет ему сейчас, — и говорить о том, что лапша ему все же понравилась. — Баобэй, — спустя полчаса отвечает Сяо Чжань на несколько сообщений разом, записывая голосовое, — ты довел моего менеджера до истерики. Но лапша была вкусной, спасибо. Ибо пишет ему уже под конец дня, и все его сообщение полно непристойных смайликов. Сяо Чжань думает, что никогда в жизни не был так счастлив.****
Их совместные выходные слишком короткие, чтобы походить на правду. Временами Сяо Чжаню кажется, что они похожи на сон больше, чем на реальность — несколько дней пролетают так быстро, что он начинает скучать, стоит им разъехаться вновь по разным городам. Ибо однажды признается ему, что скучает по Сяо Чжаню каждую свободную минуту, и тот не может не согласиться с ним — сам чувствует нечто подобное, но вслух отчего-то никогда не говорит. Он лишь надеется, что дни, подобные этому выходному, надолго останутся в памяти. Сегодня пятница, предпраздничный день, впервые свободный за несколько недель. Утро ленивое, неторопливое, Сяо Чжань просыпается ближе к обеду, нежась в постели и обнимая Ибо со спины. Зарывается носом в его шею, целует любимое местечко за ухом и наслаждается его мерным и спокойным дыханием. Погружается в легкую полудрему до тех пор, пока не чувствует, как губ касаются чужие — мягкие, сухие и настойчивые. — Привет, — шепчет Ибо, и его глаза светятся, еще немного мутные после сна. — Доброе утро, Чжань-Чжань. Его тихий и мягкий голос творит с Сяо Чжанем волшебство. В груди тяжело. Тепло и тяжело одновременно, кажется, словно булыжник на сердце — настолько ошеломительно ощущается внутри него сейчас любовь, слов которой он не может подобрать. Она просто есть, в нем, каждый день, в каждом его касании или же поцелуе, каждом вдохе, что он делает сам или же они делят на двоих. — Ленивый день? — предлагает он. Ибо, прищурившись, тянется к его лицу и убирает прядь волос за ухо. — Мне нравится, — он растягивает припухшие со сна губы в улыбке. — Давай просто полежим. Иногда Сяо Чжаню хочется, чтобы мир застыл навечно. Покрылся коркой льда или же смолой, но — сохранился в этом моменте. Сердце сбивается с ритма, когда Ибо проводит ладонью по его щеке, а свет в его глазах проникает в самого Сяо Чжаня и его сердце, поселяясь в нем навсегда. «Пожалуйста, — думает Сяо Чжань, — никогда не переставай так смотреть на меня». Он целует его неспешно, неторопливо. Сминает губы в робком, почти детском поцелуе, наслаждаясь моментом. Ибо довольно вздыхает, перемещает руку ему на шею, придерживая, а второй поглаживая по спине, переворачивая их таким образом, что Сяо Чжань оказывается сверху. — Эй, — вдруг прерывает он поцелуй, и игривые искорки в его глазах заставляют Сяо Чжаня расплыться в ответной улыбке. — Ты же не фанат утренних поцелуев. Сяо Чжань притворно удивляется: — Разве? — он проводит по бокам Ибо руками, спускаясь вниз. Останавливается на бедрах, чуть сжимает, отчего Ибо сладко стонет и жмурится, чуть выгибаясь. Сяо Чжань склоняется к его губам снова и шепчет в поцелуй: — Может, я передумал. Из постели они выбираются только спустя час, и, знаете, Сяо Чжань нисколько не жалуется. Может быть, он и не фанат поцелуев с утра, но он определенно фанат губ Ван Ибо — целовать их, мягкие и пухлые, одно удовольствие.****
— Вот смотри, — Ибо вертит в руках доску для скейтбординга, — вот сюда нужно прикрутить колеса, а сюда, — он указывает на отмеченные точки, — можно прикрепить наклейку. Сяо Чжань кивает, наблюдая за действиями Ибо со всем вниманием, на которое способен. Он не очень во всем этом разбирается, и когда Ибо показывает ему что-то из этой сферы своих увлечений, то радуется, кажется, больше самого Ван Ибо: есть что-то такое, что никак не хочет отпускать Сяо Чжаня, пока он наблюдает за тем, как увлеченно Ибо собирает скейтборд или занимается чем-то другим. В такие моменты от него просто невозможно отвести взгляда. Есть в нем что-то такое, считает Сяо Чжань, что завораживает с первого его движения, простого и мимолетного; то, как Ибо порой сосредоточенно кусает губы, чешет голову, если не получается с первого раза собрать тот или иной набор Лего или же разобрать хореографию, и то, что в этот момент ощущает Сяо Чжань — разве вообще можно передать все то, что его охватывает? Сяо Чжань думает, что это невозможно. Невозможно столько чувствовать, невозможно столько копить в себе, но — чувствует и копит, согреваясь изнутри от собственных эмоций. Ибо перебирает инструменты, роется в деталях, пока не находит нужную, а потом, прищурившись и ухмыльнувшись, протягивает отвертку и одно из колес Сяо Чжаню. — Попробуй, — предлагает он. Сяо Чжань заторможено кивает. — Это не так сложно, — заверяет он, скорее себя, чем самого Ибо, вдруг наклонившегося к нему настолько близко, что на своих щеках Сяо Чжань может ощущать его дыхание. — Я смогу. — Конечно. Ибо касается его лба своим, его руки лежат на коленях Сяо Чжаня, и пальцами Ван Ибо поглаживает их, не спеша и почти невесомо. Приятная волна, одна за другой, проходится от его действий, наполняя Сяо Чжаня безграничным чувством спокойствия, оседая внизу живота знакомым напряжением. Он выдыхает и вдыхает. — Ибо, — прочищая горло, отвлекает его Сяо Чжань, перехватывая. — Я занят. — Ага, — облизывается Ибо. — Знаю. Сяо Чжань видит озорство на дне его темных глаз, но когда Ибо вдруг подбирается и притягивает его к себе, обхватив за шею, а следом касается губ, даруя короткий поцелуй, Сяо Чжань забывает об этом, лишь слыша: — На удачу. Хмыкнув, Сяо Чжань кивает. Скейтборд, впрочем, он так и не собирает, найдя себе занятие куда поинтереснее, и Ван Ибо, зарывшись пальцами в его волосы и усевшийся на колени, лишь тому подтверждение. — Я люблю тебя, — просто вдруг говорит Сяо Чжань, и правда из него льется, будто бы вода из дырявого ведра — одним потоком. — Так зачем мне удача? И ведь нисколько не врет, потому что такой Ван Ибо — не выспавшийся, хмурый, капризный, радостный, будто ребенок, улыбающийся ему и подаривший сердце; мягкий, уступчивый, теплый и родной; без косметики, с редкими веснушками на лице и прыщами, с пухлыми щеками и без них — такой Ван Ибо самый настоящий. Так зачем ему говорить о любви, если и без слов все понятно? Сяо Чжань вот только сейчас понимает, что именно только для того, чтобы видеть лицо Ван Ибо в этот момент — радостное, счастливое и довольное. Видеть и чувствовать.